Удел сироты - Бюттнер Роберт - Страница 19

• Предыдущая
• 19/60
• Следующая

Меня разместили в госпитале Уолтера Рида[29], в одной палате с Говардом Гибблом. Два дня мы оба проходили всевозможные тесты. Добро пожаловать домой!..

Открыв дверь, я обнаружил, что Говард сидит на койке и возится с механическим тараканом, размером с футбольный мяч.

Когда я вошел, эта тварь повернула голову в мою сторону, а потом подскочила в воздух на шести металлических ногах.

– Джиб! – только и сказал я.

Говард посмотрел на меня и улыбнулся.

– Артиллеристы почистили его.

Как и любой другой коммуникационный аппарат разведки, этот Джиб модели «б», серии «Джи» был коротким, и имел пластиковую взрывчатку под радаром-поглотителем. Если бы его захватил враг, он взорвал бы свой сверхсекретный суперкаркас, превратив его в ящик белой жести. Кроме того, он прихватил бы с собой нескольких «плохих парней».

Поэтому всю дорогу домой с Ганимеда Джиб находился в оружейном отсеке, словно живая ручная граната. И я думаю, ему там было очень одиноко.

Я присел рядом с ним на койку и погладил его броню. Радары поглотители скользили по воздуху, словно чувствительные усы, в то время как Джиб таращился на меня круглыми глазами, такими же плоскими и большими как подсолнухи.

Это, конечно, абсурд, иметь в домашних любимцах робота. Но Джиб был больше, чем просто робот. Он был моим роботом.

– Говард, похоже, ты собираешься сдавать дела?

Он повернул голову в сторону стола.

– Все основные документы здесь. Даже в виде отходов он будет стоить вам трехмесячной зарплаты. Но вы-то понимаете, что очень многие решат, что это абсурдно высокая цена за изношенную связку чипов.

Я достал старомодные бумаги. Сертификат о первоначальном вводе в действие. Акт о повреждениях оборудования во время сражения. Акт о том, что оборудование морально устарело и подлежит списанию. Все правильно. Джиб устарел, получил повреждение в сражении и должен быть списан. Взрыв, с помощью которого человечество выиграло битву на Ганимеде, хорошенько прожарил его внутренности. К тому же пять лет огромный срок для нанокомпьютерной технологии. Джиб был ветхой машиной. Следующим шел сертификат оценки оставшихся компонентов. Потом Счет перепередачи от командования ООН. Наконец купчая и разрешение на хранение от департамента армии Соединенных Штатов на имя Джейсона Уондера.

Я сглотнул. Это была история жизни Джиба, насколько могла написать ее армия. Но нигде не было сказано о том, что ковбой Джиба, солдат, который был связан с ним с помощью хирургически встроенного имплантата, оказался моим соседом по койке. Только он умер. Теперь бумаги говорили о том, что когда кишки Али Клейна разбросало по всему Ганимеду, он попросил меня взять робота, который был ему ближе, чем собаки из старого корпуса К-9 к своим хозяевам.

Еще Говард вручил мне плоский приемник голо – настоящий наладонник.

– Это не похоже на имплантат. Ты и Джиб никогда не будете связаны, как были связаны Джиб и Али. Этот приборчик не слишком-то похож на имплантат. Но когда ты включишь его, ты увидишь то же, что и Джиб, в видимом спектре, инфракрасном или ультрафиолетовом. Ты услышишь то, что слышит Джиб, будь то обычные звуки или радиосигналы. Он будет переводить с иностранных языков, а также станет учить им тебя во время сна. Он может летать почти со скоростью звука и бегать быстро, как гепард. Ты сможешь связаться с ним, где бы он ни находился. И он никогда не станет самовольничать, и не будет столь утомлен, что откажется выполнять работу, которую ты ему предложишь.

– А что он захочет от меня взамен, а Говард?

Джиб подогнул все три ноги с правой стороны и перекатился на спину. Я поцарапал броню у него на брюхе. Джиб мог наклонять голову в неком подобии мимики, словно подражая Али, когда тот слышал хорошую шутку.

Говард пожал плечами.

– Его создатель, Локхид, утверждает, что Джиб ничего не хочет. Ведь в животе, который ты царапаешь, нет нервных окончаний. Джиб всего лишь машина.

