Локомотив «Бесконечный». Последний костыль - Оппель Кеннет - Страница 32

Публика радостно заревела. На проволоке Марен преобразилась. Уилл совершенно не узнавал ее и мог только изумленно смотреть, как она порхает через проволоку, кувыркается, идет назад с закрытыми глазами, ложится на живот и притворяется спящей.

Несмотря на восторг публики, Уилл заметил голодные взгляды, которые исподтишка бросали на нее некоторые мужчины, и это ему совсем не понравилось.

Марен попросила людей кинуть ей какие-нибудь предметы — шляпу, бутылку, палку колбасы, — которые один за другим поймала, и принялась ими жонглировать. Побросав предметы обратно их владельцам, она спрыгнула на пол, отцепила проволоку и колесом вернулась к сцене.

Настало время номера с исчезновением. Уилл с интересом наблюдал, как Марен обматывает цепями доброволец из публики и как ее накрывают огромной шалью. Он смотрел пристально, желая разгадать трюк, — и чуть не выпрыгнул из собственной шкуры, когда она постучала его по плечу за кулисами.

— Как ты это делаешь? — требовательно спросил он.

— Никогда не расскажу! — ответила она, запыхавшаяся, с розовыми щеками.

Уилл подумал, что хотел бы нарисовать ее именно такой. Мистер Дориан поднял занавес, открыв их всех, и на артистов обрушилось цунами аплодисментов. Даже те счастливчики, которым удалось найти себе сидячее место, теперь стояли на ногах, хлопая и выкрикивая «Браво», «Брава» и другие слова, которых Уилл не понимал. Он чувствовал, как внутри него расцветало счастье.

Публика наступала на них, и Уилл боялся, что их просто раздавят, но тут их подхватили, подняли на плечи и вынесли в другой вагон, где была печка, уставленная кастрюльками.

Узлы быстро отодвинули в сторону, люди расселись на новом месте, и Уилл оказался на скамье рядом с Марен. Она выглядела такой же растерянной, каким он себя ощущал. Не успел он сесть, как у него на коленях появилась миска с едой, а в руку ему вложили ложку. Уилл понял, что так их пригласили к ужину.

Еда пахла восхитительно, но ему никак не удавалось попробовать ее: со всех сторон его теребили люди, задававшие вопросы на всевозможных языках. Он помнил, что не должен отвечать по-английски, и только улыбался в ответ и кивал, иногда повторяя несколько заученных слов на хинди.

Сквозь море тел Уилл заметил человека, похожего на индуса, который пытался пробраться к нему. А что, если бы он захотел поговорить с Уиллом? Тогда вся его маскировка накрылась бы медным тазом! К счастью, вдруг появились музыкальные инструменты: странные штуки с натянутыми струнами, губные гармоники и даже какое-то сооружение, отдаленно похожее на аккордеон.

Теперь переселенцы давали свое представление, возможно, желая тем самым поблагодарить артистов. Уилл почувствовал себя немного сдавленным и оглушенным, но все происходило настолько доброжелательно, что он не очень возражал. Ему в руку вложили стопку, и люди смотрели на него так выжидающе, что Уиллу ничего не оставалось, кроме как опрокинуть ее в рот. Горло обожгло. Толпа радостно зашумела.

К началу танцев Уилл выпил еще две стопки, и танцы теперь показались ему лучшим в мире занятием. Он вступил в потную паутину из рук и топал ногами по полу, понятия не имея о том, что делает. Поодаль он заметил крутящуюся волчком в ослепительном цветном вихре Марен. Ему захотелось схватить ее, остановить, дотронуться до ее кожи. И внезапно они оказались прижаты друг к другу, а окружившая их толпа принялась аплодировать.

— Они хотят, чтобы мы станцевали, — шепнула Марен. Уилл чуть было не ответил ей по-английски, что не умеет танцевать, но было уже поздно. Она взяла его за руки и повела в неуклюжем вальсе. После нескольких па он попытался вести ее сам и оттоптал все ноги своей партнерше, поэтому она повела опять — и вскоре они уже беспомощно смеялись, остановившись.

Вдруг музыку перекрыл женский вопль ужаса. Инструменты смолкли. Послышались ругательства. Толпа двинулась в направлении шума. Уилл посмотрел туда и разглядел одного из толстых охранников мистера Питерса. Тот возвышался над маленьким мужчиной с красным от гнева возмущенным лицом. Женщина, возможно его жена, кричала на охранника, и за всем этим наблюдал их сынишка с бледным от страха лицом.

