Этот прекрасный сон - Макгвайр Джейми - Страница 17

– Откровенное заявление!

– А разве мы не договорились быть откровенными?

– Вроде договорились, – сказала я. – Что в шкафу? Почему он заперт?

Джош бросил взгляд на дверцы и ящики, покрытые облезающей белой краской, и, подумав, ответил:

– Здесь я держу спиртное. Для экстренных случаев.

– Какие случаи ты считаешь экстренными?

– Моя мама алкоголичка. – Он опять посмотрел на шкаф. – Поэтому я лазил туда только дважды за все время, что живу здесь. Оба происшествия были связаны с детьми. Первый раз я выпил стопку виски после того, как полуторагодовалый ребенок погиб при столкновении машины с поездом. Это было в мае. А в прошлом месяце я опрокинул две стопки после случая с автобусом.

Я нахмурилась:

– Помню. Я сама тогда так напилась… А ты ограничился двумя стопками?

Джош пожал плечами:

– У меня правило: пить только в барах. Звучит глупо, я знаю, но у мамы все началось именно с домашних возлияний.

– Нет, это как раз очень разумно.

Джош посмотрел мне в глаза, и мне показалось, что ход нашей беседы ему нравится. Снизу позвонили. Джош встал, подошел к маленькому серебристому квадратику на стене возле двери и, нажав черную кнопку, открыл подъезд. После этого достал кошелек, разговаривая со щенком, резвящимся у его ног. Через несколько секунд в дверь постучали, Джош открыл.

Джереми из китайского ресторанчика зашел в холл, передал Джошу еду и, выглянув из-за его плеча, помахал мне. Я помахала в ответ.

– Спасибо, старик, – сказал Джош.

– Коко просила передать, чтобы ты постарался не облажаться.

– До свидания, Джереми.

Джош закрыл дверь и, скинув туфли, снова сел на диван.

– Пока у тебя два попадания из двух. – Я открыла большой белый пакет и заглянула в коробочку с лапшой. – Два замечательных вечера.

– Два лучших вечера за все время, что я живу в Филадельфии.

Я сжала губы, чтобы сдержать идиотскую улыбку, и кивнула, уставившись на контейнер с едой.

– Теперь моя очередь спрашивать, – сказал Джош. – Что ты еще не любишь, кроме Рождества и людей, которые болтают в кино?

– Встречаться с засранцами, – ответила я, не раздумывая.

– Это я тоже учту.

Вода капала с моего подбородка, голова опущена, руки вцепились в колени. Пытаясь восстановить дыхание, я считал про себя: «Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь… Черт, да не раскисай же! Девять. Десять».

Нам удалось спасти малыша, упавшего в бассейн возле дома, и теперь моя грудь болела от тяжести воспоминаний: вместо темноволосой головы спасенного мальчика перед глазами всплывали кудряшки сестры. Я потер ладонью мокрую рубашку, стараясь успокоиться. Мать ребенка обвила руками мою шею и, насколько я уловил при своем скудном знании испанского, поблагодарила меня за спасение сына.

Снова переживая прошлое, я едва заметил, как Куинн оттащил женщину прочь от меня. Голос напарника то исчезал, то прорезался, как звук неисправного радио. Его фонарик светил мне в лицо, точно фары грузовика, несущегося прямо на меня. От этого я вспомнил милое лицо и мягкие руки Эйвери.

– Да все со мной нормально, черт возьми! – Я отмахнулся от Куинна и выпрямился. – Просто устал.

– Эйвери всю ночь не давала спать? – ухмыльнулся он.

Я расправил плечи. Мы с Куинном частенько болтали о женщинах, но когда речь шла об Эйвери, шутки казались неуместными.

– Она не из таких, – отрезал я и, стащив с себя мокрую рубашку, бросил ее на виниловое сиденье в машине «скорой помощи».

Порывшись в своей спортивной сумке, я выудил оттуда запасную футболку.

– Она тебя отшила?

Я сердито посмотрел на приятеля, натянул одежду и, отвернувшись, направился к задним дверям машины.

– Я даже не пытался.

Не успев произнести эти слова, я о них уже пожалел.

– Сочувствую, – сказал Куинн, хотя на самом деле нисколько мне не сочувствовал. – Ты что, отрастил себе матку?

Я остановился и повернулся к нему лицом. Его физиономия чуть не ткнулась мне в грудь. Куинн нормального роста, но я как минимум на полфута выше.

