Локомотив «Бесконечный». Последний костыль - Оппель Кеннет - Страница 33

Уилл добежал через вагоны до семьи мальчика и протянул матери бутылку с лекарством. Ее глаза расширились от изумления.

— Тот человек не придет, чтобы опять забрать ее? — нервно спросил отец.

— Нет, — сказала Марен.

Мальчик взглянул на бутылку и заплакал.

— Почему он плачет? — удивилась Марен.

— Ему вкус не нравится, — объяснила его мать.

Мальчик всхлипнул, сказав что-то похожее на «кораблик».

— Что он говорит? — спросила Марен.

— Мы забыли его игрушечный кораблик, — сказала женщина. — И он все по нему скучает.

— Спроси ее, как он выглядел, — прошептал Уилл на ухо Марен.

Марен исполнила его просьбу, и Уилл подождал, пока мать переведет вопрос сыну. Мальчик улыбнулся, его бледное лицо оживилось, и он увлеченно стал рассказывать о любимой игрушке. Пока мать переводила Марен все сказанное, Уилл достал альбом и начал очень быстро рисовать, не упуская при этом ни одной детали. Закончив, он вырвал лист из альбома и протянул его мальчику. Тот нахмурился и показал на дымовую трубу. Мать резко сказала что-то сыну, и его глаза опять наполнились слезами.

— Что не так? — спросила Марен.

— Он жадничает, — ответила мать.

Уилл заметил, что мальчик пальцем нарисовал дымовую трубу большего размера, наклонился и быстрыми штрихами увеличил трубу, добавив к ней здоровенный клуб дыма. Мальчик просиял, и Уилл почувствовал себя героем.

— Надеюсь, ваш мальчик скоро поправится, — сказала Марен.

— Спасибо вам, — ответил отец. — Спасибо.

— Цирк…

— Zirkus…

— Sirkuksen…

— Cirkuszi…

Слово, встретившее Уилла на входе, теперь отметило его уход под восклицания и аплодисменты, пока неприветливый Друри вел их через последние вагоны переселенцев. Под грузом своего маленького чемоданчика Уилл чувствовал себя совсем обессиленным. Никогда еще он так сильно не мечтал о постели. Друри привел их к армированной двери, открыл ее при помощи двух ключей, и в лицо Уилла пахнуло холодным воздухом. Послышался стук колес. Снаружи было уже очень темно.

По ту сторону сцепок их ждал второй проводник, стоявший за освещенной дверью следующего вагона. Он кивнул Друри, открыл свою дверь, и Уилл вслед за мистером Дорианом и Марен перетащил свое свинцовое тело по трясущейся платформе в третий класс.

— Смотрите под ноги, — сказал проводник, пропуская их внутрь. — Это был тощий парень с торчавшими из рукавов костлявыми запястьями. — У нас тут, в почтовом, тесновато. К нам мало кто заходит.

Уилл шел, огибая переполненные холщовые мешки. Почтовый вагон представлял собой длинный двухэтажный вагон без окон, освещенный газовыми светильниками. Уиллу он напомнил улей. Небольшая армия одетых в форму мужчин разбирала почту на узких столах, бросая письма и посылки самой разной формы в открытые мешки. Всю левую часть вагона от пола до потолка занимали ячейки. Работники, каждый с сумкой через левое плечо, стояли на высоких лестницах, сортируя корреспонденцию. Лестницы передвигались по специальным рельсам и ездили взад-вперед с удивительной скоростью.

— Это наш почтмейстер, Джеймс Килгур, — сказал тощий проводник, указав на одного из работников.

Мужчина с белыми усами и в форменной фуражке на голове оторвал глаза от своего документа. Уилл заметил, что на правой руке у него были только большой и указательный пальцы.

— Добрый вечер, — сказал почтмейстер и тут же крикнул в сторону: — Оуни! Где эта посылка для Эдмонтона?

Пораженный Уилл глянул вниз и увидел, как растрепанный коричневый с белым пес передвигал посылку к ногам мистера Килгура. Проделав это, пес сел на место, весьма довольный собой.

— Молодец! — похвалил его почтмейстер, перебросив посылку в один из раскрытых мешков и отметив что-то в бумагах, а затем почесал собаку за ухом. — Это Оуни, наш почтовый пес.

Треугольные уши пса встали торчком, хвост благодарно завилял.