Охранник прижал мужчину к стене, запустил руку ему в карман и вытащил узкую бутылку. Мужчина попытался выхватить ее обратно, но охранник ударил его по лицу. Вагон на минуту замер. Затем несколько других переселенцев с криками двинулись на охранника, но человек Питерса передернул затвор винтовки, и пассажиры остановились, дав ему дорогу.

— В чем проблема? — спросил охранника мистер Дориан, когда тот проходил мимо.

— Не твоего ума дело, — огрызнулся тот и вышел из вагона.

Женщина теперь плакала открыто.

— Мальчик у них болеет, — сказал мужчина Дориану. — Мистер Питерс продает лекарство. У отца нет денег заплатить. Питерс дал лекарство, но теперь требует деньги. Отец пытается что-нибудь продать. Не получается. А теперь Питерс забрал лекарство.

— У него совершенно нет денег? — спросил мистер Дориан.

— Только еда на дорогу. Но Питерсу не нужна еда, ему нужен акт.

— Акт? — нахмурилась Марен.

— Акт на землю — то, за чем семья приехала.

— Ах, — понимающе кивнул мистер Дориан. — Его дарственная на землю от правительства.

Уилл знал об этом. Большинство переселенцев ехали, чтобы застолбить свою землю и основать на ней ферму или ранчо. Акт утверждал их право собственности. Без него они не могли ни на что рассчитывать.

— Наш мистер Питерс, оказывается, еще и земельными участками спекулирует, — заметил мистер Дориан.

Уилл посмотрел на маленького мальчика, на его осунувшееся личико. Он никогда не чувствовал такого жара возмущения. Не раздумывая, он отправился за охранником Питерса, и Марен побежала за ним.

— Амит! — прошептала она. — Что ты делаешь?

Не обращая внимания, он понесся вперед, в вагон Питерса. Он чувствовал, что Марен шла рядом с ним, а мистер Дориан — чуть следом.

— Не делай глупостей! — шептала девушка ему в ухо.

У Уилла в рукаве не было ни трюков, ни власти, но в кармане у него лежало почти три доллара. Он ворвался в занавешенную комнату и нашел мистера Питерса обедающим на тонком фарфоре и пьющим вино из бокала. Оба охранника вскочили при его внезапном появлении.

— А, циркач, — узнал Питерс. — Я пропустил, к сожалению, ваше выступление. Никогда, знаете ли, не был поклонником вульгарных развлечений.

Уилл вытащил из кармана монеты и положил их перед Питерсом.

— Лекарство, — произнес он.

— Ого, так ты немного говоришь по-английски.

Уилл не ответил, поняв, что совершил ошибку, — но должен же был Амит в конце концов выучить хоть несколько слов!

— Он хочет получить лекарство для того мальчика, — объяснила стоявшая рядом Марен.

Питерс разглядывал Уилла с удовольствием и с любопытством:

— Я очень рад видеть, что ваш инспектор манежа так щедро платит вам. Я слышал, некоторые из них ужасные рабовладельцы. Я с удовольствием продам вам лекарство. — Он кивнул охраннику, и тот, взяв с полки маленькую бутылочку, кинул ее Уиллу.

Поймав ее, Уилл тут же засунул лекарство в карман.

— Не только богач, но и добрый самаритянин, — сказал мистер Питерс. — Это так трогательно. Мы очень похожи. Счастье, что у меня было лекарство для мальчика. Если кондуктор узнает, что на борту семья с больным, он может ссадить их с поезда, и тогда их положение станет совершенно отчаянным. Лучше, чтобы сердобольные, как мы с вами, люди решили проблему без лишнего шума.

Уилл распознал в его словах угрозу: молчи обо всем, чем я тут занимаюсь, или пострадает та семья. Уилл повернулся к Марен, сделав вид, что ни слова не понял, и увидел ее бледное от ярости лицо. Теперь уже он взял ее под руку, опасаясь, что она сделает что-то отчаянное.

— Не забудьте вашу сдачу, — напомнил мистер Питерс.

Уилл повернулся и сгреб со стола оставшиеся монеты. Мистер Дориан молча наблюдал за всем этим из-за занавеса и приподнял свою шляпу, прощаясь с мистером Питерсом, а затем повернул к выходу.