Сеятели смерти. Задание — Токио - Айронс (Эронс) Эдвард Сидни - Страница 40

Я наблюдал за тонким улыбающимся лицом китаянки. И понял, что иду по верному следу. Она чуть заметно шевельнула пальцем. Я не видел, как сорвался с места смуглый, потому что не смотрел в его сторону, но я услышал. Уворачиваться смысла не было. Да и куда я мог деться? Я просто надеялся, что он хорошо знает свое дело, — и не ошибся. Удар мгновенно вышиб из меня дух, и боли я почти не почувствовал.

Проснулся я в клетке, точно крыса. То есть, конечно, и ячейки в сетке были покрупнее, и сама сетка покрепче, но в общем— самая настоящая клетка. Я лежал на прогибающейся сетчатой полке-койке, вделанной в стенку клетки на высоте восемнадцати дюймов от каменного пола. Не было ни матраса, ни одеяла и никакой мебели — только в углу торчала обычная раковина с краном. В воздухе воняло инсектицидом и каким-то дезинфицирующим химикатом, однако вонь была не слишком сильной, чтобы заглушить прочие ароматы, напоминающие амбре общественного сартира. На меня надели, похоже, груботканую полотняную пижаму.

Я ухитрился получить всю эту информацию только при помощи обоняния и зрения. Я осторожно пошевелился, предупреждая тех, кто, возможно, следил за мной, что собираюсь просыпаться. Мне представлялось маловероятным, что, если я застану их врасплох, они предложат мне нечто иное, чем удар прикладом, а мой затылок и так уж страдал повышенной чувствительностью к механическим воздействиям.

Я сел, никем не обиженный, и обнаружил, что нахожусь в своей клетке— или камере— один-одинешенек. Впрочем, рядом находились другие клетки: они тянулись по обеим сторонам длинного узкого коридора, вырубленного в скале. Соседняя клетка была пуста. В следующей находилась— судя по длинным волосам— женщина. Она спала. Волосы у нее были спутанные, седые и грязные. Из других клеток в мою сторону смотрели несколько равнодушных лиц. Ни одно из них я раньше не видел.

Я решил, что нахожусь в смотровом отделении, на дверь в которое — возле нее стоял часовой — обратила мое внимание мадам Линь. Помещение сильно напоминало питомник, который она мне демонстрировала, только клетки тут были куда больше, а их обитатели облачены в некое подобие одежды, и тут отсутствовали диковинные электронные приспособления для автоматического открытия дверей.

— Ну что, полегчало, старина?

Я оглянулся. В клетке рядом с дверью— последней в моем ряду— стоял не кто иной, как сэр Алистер Кроу-Бархем, устремив на меня взгляд из-за крепкой стальной сетки. На нем тоже была пижама, а на ногах резиновые сандалии. Поглядев вниз, я обнаружил такие же под своими нарами. Я сунул ноги в сандалии и встал, потирая ноющую шею. Чувствовал я себя как после нокаута — что неудивительно, если учесть, что я дважды на протяжении двух часов терял сознание, причем по разным причинам.

— Буду жить, — пробормотал я.

— Счастливчик, — отозвался Лес, — коли так уверен.

Я слабо усмехнулся ему в ответ.

— Ну скажем так: я буду жить до тех пор, пока кто-то не решит иначе. Я так думаю, что скоро они впарят мне свою суперактивную культуру под завязку, после чего все будет зависеть от милости госпожи удачи. Но, черт побери, шестьдесят к сорока — ставка куда лучшая, чем обычно бывает в нашем бизнесе, по крайней мере, я себя этим утешаю. Кроме того… — я оглянулся. — Тут можно говорить?

— О да! — успокоил он меня. — Тут нет потайных ушей. В этом местечке все очень незамысловато. Ни тебе микрофонов, ни телекамер. Время от времени кто-нибудь заявляется сюда проверить, как мы себя ведем, и два раза в день проводят полный осмотр, чтобы выяснить симптомы и забрать тех, у кого положительная реакция, — то есть тех, кто заразился.

Пожалуй, мне следовало выразить хотя бы дружеское любопытство по поводу тех устрашающих приключений, которые он, без сомнения, пережил с тех пор, как мы расстались в Лондоне, но сам факт, что он находился здесь, был достаточно красноречив. Детали же были не так важны. Да и его, кажется, не особенно-то интересовали мои жуткие похождения.