С его ошейника свисало множество медалей, и Уилл удивился, что собака вообще могла поднять голову. Он едва не спросил, за что пес получил все эти награды, но вовремя одернул себя. Мистер Килгур, по-видимому, понял, что он хотел спросить, и сам ответил:

— Люди дают их ему на каждой станции. Он всюду побывал. Хьюстон. Черчилл. Энн-Арбор. Мэры награждают его медалями. Он наш талисман, наш Оуни. Доставляет почту вовремя — и ни одной аварии не было за те пятнадцать лет, что он с нами.

— Он прелесть, — сказала Марен, наклонившись, чтобы погладить собаку.

Уилл тоже погладил ее, но скорее чтобы коснуться руки Марен.

— Очаровательно, — бесстрастно произнес мистер Дориан. — Идем дальше.

— Одну минуточку, — остановил его почтмейстер. — Приближается обмен почтой, и впереди будет тесновато. — Он проверил карманные часы. — Харрисон! Рейд! Открывайте.

Двое мужчин подбежали и потянули цепь, поднимавшую высокую металлическую панель в стене вагона. Внутрь ворвался ночной воздух. В темноте Уилл увидел пролетавшие мимо телеграфные столбы.

— Навешивай! — перекрикивал почтмейстер стук колес.

В центре вагона, как мачта, стоял крепкий металлический столб. От него на расстоянии трех футов друг от друга отходили две руки. Харрисон и Рейд прицепили мешок с почтой на нижний крюк, раскрутили его и направили обе руки таким образом, чтобы они свешивались из большего окна вагона.

— А вот и мы! — крикнул один из мужчин, высунув голову.

— Убери свою глупую голову. Сколько раз тебе повторять? Хочешь, чтобы ее отрезало?

Почтмейстер посмотрел на Уилла и закатил глаза.

Что-то промелькнуло за окном, раздался громкий треск, и в ту же минуту мешок с нижнего крюка исчез, а на верхнем, секунду назад пустом, уже оказался новый.

— Видали?! — воскликнул Килгур и гордо кивнул головой, хотя сам уже тысячу раз видел это. — Они хватают свою почту, а мы — подбираем их. Давайте, ребята, начинаем сортировать! У нас всего час до следующей остановки, а потом проезжаем через маскег!

— До свидания, Оуни, — попрощалась Марен с собакой.

Пес повилял хвостом и начал обнюхивать разные свертки на полу, как будто мог прочитать написанный на них адрес.

Проводник повел их через следующий вагон. Когда дверь за ними закрылась, Уилл сразу заметил, насколько тише там было по сравнению с вагоном переселенцев. Наверное, здесь лучше была изоляция, да и подвеска тоже. Дорога не казалась такой неровной. Пол был недавно выкрашен в белый цвет, а на потолке красовались декоративные разводы. По стенам через равные интервалы расположились газовые светильники. По оба конца вагона стояло по газовой плите, но не было ни копоти, ни запаха.

В данный момент вагон готовился к отходу ко сну. Стюарды раздавали подушки и одеяла, опускали полки. Вагон был поделен на секции тяжелыми занавесями. Народу было много, но не столько, сколько в вагонах переселенцев. Все пассажиры смотрели на артистов, и Уилл осознал, как сильно они с Марен и мистером Дорианом отличались от ковбоев и фермеров в майках и джинсах.

Пройдя еще несколько вагонов, проводник провел их через багажное отделение и помещения для персонала. Наконец он открыл дверцу в крохотное купе и отошел в сторону, пропустив их вперед. На одной стене было три полки, почти полностью загораживавшие единственное окно. На другой — узкая скамейка. Как порой шутила его мама, когда они еще жили в старой квартире: «Места не было, даже чтобы переменить мнение».

— Надеюсь, вас это устроит. Это единственное свободное купе в третьем классе. Вы можете положить свои вещи на полки, — сказал проводник.

— Мы вам очень благодарны, — ответил мистер Дориан. — Спасибо.

— Я попросил одного из проводников постелить вам постели. Туалет в конце вагона. Вагон-ресторан — через несколько вагонов. Вы будете сегодня ужинать?

— Спасибо, мы уже поели, — сказала Марен.

— За вагоном-рестораном — салун, где вы будете выступать завтра в полдень. Прекрасное место.

— Превосходно, — сказал мистер Дориан, закрывая дверь.