Колодец с живой водой - Мартин Чарльз - Страница 110

Я доел манго, потом липкими пальцами достал из кармана медный компас с увеличительной линзой, который я купил в строительном магазине, и привязал его прочным шнуром к одному из крестов. Магнитная стрелка с красным кончиком качнулась влево, вправо и наконец остановилась, показывая точно на север, располагавшийся где-то за вершинами Лас-Каситас.

– Сэр, я сорок лет жил как попало, двигаясь, куда влекли обстоятельства, не сверяя свой курс даже с простым компасом. Я понятия не имел, где находится север, не знал, куда лежит мой путь, и поэтому, словно корабль, который идет по морю вслепую, я не раз налетал на рифы и мели. Стоит ли удивляться, что мое прошлое – это лишь груды ни на что не годных обломков? Пока я не оказался здесь, на этой горе, я даже не задумывался, насколько это необходимо – знать, откуда и куда ты идешь. Быть может, я и теперь бы об этом не задумался, если бы Лина не подобрала меня в грязи и если бы Изабелла, эта не по годам смышленая, невероятно любопытная и бесконечно добрая девочка, не приподняла мне веко, чтобы убедиться, что я еще жив. Думаю, с этого все началось. Именно это стало моим вторым рождением. Я получил еще один шанс… – Я провел пальцами по стеклу компаса. – Вы долгое время были компасом для множества людей, хотя сами, быть может, никогда не думали об этом. И вы стали компасом для меня, чтобы я мог сверять по вам свой курс. Надеюсь, что вы не против…

Я долго мочал, потом добавил:

– Если вы вдруг против, если сейчас вы смотрите на меня с небес и качаете головой, что ж… Я готов попросить прощения и за это. Мне не впервой совершать ошибки… – Тут я неловко усмехнулся: – Если я чему-то и научился за свои сорок лет, так это превращать собственную жизнь черт знает во что.

Я поднялся, чтобы уйти, но снова остановился. Обернулся:

– Мне кажется, сейчас я иду на эту гору только потому, что мне известен по крайней мере один случай, когда человек смог перечеркнуть прошлое и начать жизнь заново. Я имею в виду Пауло… Никто не хотел с ним связываться, и только вы дали ему шанс. Вы единственный закрыли глаза на его прошлое, потому что увидели… увидели, каким он может стать. И сейчас я стою здесь как проситель, в надежде, что где бы вы ни были – под землей или уже на небесах, ни слой глины, ни расстояние не помешают вам разглядеть, каким могу стать я.

Еще одно спелое манго лежало на земле в нескольких футах от меня. Я шагнул вперед и, не обращая внимания на шумные протесты обезьянки, поднял его, очистил и поднес к губам, чтобы снова ощутить на языке вкус Никарагуа.

Примерно через полчаса я добрался до колодца и, пару раз качнув рукоять насоса, умылся восхитительной холодной водой. В просветы между деревьями уже можно было различить и стоявшую перед бараками «Тойоту» Пауло, и небольшой стол, к которому выстроилась длинная очередь пациентов. Лина в резиновых хирургических перчатках склонялась над моей старой знакомой Анной Хулией, которой она удаляла очередной зуб. Изабелла, активно жестикулируя, что-то с воодушевлением рассказывала группе ребятишек. В распахнутых дверях мастерской виднелся силуэт Пауло, который помогал механику сменить тракторную покрышку.

Казалось, здесь мало что изменилось. И все же жизнь продолжала двигаться вперед.

Я миновал последние деревья и подошел к Лине, которая как раз засунула изогнутые «утконосы» в рот Анне. Глядя на нее поверх плеча Лины, я сказал:

– Смотри, не ошибись, а то выдерешь не тот зуб. А их у нее и так немного осталось.

Лина бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась, но продолжала делать свое дело. Через минуту она уже вручила удаленный зуб Анне, которая с улыбкой опустила его в карман. Стащив с рук перчатки, Лина крепко обняла меня за шею, Изабелла тоже бросилась ко мне, за ней подошел Пауло, а пациенты снова выстроились в очередь – на этот раз, чтобы поприветствовать меня.

Выражение «групповые объятия» было мне давно знакомо, но только сейчас я понял, насколько это может быть приятно. Наконец поток желающих поздороваться со мной пошел на убыль, и я снова повернулся к Лине. Она смотрела на меня и улыбалась счастливой улыбкой, совершенно позабыв о пациентах.

