Созвездие Стрельца - Берсенева Анна - Страница 34

– Ты можешь говорить?

Он помотал головой. Дугин унес фонарик, поэтому она не видела Толиных глаз. Но ответ осмысленный, уже хорошо.

«Пусть врачи разбираются, – проговаривая про себя слово за словом, подумала она. – Чужие, посторонние врачи. Я больше не могу».

Что же это такое? Почему именно она влипла в этого человека, как муха в мед?!

Дугин подъехал через пять минут на здоровенном несуразном джипе.

– Отечественная, – сказал он, выходя и похлопывая машину по черному боку. И с гордостью добавил: – По нашим колдобам на иномарках не разъездишься.

Вместе со Стрельцом они подняли стонущего Толю на ноги и посадили на заднее сиденье.

– А сами кто будете? – спросил Дугин.

Тон у него при этом был бдительный, каким и положено говорить коменданту.

– Я здесь в гостях, – ответил Стрелец.

– К Ковальским приехали?

– Да, за матерью. Она подругу навещает.

– На седьмой даче, – кивнул Дугин. – Ну, спасибо за участие. Всего вам добренького.

– Я с вами поеду, если вы не против, – то ли Дугину, то ли Марине сказал он.

Никто из них не возразил.

Марина хотела сесть рядом с Толей, но Стрелец сказал:

– Вы можете сесть впереди, а я с ним.

Видимо, его не впечатлило сообщение о том, что Толя решил покончить с собой от великой любви к ней. Или он этого просто не услышал. Как бы там ни было, а предложение пришлось кстати: ей не хотелось даже смотреть в Толину сторону, и неприятно было думать, что в машине он может как-нибудь к ней привалиться или хотя бы прикоснуться.

До Карабанова доехали за десять минут. Луна стояла над пустой дорогой, асфальт посверкивал серебряными звездочками, как Млечный Путь. Дугин рассказывал, что ямы все тут знает наизусть, с закрытыми глазами объедет. Толя стонал. Стрелец молчал. Марина тоже. Тело у нее болело все сильнее, как будто начинался грипп.

Остановив машину у двухэтажного больничного здания, Дугин сказал:

– Приехали, слава Господу.

– Поможете мне его довести? – спросила Марина у Дугина.

– Сам отведу, – ответил тот. – Я-то хоть скажу там что надо. Отношения с ним, ежели желаешь, в другом месте можешь выяснять и в другой раз. А чтоб меня по допросам таскали, это мне без надобности. Я ментов знаю – скажут, это я его повесил. Или вот он, например, – кивнул он на Стрельца. – Кому это надо?

– А что вы скажете? – спросил Стрелец.

В его голосе не слышалось ни страха, ни даже опаски. Некоторое любопытство, пожалуй. Никакой более сильной эмоции. Можно подумать, он всю жизнь вынимал из петли самоубийц. Впрочем, кто его знает.

– Скажу, на улице нашел, – ответил Дугин. – И пускай сами у него выясняют, если им надо. А я ото всего отопрусь. И вам советую. На меня ты, Марин, не рассчитывай, в свидетели не пойду. Никого не видал, ничего не слыхал, и все на том.

– Глупости вы говорите, Василий Пименович, – сказала Марина. – Вместе его отведем.

– Вот женщины! – хмыкнул Дугин. – Находят же подарочки на свою голову. Ну, как хочешь тогда. Я свою позицию тебе разъяснил.

Он и Стрелец вытащили Толю из машины и довели до входа в больницу. Марина шла сзади и смотрела, как Толя вяло перебирает ногами, повиснув у них на руках. Она чувствовала себя все хуже и жалела уже, что не согласилась с предложением Дугина. Но как можно было с ним согласиться?

Марина думала, что врач приемного отделения, пожилая женщина усталого вида, всполошится, узнав, что произошло. Но та не выказала ни малейшего удивления.

– Пьяный? – Она потянула носом воздух. – Или в белой горячке? Сколько дней без алкоголя?

– Он трезвый, – ответила Марина. – Но белая горячка, да, не исключена.

– В белой горячке всегда и вешаются, – сказала врач. – Наркоманы, те из окон шагают, а алкоголики в петлю лезут. У нас тут домов многоэтажных нету, и алкоголиков пока все-таки больше, чем наркоманов.