– Просто если она у тебя появилась, тогда покажи. Не будь жадиной-говядиной.

Я покачал головой и, толкнув напарника плечом, прошел на место водителя. Куинн снаружи захлопнул задние двери и трусцой подбежал к переднему пассажирскому сиденью. Усевшись, он откинулся и низко надвинул кепку на лоб. Я повернул ключ в замке зажигания, машина зарычала.

– А ты, я смотрю, полон впечатлений от встречи с Деб, – сказал я, выруливая на дорогу.

– У нее язык как у матроса, только… у этого матроса есть титьки и все остальное.

Я тряхнул головой и усмехнулся:

– Ну, знаешь ли, женщины иногда тоже бывают моряками.

– Как думаешь, она наденет для меня сексуальный матросский костюмчик?

– Деб? Она наденет для тебя даже штаны из болоньи, если тебе это покажется прикольным.

– Ты прав. – Куинн задумчиво поглядел в окно. – Она идеальная.

Работа высосала из меня все соки, но, оказавшись возле дома Эйвери, я снова взбодрился. Она всегда так на меня действовала. Я привез ее из больницы всего час назад, в грязной униформе и с растрепавшимся пучком на голове. Она исчезла за дверью спальни и появилась оттуда в летящем сиреневом платье с открытыми плечами, длиной чуть выше колена. Я сразу почувствовал себя неловко в джинсах и серой рубашке поло.

– Какие у нас на сегодня планы?

– Конечно, трудно изобрести что-то, что затмит пикник на автосвалке и допрос в моей квартире, но, по-моему, я нашел одну вещь, которая может тебе понравиться. Вот, держи.

Я разжал потную ладонь и, молясь, чтобы Эйвери не расхохоталась мне в лицо, протянул ей маленькую коробочку из синего бархата. Она взяла ее в свои изящные пальчики, нахмурилась и насмешливо, с ямочками на щеках, сказала:

– Надеюсь, это не предложение руки и сердца. Потому что для поездки в Вегас у меня чемоданы не собраны.

– Пока нет, – ответил я и, не успев вовремя остановиться, добавил: – Да и вообще нет.

«Господи! – подумал я. – Что за бред я несу! Будто снимаюсь в фильме „Изгоняющий дьявола“».

Эйвери посмотрела на меня удивленно. Я инстинктивно выставил вперед руку, словно защищаясь от возможного удара в пах, и простонал:

– Я ничего такого не хотел сказать. Просто уже открой наконец эту чертову штуковину.

Подавив смешок, Эйвери подняла крышку квадратной коробочки, взяла с атласной подкладки тонкую шариковую цепочку и с прищуром на нее посмотрела. Перед сияющими зелеными глазами покачивалась та самая пенсовая монетка, которую я подобрал у себя в машине в тот вечер. Было видно, что Эйвери теряется в догадках и ждет объяснений.

– Это на удачу. Счастливая монетка. Я нашел ее перед аварией.

Она выгнула брови:

– Видимо, удачу мы понимаем по-разному.

Я взял у нее из рук цепочку и раскрыл застежку:

– Ты стоишь здесь целая, верно?

Она повернулась ко мне спиной и подняла длинные волосы. Кожа на ее шее была безупречно белой и мягкой.

– И я стою рядом. – Опустив монетку ей на грудь, я принялся возиться с замочком.

Мои пальцы оказались недостаточно тонкими и ловкими, чтобы его застегнуть. Воспользовавшись этим, я наклонился, вдохнул медовый запах волос Эйвери и прошептал:

– Мне кажется, я счастливейший человек на земле.

Ее плечи слегка вздрогнули. С третьей попытки застежка все-таки замкнулась, и волосы снова упали, накрыв мои пальцы. Я еле сдержал желание провести ладонью по их нежному шелку.

Эйвери повернулась ко мне и взяла монетку в руки:

– Очень трогательно, Джош. Правда.

Я скривился, заподозрив, что она иронизирует:

– Ты уже говорила нечто подобное.

– Но я действительно так думаю.

Я пожал плечами. Кажется, я выставил себя в нелепом виде.

– Цветы умирают, а смерть мы и так слишком часто видим на работе. Я подумал, что эта монетка, может, поможет тебе, когда меня нет рядом, когда я не могу вытащить тебя из-под обломков.