Я усмехнулся:

– Скучала?

Вместо ответа Лина крепко поцеловала меня. А потом еще раз.

– Так, немножко…

Изабелла так и висела на моем бедре, которое она обхватила руками и ногами, и я ласково, но не фамильярно, погладил ее по волосам. Мне нужно было многое сказать и ей, и Лине, и всем этим людям, но я вдруг понял, что у меня не хватает слов, поэтому я просто открыл рюкзак и достал оттуда завернутые в целлофан документы.

– Вот, – сказал я, протягивая документы Лине.

– Что это? – настороженно спросила она, разглядывая бумаги.

– Это… – Я не знал, что́ сказать, но потом нашел подходящий, как мне казалось, ответ: – Это – «любовь ногами». Agua de mi corazon…

Лина открыла первую папку и выражение легкой подозрительности сползло с ее лица, уступая место удивлению. Ничего подобного она, конечно, не ожидала. Слегка дрожащими руками она перелистывала документы в папке, а дойдя до конца, растерянно посмотрела сначала на Изабеллу, потом перевела взгляд на Пауло, на меня, на остальных. Из глаз ее заструились слезы, которые Лина сдерживала долгих десять лет. «Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!» – вот что было написано на ее лице, когда она вернулась к заглавному документу, чтобы заново перечитать список собственников.

– Это… – начала Лина, но голос ее сорвался. – Это ты?..

Я кивнул.

– Как?

– Это долгая история, Лина. Если в двух словах, то… Я продал все, что у меня было, а потом выкопал вырученные за наркотики деньги, которые мы с Геком спрятали в старой церкви.

– Ты выкупил «Кофе Манго» за деньги от продажи наркотиков?

– Нет, я купил всю «Синко Падрес». Эти грязные деньги должны были пойти на доброе дело, это единственное, чем я могу хоть немного преуменьшить мои грехи.

Лина с озадаченным видом вновь принялась перелистывать документы.

– Ты… серьезно?

– Серьезней некуда. Я приобрел все пять старых ферм. – Я засмеялся. – Надеюсь, тебе нравится кофейный бизнес, потому что эта объединенная плантация снова принадлежит тебе. – И я подмигнул Пауло, который с напряженным вниманием прислушивался к нашему разговору. Ему, однако, не хватало знания английского, чтобы понять, о чем мы говорим, поэтому на его лице застыло озадаченное выражение.

Качая головой, Лина вчитывалась в строки документов, и ее брови задирались все выше. Она как будто не верила своим глазам, и Пауло, а также все, кто собрался сейчас вокруг, взирали на нас в тревожном недоумении, не зная, следует им радоваться или огорчаться. Но наконец Лина опустила папку и повернулась ко мне. Да, она была сильной женщиной и умела держать себя в руках, и все же отсутствие одного имени в списке собственников поразило ее до глубины души. Ее глаза снова наполнились слезами, а лицо вытянулось и побелело.

– Но… здесь ничего не сказано о тебе!.. – Она ткнула в бумагу пальцем, потом вытерла лицо рукавом платья. – Как же так? Ты не будешь участвовать?.. Почему?.. Неужели ты уезжаешь?

Я сунул руку в карман и, сжав в кулаке лежавший там предмет, мысленно похвалил себя за то, что на сей раз мне хватило ума не разочаровать женщину, которую я любил всем сердцем, и не лишать ее того, что́ она хотела и чего заслуживала. Опустившись на одно колено, я протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежал мой дар… и мое сердце.

– Я никуда не уеду, если ты позволишь мне остаться.

У нас было много свидетелей. Стоит ли удивляться, что новости разлетелись по окрестностям с быстротой птиц?

Когда люди узнали, что Лина и Изабелла стали собственницами всей компании «Синко Падрес», они снова двинулись к горе́, чтобы поздравить обеих.

На следующее утро я проснулся в знакомом курятнике от того, что Лина поднесла к моему носу чашку свежесваренного кофе. Вид у нее был заспанный, распущенные волосы падали вперед, щекоча мне лицо, и это было так по-домашнему уютно, что я невольно замечтался о тех днях и ночах, которые нам предстояло провести вместе.