Дугин потихоньку вышел из приемного покоя. Стрелец тоже. Толя лежал на кушетке, покрытой синей аптечной клеенкой. Он дышал, и глаза его были открыты, но в них стояла полная безучастность, как будто происходящее не имеет к нему никакого отношения.

– Паспорт, полис страховой есть у него? – спросила врач.

– Не знаю, – ответила Марина. – Думаю, с собой нет.

– И как прикажете его госпитализировать?

– Не знаю, – повторила она.

«Не хочу я этого знать! – хотелось ей закричать. – Почему я вообще должна это знать?!»

Стрелец вернулся.

– Давайте в карманах у него посмотрим, – сказал он. – В пиджаке может быть.

Паспорт действительно нашелся в кармане пиджака.

– Уже хорошо, – сказала врач. – Хоть не бомж. С теми беда.

– Разрешите, я присяду? – проговорила Марина.

– Вам самой-то помощь не нужна? – участливо спросила врач. – Бледная вы что-то. Может, давление измерить?

– Нет, спасибо. Перенервничала просто.

Под замечания врача о том, какие настали нервные времена, и вопросы, когда была совершена попытка суицида и почему, прошли следующие десять минут.

– Вы бы его осмотрели, – сказала наконец Марина, видя, как неспешно заполняется больничная карта.

– Да я уж и так все вижу, – вздохнула врач. – Ну, осмотрю, конечно. Положим его, ладно. И в полицию сообщим, – предупредила она. – Мы обязаны.

– Марина, может быть, вы на улице немного подождете? – сказал Стрелец.

Марина посмотрела на него. Ей показалось, что она его где-то видела. Типичное дежавю – как будто был уже в ее жизни и этот приемный покой с выкрашенными зеленой масляной краской стенами, и огромная оранжевая луна над пустой дорогой, и стонущий Толя, и вот этот человек с силуэтом Стрельца… Зачем все это, что все это вообще, что происходит с ее жизнью?..

Мысли путались у нее в голове.

– Да, я на улице побуду, – сказала она, с трудом поднимаясь со стула.

Дугинская машина с распахнутыми дверцами стояла у входа. Он курил, сидя на водительском месте.

– Я думала, вы уехали, – сказала Марина, подходя.

– И уехал бы, – кивнул он. – Да товарищ попросил подождать.

– Какой товарищ?

– Этот, что дружка твоего с дерева снял. Не знаю, как зовут.

– Я тоже не знаю, – зачем-то сказала она и села на заднее сиденье.

У нее не было сил даже на то, чтобы говорить.

Стрелец вышел через пять минут.

– Поехали, – сказал он, садясь впереди.

Дугина не пришлось просить дважды. Он рванул с места так, что Марина почувствовала себя во взлетающем самолете.

– Но как же мы уезжаем? Что вы сказали врачу? – спросила она у Стрельца.

– Василий Пименович дал дельный совет. Я им воспользовался.

– А полиция? Врач же сказала, что обязана сообщить!

– Сообщит, что его доставили в больницу случайные прохожие.

– Но с какой стати ей… – начало было Марина.

– Я ее убедил, что лучше будет сообщить так. – Он обернулся и, всмотревшись в Маринино лицо, спросил: – Или вы думаете, он сам расскажет, как было дело?

– Думаю, он… Наверное, расскажет, – проговорила она. И добавила с уверенностью: – Наверняка расскажет.

– В любом случае это будет не сейчас. Говорить он сейчас не может. Так что будем действовать по ситуации.

Марина почувствовала, что силы окончательно выдуваются из нее, как воздух из шарика. За всю дорогу до Известий она не произнесла ни слова. Просто не могла.

– Смотри, если что, меня даже не вспоминай, – повторил Дугин, останавливаясь на аллее перед пятой дачей. – Никого не видел, ничего не слышал.

– Да, я поняла.

Марина вышла из машины, и Дугин тут же уехал. Издалека было видно, как светится веранда, и что дверь в дом приоткрыта, видно было тоже. Ее охватил страх. Разум напоминал, что дверь она сама же и открыла, когда выходила с грибными очистками, а потом просто не до того было, чтобы запирать дачу. И что Толя уже не может здесь находиться, разум говорил тоже. Но разум не защищал ее сейчас, как защищал всегда. Она понимала, что ее страх иррационален, но ничего не могла с ним поделать.