— И какова же участь так называемых «положительных»? — спросил я.

— Как мне говорили, их до недавних пор держали внизу в специальном отсеке, но эти опыты уже прекращены. Мадам Линь, по-видимому, решила, что у нее нет ни времени, ни оборудования, ни персонала, чтобы наблюдать каждого больного вплоть до летального исхода.

Теперь, насколько я понимаю, «положительных» просто сбрасывают в море.

— Похвальная чистоплотность, — заметил я. — Надеюсь, ты уже обследовал замки, заметил график смены караула и тому подобное?

— Конечно. А что тут еще делать? Но я не обнаружил никаких многообещающих изъянов. Мне говорили, что кому-то уже удалось сбежать отсюда— одному из ваших: он каким-то образом ушел от похоронной команды, когда его забрали отсюда вместе с другими «положительными». После долгих размышлений, приятель, я пришел к выводу, что побег без помощи извне вряд ли возможен. — Он горестно передернул плечами. — Вероятно, я свалял дурака в Лондоне, позволив так легко себя поймать. Я ведь, знаешь ли, большой спец по побегам. Это мой конек. И вот вообразил себе, что ежели дам себя привести сюда… — он вздохнул. — Эх, гордыня, гордыня…

— Ну, теперь-то нас двое, — сказал я. — Я себе тоже нечто подобное вообразил. Однако мне удалось провести с Макроу небольшой сеанс психотерапии, пока он вкалывал мне свое сказочное пойло. Пускай часок-другой поразмыслит над моими словами. Очень может статься, что он будет готов принять наше предложение, когда придет делать вторую инъекцию. Во всяком случае, на это можно надеяться. Сколько сейчас времени?

— Не могу сказать точно, дружище. Тут нет часов. Впрочем, ты пробыл без сознания примерно час. И заставил меня поволноваться.

— Так долго? — комбинация из нескольких инъекций вкупе с сокрушительным ударом заставила меня проваляться бездыханным дольше положенного. — Все равно время есть— можем и подождать. Конечно, если тут ничего не получится, придется искать шанс на этом чертовом корабле или подводной лодке.

— Боюсь, тогда будет уже слишком поздно, — заметил Лес.

Я взглянул на него.

— Ты тоже об этом думал? Можно не сомневаться, что перед отъездом она выпустит здесь небольшую стаю зараженных животных, но во всяком случае можно помешать ей развести по миру остальных. В этих местах на побережье почти нет населенных пунктов, но, если нам удастся послать предупреждение загодя, ваши люди смогут перекрыть эту зону и уничтожить чумных зверьков, пока те не разбежались. Сейчас существует целый ряд сильных всепроникающих отравляющих веществ. Думаю, газовая атака на крыс может увенчаться успехом.

— Да, — сказал он убитым голосом, — но это не совсем то, что я имел в виду, приятель. Ты, должно быть, заметил, что я стараюсь держаться от тебя подальше и не протянул для приветствия пятерню— или сколько там пальцев можно просунуть сквозь сетку.

Я некоторое время молча смотрел на него. Его длинное лошадиное лицо, было как будто таким же, как обычно, если не считать отросшей за несколько дней щетины. Я глубоко вздохнул.

— Ты уверен, амиго?

— Вполне уверен. Мне удалось скрыть симптомы при утреннем осмотре, но они непременно заметят, когда будут сортировать нас сегодня днем. Знаешь, возникают такие мерзкие опухоли. Так что я ничем тебе не смогу помочь в море, на чем бы вас не отправили. Меня там не будет. Они забирают с собой только «отрицательных». Так что если хочешь чего-то добиться совместно, нужно все сделать до отплытия.

Я не сказал ему никаких ободряющих слов. По крайней мере, ни одно не пришло мне в голову.

— Ну, нам остается только надеяться, что я нагнал на Макроу страху, — сказал я. — В конце концов, этот коротышка ищет свою Утопию, а не Армагеддон. По здравом размышлении, может, он еще и согласится на сделку.

— Это слишком хрупкая надежда. Я бы на это не рассчитывал, дружище… — помолчав, Лес продолжал другим тоном. — А ты глядишься молодцом. Если хочешь еще покемарить, я покараулю, может, чего и высмотрю. Если вдруг врата свободы чудотворным образом распахнуться, я тут же тебя разбужу— обещаю!