В поисках чудесного. Динамическая медитация. Шактипат - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 49

Выбор всегда заключается в том, хочешь ли ты остаться колодцем или превратиться в океан. Выбор всегда между малым и великим, между частью и целым, между рабством и свободой. Но это вопрос практики; это не философская проблема. И, если колодец боится смерти, он порвет все отношения с океаном. Ибо до тех пор, пока он каким-то образом связан с океаном, всегда есть угроза узнать, что он сам — океан.

Тогда колодцу придется порвать все связующие нити — даже те, что связывают его с подземными источниками, — потому что в конечном счете они тоже впадают в тот же океан. Ему придется закрыть глаза и отказаться смотреть внутрь, чтобы не узнать о собственном несуществовании и своем бытии в качестве океана. Отныне он всегда будет смотреть только наружу и никогда внутрь. Он станет желать, чтобы ручейки были как можно меньше, более того — чтобы они пересохли и умерли. Но тогда с течением времени и сам колодец высохнет и умрет, хотя и будет прилагать неимоверные усилия для выживания. Своим стремлением сохранить он погубит себя.

Иисус сказал: «Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее».

В наших умах неизменно возникает вопрос: «Зачем идти туда, где я погибну и исчезну? Зачем вообще куда-то идти, если и так не миновать смерти?» Да, смерть — предопределенность. Каким образом вы сохраните себя посредством предохранительных мер? Если то, что вы умрете, присоединившись к океану, истинно, как вы спасете себя, оставаясь колодцем, и как долго это продлится? Если для того, чтобы стать огромным океаном, необходимо умереть, как сможете вы сохранить себя в качестве маленького колодца? Вскоре стены колодца обветшают, вода испарится, останутся только ил и прах. Если вы не выживете, став огромным океаном, как же можно выжить, оставаясь мелким колодцем? Как долго это сможет продлиться?

Именно так и зарождается страх смерти — тот страх, что преследует колодец. Последний не желает отправляться к океану из-за страха умереть. Поэтому он держится подальше от океана и продолжает оставаться колодцем. Но даже тогда страх смерти крепко держит его в своих ледяных объятиях, ибо чем дальше океан, тем ближе смерть. Присоединение к океану — единственная надежда выжить; жизнь колодца неминуемо связана с океаном. Отсоединение от океана означает неминуемую смерть.

Вот почему все мы так боимся смерти: просто мы боимся исчезнуть. Но избежать смерти невозможно; она предопределена. Есть только два вида смерти. Один — вы, прыгнув в океан, умираете. Этот вид смерти преисполнен блаженства, поскольку на самом деле вы не умрете, а станете самим океаном. Другой же случается тогда, когда вы упрямо цепляетесь за стены своего колодца, и все же умираете. Сколько бы ни длилось это загнивание, вы умираете со слезами на глазах, жалея себя.

Наш ум ненасытен; он постоянно жаждет достижения той или иной цели, непрерывно вопрошая: «Что получу я, если отправлюсь к океану? Чего достигну, если стану искать самадхи, или нирваны, или пустоты?» Мы всегда озабочены тем, чего достигнем, но никогда не спрашиваем (а именно этим следовало бы озаботиться): «Как же мы потеряли себя в этих тараканьих бегах за достижениями?» На поверхности мы достигли всего: богатства, власти, престижа — всего. Но именно с приобретением всего этого мы утратили самих себя; мы абсолютно потеряли себя. У нас есть все, кроме нас самих.

Спросите меня в терминах достижения, и я отвечу: если вы готовы потерять, то достигнете самих себя. Но вы потеряете себя, и потеряете полностью, если не готовы потерять, если пытаетесь сохранить. Парадокс — но при попытке сохранить вы сохраняете все, кроме самих себя. Вы сохраните вещи, но утратите душу, каковой и являетесь на самом деле.

?

Ты сказал, что в результате глубокого и быстрого дыхания в организме меняется соотношение кислорода и двуокиси углерода. Не мог бы Ты объяснить, как это связано с пробуждением Кундалини?

