Том 6. Одна любовь. Небо голубое. Соборный благовест - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 20
- Предыдущая
- 20/37
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
20
«Обнажённый царь страны блаженной…»
Обнажённый царь страны блаженной,
Кроткий отрок, грозный властелин,
Красотой сияя нерастленной,
Над дремотной скукою равнин,
Над податливостью влажных глин,
Над томленьем тусклым жизни пленной
Он вознёсся в славе неизменной,
Несравненный, дивный, он один.
Блещут яхонты, рубины, лалы
В диадеме на его кудрях,
Два огня горят в его очах,
И уста его, как вишни, алы.
У него в руках тяжёлый меч,
И в устах пленительная речь.
«Ты хочешь, девочка луна…»
Ты хочешь, девочка луна,
Идущая с крутого неба
Отведать горнего вина
И нашего земного хлеба.
Одежды золотая сеть
Пожаром розовым одела
Так непривыкшее гореть
Твоё медлительное тело.
Вкусив таинственную смесь
Того, что в непонятном споре
Разделено навеки здесь,
Поёшь ты в благодатном хоре.
Твой голос внятен только мне,
И, опустив глаза, я внемлю,
Как ты ласкаешь в тишине
Мечтательною песней землю.
«И это небо голубое…»
И это небо голубое,
И эта выспренная тишь!
И кажется, – дитя ночное,
К земле стремительно летишь,
И радостные взоры клонишь
На безнадёжную юдоль,
Где так мучительно застонешь,
Паденья ощутивши боль.
А всё-таки стремиться надо,
И в нетерпении дрожать.
Не могут струи водопада
Свой бег над бездной задержать,
Не может солнце стать незрячим,
Не расточать своих лучей,
Чтобы, рождённое горячим,
Всё становиться горячей.
Порыв, стремленье, лихорадка, –
Закон рождённых солнцем сил.
Пролей же в землю без остатка
Всё, что от неба получил.
«Словно бусы, сказки нижут…»
Словно бусы, сказки нижут,
Самоцветки, ложь да ложь.
Языком клевет не слижут,
Нацепили, и несёшь.
Бубенцы к дурацкой шапке
Пришивают, ложь да ложь.
Злых репейников охапки
Накидали, не стряхнёшь.
Полетели отовсюду
Комья грязи, ложь да ложь.
Навалили камней груду,
А с дороги не свернёшь.
По болоту-бездорожью
Огоньки там, ложь да ложь, –
И барахтаешься с ложью,
Или в омут упадёшь.
«Хотя бы нам и обещали…»
Хотя бы нам и обещали
Завоевание луны,
Но все небесные скрижали
Ещё для нас запрещены,
И всё ещё безумье радо
Ковать томительные сны
Над плитами земного ада
Под гулы тусклой глубины,
И всё ещё разумной твари
Века неволи суждены
Томиться в длительном угаре
Всегда сжигаемой весны.
«Ничто не изменит…»
Ничто не изменит
В том мире, где водят волов,
Один из бурливых валов,
Когда мою лодку, разбивши, опенит.
Склюют мне лицо
Вороны, резвяся и грая,
И дети, песками играя,
Сломают мне палец и стащат кольцо.
Мне кости почище,
Солёная влага, домой.
Мой дух возвратится домой,
Истлевшему телу не нужно кладбище.
«В угрюмой, далёкой пещере…»
В угрюмой, далёкой пещере,
В заклятой молчаньем стране
Лежит уже много столетий
Поэт в зачарованном сне.
Не тлеет прекрасное тело,
Не ржавеют арфа и меч,
И ткани расшитой одежды
С холодных не падают плеч.
С тех пор, как прикрыли поэта
Тенёта волшебного сна,
Подпала зароку молчанья
Отвергшая песни страна.
И доступа нет к той пещере.
Туда и высокий орёл.
Хоть зорки крылатые очи,
А всё же пути не нашёл.
Одной только деве доступно
Из всех, кто рождён на земле,
В святую проникнуть пещеру,
Витать в очарованной мгле,
Склоняться к холодному телу,
Целуя немые уста,
Но дева та – муза поэта,
Зажжённая в небе мечта.
Она и меня посещала
Порою в ночной тишине,
И быль о заклятом поэте
Шептала доверчиво мне.
Не раз прерывался слезами
Её простодушный рассказ,
И вещее слово расслышать
Мешали мне слёзы не раз.
Покинуть меня торопилась, –
Опять бы с поэтом побыть,
Глядеть на спокойные руки,
Дыханием арфу будить.
Прощаясь со мною, тревожно
Она вопрошала меня:
«Ты знаешь ли, скоро ли вспыхнет
Заря незакатного дня?
Ах, если бы с росною розой
Могла я сегодня принесть
Печалью пленённому другу
Зарёй осиянную весть»
Он знает: сменяются годы,
Столетия пыльно бегут,
А люди блуждают во мраке,
И дня беззакатного ждут.
Дождутся ль? Светло торжествуя,
Проснётся ли милый поэт?
Иль к вечно-цветущему раю
Пути вожделенного нет?
20
- Предыдущая
- 20/37
- Следующая