Волшебный двурог - Бобров Сергей Павлович - Страница 6

Илюша беспомощно оглянулся и не сразу рассмотрел Радикса, который уныло глядел в сторону и вид у него был такой, как будто под его черту не число поставили, а одну только запятую от десятичной дроби и дожидаются, что ж он теперь будет делать?.. Громадный Змий посматривал со своей высоты на Илюшу и, по-видимому, дожидался ответа. Вид у него был довольно суровый. Илюша хотел было сказать, что он просто запутался с квадратным трехчленом, но только и мог произнести: «Я…» — и на этом замолк.

— 22 —

— Ты? — вопросительно повторил Великий Змий, не спуская с него своего немигающего взора, который просто насквозь пронизывал Илюшу.

И вдруг Илюша не выдержал и решительно сказал:

— Мне хочется посмотреть, и… мне интересно! Я хочу узнать! Да!

— Что же ты хочешь посмотреть, мальчик? — спросил Великий и Совершенный Змий, отец змиев.

— Я, — сказал Илюша, — очень люблю математику… И если у меня эта задачка не выходила, так это не оттого, что я лентяй. Мне хочется посмотреть и узнать… про все.

— Про все? — спросил Змий, видимо немного удивленный. — А не много ли ты хочешь?

— Не знаю. Только я буду очень стараться, потому что мне интересно, и вообще… я хочу быть математиком!

— А может, лучше из рогатки? — спросил Змий, и Илюше показалось, что это страшное чудовище насмехается над ним. — Или волейбол, например? — продолжал Змий. — Саженками наперегонки? На лыжах с горки?

— Саженками я хорошо умею, — отвечал Илюша, вспомнив, как приятно плыть через речку в прохладной воде, а над головой у тебя звенят синекрылые стрекозы, — и волейбол тоже штука хорошая. — Только мне хочется быть математиком.

— Так, — сказал Великий Змий. — Но ты понимаешь, что это не так просто? И не струсишь?

— Нет! — твердо ответил Илюша. — Трусить не буду. Только… вы, пожалуйста, простите Радикса…

— Посмотрим, — медленно и надменно процедил Волшебный Змий сквозь зубы таким тоном, который не предвещал ничего хорошего.

И вслед за этим он медленно расплылся в воздухе и исчез.

Илюша облегченно вздохнул, обернулся и с трудом заметил внизу малюсенький радикал, не больше двух миллиметров ростом.

— Ну, видишь, он ушел! — сказал ему Илюша. — Значит, он не сердится.

— Не сердится! — отвечал Радикс, понемногу вырастая до пяти сантиметров. — Плохо ты его знаешь. Вот начнут теперь тебя водить по Великим Испытаниям, тогда посмотрим, что ты запоешь!

— А что такое Великие Испытания?

— Вот увидишь, — уныло произнес Радикс. — Не обрадуешься… Однако, разумеется, коль скоро он сказал…

— Что значит «коль скоро»? — спросил Илюша.

— «Коль скоро» — значит «если», — грустно отвечал Радикс.

— 23 —

— А почему же ты не говоришь просто «если»?

— «Почему, почему»!.. — сказал Радикс рассердившись. — Так полагается.

Например: коль скоро мальчик пристает к почтенным и таинственным существам с разной чепухой, он, возможно, подвергнется физикальному поучению, например, получит березовой каши сколько влезет. Угощение на славу.

— Ну что это такое! — воскликнул возмущенный Илюша. — Я думал, ты что-нибудь объяснишь…

— Как сказать! Роджер Бэкон, который жил в тринадцатом веке и которого звали Доктор Восхитительнейший и считали колдуном, хотя он просто был замечательный по тем временам физик и философ, утверждал, что только розгами и можно вогнать в мозги ученика первые четыре теоремы из одного старинного учебника геометрии, а пятая теорема уже называется Элефуга, что значит «бегство несчастного».

— А сам-то он все-таки не убежал! — с торжеством ответил Илюша. — Да и я, например, всю уж планиметрию прошел, и без всякой березовой каши.