Связей очень много. Во-первых, мы несем в себе как потенциал жизни, так и потенциал смерти. В то время как вдыхаемый кислород несет в себе потенциал жизни, двуокись углерода представляет собой потенциал смерти. Если кислород постепенно исчезнет, тебе останется только двуокись углерода и ты превратишься в труп Щепка горит, пока есть доступ кислорода. Огонь и жизнь держатся только до тех пор, пока доступен кислород. Но как только кислород кончается, наступает смерть. Сгоревшая щепка превращается в пепел, угли, то есть в углерод Оставшийся углерод — не что иное, как умерший огонь.

Оба этих химических элемента действуют в нас. Если двуокиси углерода больше, нас клонит в сон. Вот почему ночью спать легче, чем днем, дело в том, что в ночное время содержание двуокиси углерода в атмосфере увеличивается по сравнению с дневным. Днем содержание кислорода в воздухе увеличивается благодаря солнечным лучам, активизирующим все вокруг. С заходом солнца содержание кислорода в воздухе значительно падает.

Вот почему темнота и ночь стали символом летаргии, застоя и инерции. Солнце — символ света, жизни и энергии, ведь оно несет с собой жизнь. Ночью все становится вялым: цветы закрывают лепестки, все живое засыпает. В некотором смысле ночью вся земля переживает подобие временной смерти. Но наступает утро, и цветы вновь распускаются, деревья раскачиваются, листья трепещут на ветру, просыпается все живое, птицы с песней устремляются в небо, вся земля начинает празднование. Временная смерть в ночи отступает, на земле вновь воцаряется жизнь.

То же самое происходит и внутри вас. С увеличением количества кислорода в организме дремлющие энергии начинают просыпаться. Кислород необходим для пробуждения каждого вида спящей энергии. С помощью кислорода можно некоторое время поддержать даже умирающего. Он непременно умрет, если убрать живительную трубочку. Но, получая кислород, он сможет прожить еще несколько дней, месяцев, даже лет, потому что его угасающая жизненная сила будет поддерживаться кислородом. С помощью кислорода мы держим смерть на расстоянии.

В наши дни тысячи людей в Европе и Америке живут благодаря аппарату искусственного дыхания. Если бы не кислород, поступающий извне, они давно бы умерли. В западных странах сейчас остро стоит проблема эвтаназии. Эвтаназия означает, что неизлечимо больной имеет право сам решать, когда ему умереть. Непрерывно подавая кислород, благодаря современному оборудованию, врачи долго могут поддерживать жизнь человека, находящегося в коматозном состоянии. А ведь больной все равно что мертвец. Так как же быть с эвтаназией? Для врача проблема заключается в том, что, если он позволит больному умереть, избавляя от бессмысленных страданий, его могут обвинить в убийстве. Поэтому врач искусственно поддерживает жизнь в девяностолетием старце с помощью кислорода.

Что же происходит во время выполнения пранаямы, или интенсивного дыхания, которое предлагаю я? Вы вдыхаете столько жизненной силы, что потенциал вашей дремлющей энергии увеличивается, и она начинает пробуждаться. Одновременно с этим рушится глубоко укоренившееся клише инерции и сна.

Вас просто поразит следующая история. Около четырех лет назад с Цейлона ко мне прибыл монах-буддист. Целых три года он провел без сна. Его лечили разными способами, но безуспешно. Медицина не могла помочь монаху, потому что он практиковал анапанасати-йогу — определенную систему дыхания, распространенную среди буддистов. Она состоит в постоянном контроле человека за своим дыханием. Но тот, кто обучал монаха этой методике, видно, не знал, что если двадцать четыре часа в сутки наблюдать за дыханием, то можно полностью утратить сон.

И, что еще хуже, этому монаху давали снотворное, когда он делал анапансати. Это привело к существенному противоречию в его организме. В то время как таблетки призваны были облегчить засыпание, постоянный контроль за дыханием удерживал монаха от сна. В конце концов возникла кризисная ситуация, наподобие той, что возникает с автомобилем, если одновременно жать на газ и на тормоз. Монах вполне очевидно страдал