– А ты-то Говард сам в это веришь?

Мой собеседник еще раз пожал плечами.

– Даже хрящевидные рыбы распознают людей и могут выказывать привязанность. А ведь он много меньше. Это комната своего рода совершенство для его мыслительного аппарата. Находясь тут, он спокойно может оценить человека и запечатлеть его в памяти. Да, еще ты можешь разрешить нам восстановить все, что он видел за время полета с Ганимеда.

Многое указывало, что реалии Войны со слизнями несовместимы с реалиями послевоенного мира. Например, все данные, собранные нами о другом мире, расценивались, как часть военных трофеев.

Джиб, Говард и я в тот день провели час на открытом воздухе, играя с теннисным мячом. Мы играли бы дольше, но ментальная связь, даже не смотря на то, что мы разделились, позволяла Джибу чувствовать куда я собираюсь бросить мяч. С другой стороны, прогулки по улице, даже в Вашингтоне, когда меня с Флоридой разделяла добрая половина территории США, угнетала меня. Земля нуждалась в десятилетиях восстановления, после ядерной зимы, которую обрушили на нас слизни. Весь мир выглядел одинаково – серым и сухим. Трава не была зеленой и деревья без листьев дрожали на холодном ветру. Температуростойкие зерновые культуры выживали только на экваторе. Я даже посмотрел несколько странных голофильмов о жителях Небраски, которые воссоединялись на Бразитльских равнинах.

Джиб прыгал у моих ног вместе с мячом. Он раскрывал и закрывал свои крылья несколько сот раз, прежде чем я вспомнил, что так и не прочитал выданные мне приказы.

Вздохнув, я выудил конверт из кармана, и разорвал его. Говард шел впереди. Он курил, и ветер относил ко мне дым сигареты.

Я прочитал пол страницы, прежде чем понял, что я собственно читаю. Я заморгал, потом напрягся.

Говард поднял теннисный мячик. Теперь он смотрел куда-то вдаль, а потом бросил мяч, надеясь, что Джиб помчится за ним. Говард, бросающий мяч, выглядел столь же неестественно, как форель, отбивающая чечетку.

Я скатал бумаги в трубочку и протянул ему.

– Ты знал об этом, но ничего не сказал мне!

Он пожал плечами.

– Это ничего бы не изменило.

Я смял письмо и швырнул его в Говарда.

– Ты знал!

Джиб парил. Его оптические датчики метались между теннисным шариком и комком бумаги, который ударился в грудь Говарда.

Говард проследил взглядом за приказом, который упал в грязь, а потом повернулся ко мне, разведя руками.

– Не будь такой цыпочкой!

Я пробовал учить Говарда ругаться все эти годы. Ругайтесь так, чтобы сержанты крутились в своих могилах от Форта Беннинга[30] до Форта Кэмбелла[31]. Я заскрипел зубами.

– Цыпочка?

Он чуть поколебавшись протянул мне руку.

– Не беспокойся. Тебе понравиться.

На следующее утро в шесть ноль-ноль, когда я брился, снаружи кто-то кулаком заколотил по косяку двери нашей больничной палаты. Потом она с грохотом открылась.

– Доброе утро! – Твай – женщина занимающаяся в Белом Доме связью с общественностью, вошла к нам в комнату словно злобный сержант в барак новобранцев. Она встала посреди комнаты, скрестив руки на груди. – Мы опаздываем.

Я повернулся от раковины, от удивления едва не сбрив себе бровь. Вот так я застыл перед ней голый по пояс, в рабочих штанах, босиком.

– Опоздаем куда?

Джиб замер на крае слива, кудахтая словно электрический цыпленок. До этого Говард сказал, что хочет еще раз провести диагностику малыша. Крошка, согласно Локхиду, не мог и не делал запись образа своего хозяина, однако все говорило об обратном. Ари, например, очень не нравилось, если я после бритья оставлял щетину в раковине… Не то, чтобы он всегда критиковал меня. Однажды вечером, когда мы оба очень устали, были испуганы и одиноки, он поведал мне, что меня ждет великая судьба.

• Предыдущая
• 19/60
• Следующая