— Н-да, — неохотно отозвался Радикс и, помолчав, добавил: — А знаешь, что это была за теорема, о которой говорили такие страшные вещи? Вот что она гласит: «В равнобедренных треугольниках углы при основании равны, а если продолжить равные стороны, то и углы под основанием равны». Как по-твоему: трудная теорема?

— По-моему, нет, — ответил Илюша. — Чего ж тут трудного? Я бы так поступил: перегнул бы треугольник по высоте, то есть по оси симметрии. По-моему, простая теорема.

— Ну вот, — отвечал Радикс, — так представь себе, в давние времена ее еще называли «ослиным мостом», то есть таким местом, дальше которого упрямого лентяя сдвинуть невозможно. А впрочем… Сейчас ведь дело-то не в этом.

В это время слева раздались какие-то очень четкие шаги — раз, два! раз, два! — вроде маршировки… Илюша не спеша обернулся и увидел престранного человечка, у которого вместо головы был квадрат, перечеркнутый из угла в угол двумя диагоналями, а с обоих боков этот квадрат замыкался двумя дугами. Странная рожица довольно ехидно ухмылялась.

— 24 —

— Начинается! — пробормотал Радикс с досадой.

— Привет! — сказала квадратная рожица, уморительно гримасничая. — Привет, прелестный мальчик, очень рады вас видеть! Давно дожидаемся. Любопытство тоже вещь не лишняя, как сказал один толстый сом, проглотив утенка, который собирался клюнуть его в самый ус.

— Эх, — сказал Радикс на ухо Илюше, — ведь вот пришлют тебе такую ехиду! Всю душу вымотает.

— Прошу вас, очаровательный юноша! — галантно произнесла квадратная рожица, отвешивая низкий поклон и расшаркиваясь. — Будьте уж так любезны, снизойдите к этой маленькой прогулке. В высшей степени важно для моциона, как сказал один рассеянный паренек, споткнувшись о здоровенную тумбу…

Илюша посмотрел на Радикса и увидел, что его новому другу вовсе не охота на все это смотреть… Перед Илюшей вдруг выросла синеватая стена, а в ней небольшое круглое отверстие, через которое можно было пролезть.

— Замечательно уютная прогулка! — сообщил квадратнорожий человечек. — Прелестная Розамунда ждет не дождется вашу милость. У нее там масса всяких развлечений. Прошу вас, не стесняйтесь.

Илюша, не совсем понимая, куда клонят эти загадочные речи, все же полез в отверстие. Радикс было сунулся туда же, но квадратнорожий человечек погрозил ему пальцем. Илюша оглянулся и понял, что остался один. Он пошел по длинному коридору, который, петляя, заворачивал то в одну, то в другую сторону; несколько раз он проходил в какие-то двери и опять шел по бесконечным переходам, выходил на перекрестки, сворачивал, попадал в тупики, возвращался и снова поворачивал и, наконец, стал замечать, что уже не может понять, был он на этом месте или только что пришел сюда в первый раз. Тогда он решил вернуться, но и это оказалось очень трудно: невозможно было сообразить, в какую сторону идти. Он пошел наугад, дошел до синеватой стены, остановился и, покопавшись в кармане, достал кусочек мела. Потом, двинувшись дальше, стал ставить крестики у поворотов. Наконец, когда уж он совсем выбился из сил, он увидел знакомое круглое оконце, вылез в него и увидел унылую фигуру Радикса.

— Ну-с, — сказал Радикс, весьма кисло усмехаясь, — как тебе понравилась прелестная Розамунда?

— 25 —

— Какая там Розамунда! — грустно произнес Илюша. — Ходил, ходил по этим закоулкам… и…

— И вернулся не солоно хлебавши, — резюмировал Радикс.

— Я пойду опять, — сказал Илюша. — Ведь не может быть, чтобы нельзя было пройти?

Радикс промолчал, а Илюша снова полез в оконце. На этот раз он пошел в другую сторону. Снова попал в какую-то дверь, и опять пошли одинаковые коридоры, нескончаемые тупики, повороты, петли, перекрестки с несколькими дверями, и он по пять раз возвращался на то же самое место.

— Вот мучение! — сказал Илюша, а потом позвал: — Радикс! А, Радикс!

— У телефона, — ответил ему голос Радикса неизвестно откуда.