Этот прекрасный сон - Макгвайр Джейми - Страница 21

Джош уже ушел. Я не знала, во сколько у него начиналась смена, но, прежде чем я успела предложить ему остаться, он сказал, что ему не так повезло, как мне.

Я взяла его подушку, которая раньше была лишней, прижала ее к груди и, перевернувшись на спину, посмотрела в потолок. Прошедшая ночь вспоминалась в мельчайших подробностях: стук его ботинок по полу моей квартиры, вкус его кожи, прикосновение его рук к тем частям моего тела, которых давно никто не касался. Я помнила, как вжимались в меня подушечки его пальцев, как он заполнял меня собой, толчками скользя животом по моему животу, как напряглись его руки и как он застонал в конце.

Отпустив подушку, я скатилась с кровати и поплелась в ванную. Когда я повернула ручку в крошечной душевой кабинке, в трубах что-то загремело и завыло. В мусорном ведре валялся использованный презерватив. Мыльница лежала не на месте. Раковина была забрызгана водой. В моей квартире кто-то хозяйничал: видя доказательства этого, я ощущала странное радостное волнение.

Встав под воду, я пожалела, что приходится смывать следы прикосновений Джоша. Всю ночь мы не отпускали друг друга. После аварии не прошло и месяца, но за это время из чужих людей мы успели превратиться во влюбленных.

Вода была горячей, но я задрожала. Только одно пугало меня больше, чем возвращение Джоша к той жизни, за которую его прозвали Мак-Бабником. Он слишком сильно изменился за слишком короткий промежуток времени. Раньше я знала о нем мало, но от всего, что было мне известно, он отказался ради меня. Почему? В медицинском училище нам рассказывали об эффекте Флоренс Найтингейл[6]: спасая человека, можно в него влюбиться.

Я помылась, выключила душ и осталась стоять, слушая, как с меня стекает вода. Опять я была одна. Нет, паранойя меня не мучила. Просто все это казалось неправдоподобно прекрасным, и в любой момент я могла проснуться. Голова разболелась. «Надо бы найти ибупрофен», – подумала я, заворачиваясь в мохнатое белое полотенце.

Радостное возбуждение, с которым я проснулась, постепенно сменялось ощущением пустоты. Джош вел себя не так, как я ожидала, потому что это был другой Джош. Девушка, с которой он пофлиртовал по пути с работы, столкнулась с грузовиком. Он вытащил ее из машины и держал, пока не подоспела помощь. Такие впечатления травмировали бы кого угодно. Самое печальное заключалось в том, что он даже не понимал, в чем дело.

В дверь трижды постучали. Подскочив от неожиданности, я заправила за уши мокрые волосы, вышла из спальни, прошлепала мимо дивана с кофейным столиком и приотворила дверь, оставив ее закрытой на цепочку. Передо мной стоял Джош с двумя стаканами кофе в руках и улыбался. На нем были черные ботинки со шнурками, темно-синие штаны и футболка с белой эмблемой.

– Привет! – кивнул он. – Все хорошо?

– Я… хм… Почему ты здесь? Разве тебе не нужно быть на работе?

– Принес нам завтрак. Извини, что пришлось рано исчезнуть. Я мог бы привезти свою одежду, но, знаешь… я не хотел ничего форсировать и не собираюсь… У меня дежурство, но мы только что доставили пациента в вашу больницу, я заскучал по тебе и… – сбивчиво бормотал Джош. Вдруг, увидев выражение моего лица, он сам переменился в лице: – Что такое, Эйвери? Что-то не так?

– Все нормально. – Я попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.

– Давай поговорим.

Просканировав меня всю от подбородка до лодыжек и обратно, глаза Джоша остановились на моих мокрых волосах, с которых по рукам стекала вода. Он наклонился вбок, заглядывая внутрь квартиры. Напрягся, обозначились желваки.

– Все нормально, правда. У меня просто голова болит.

– Эйвери. Впусти меня.

Я открыла замок до конца. Джош тут же распахнул дверь и огляделся. Пройдя мимо меня, он заглянул в спальню, потом в ванную и, вернувшись в гостиную, споткнулся о коврик перед диваном.

– Что ты ищешь?

Он чуть заметно дрожал. Его ноздри раздувались, глаза смотрели дико.

– Ты сердишься? – спросила я.

Джош отвернулся, сжав зубы. Не раздумывая, я сдернула с шеи цепочку, которую он мне подарил, и протянула ему. Он разинул рот: можно было подумать, я ударила его по лицу.

– Эйвери, погоди секунду. Давай притормозим и все обдумаем.

Я упрямо выгнула бровь, продолжая держать монету на цепочке в нескольких дюймах от его груди.

– Ты надо мной издеваешься, да? – спросил он, впиваясь в меня взглядом.

– Прошу, – спокойно сказала я. – Так просто ты от меня не отделаешься. – Я приподнялась на носочки, набросила цепочку ему на шею и встала, подбоченившись. – За этот пенсовик я хочу узнать твои мысли.

Положив маленькую медную монетку на свою большую ладонь, Джош молча на нее посмотрел. Тень улыбки появилась на его губах и тут же исчезла. Он вздохнул, признавая поражение, но битва еще только началась.

– Я подумал…

– Что ты подумал?

– Нет ли здесь кого-нибудь…

– Что?! – взвизгнула я.

С момента его ухода в квартире ничего не изменилось, не считая меня самой. И как такое могло прийти ему в голову? Платье, которое он с меня снял, до сих пор свисало с деревянного кофейного столика, кружевной лифчик валялся на пороге ванной, а трусы – где-то в простынях.

Джош выдохнул, стараясь успокоиться:

– Ты выглянула из-за двери через щелку, а потом оставила меня стоять в коридоре, как будто я человек с улицы, которого небезопасно впускать. Ты нервная и ведешь себя странно. Что еще я мог подумать?

Он повысил голос. С каждым словом его раздражение нарастало.

– По-твоему, в моей квартире кто-то мог быть наутро после того, как мы… Ты это серьезно?

У меня подвело живот. Видно, какая-то девушка с ним так поступила. Теперь он был бдителен и оделся в броню, которую я лишь слегка поцарапала. Его глаза расширились: наверное, он понял, что я о многом догадалась.

– Ну ладно. – Джош протянул мне стаканы с кофе. – Давай начнем сначала. – (Я скрестила руки под грудью.) – Эйвери, что с тобой происходит? Это из-за ночи? Ты не уверена… во мне?

Я покачала головой и выставила ладони вперед:

– Прекрати.

Джош посмотрел на часы и вздохнул, издав грудной звук, похожий на рычание.

– Мне пора идти. Пожалуйста, скажи, что не так. А то я весь день буду сходить с ума.

– Из-за чего? – Я уронила руки и раздраженно застонала.

Он наморщил нос:

– Что?

– Из-за чего тебе волноваться?

На лице Джоша выразилось такое напряжение, будто я разговаривала с ним на иностранном языке:

– Эйвери, какого черта?

– Ты изменился.

– Ты тоже! – рявкнул он в ответ.

– Но ты… Я ведь встречалась с молодыми людьми и раньше… Ты…

Он спросил, прищурившись:

– Когда?

– Джош Эйвери, – обиженно нахмурилась я, – я родилась не в день первой встречи с тобой.

– Не говори ерунды!

– Если что-то в тебе изменилось, то точно не твоя самонадеянность.

– Такой ты еще ни с кем не была. Я это знаю. И ты знаешь. Перестань морочить мне голову. Что, черт возьми, с тобой творится? Я в игры не играл, все выложил как есть, а ты теперь… Эйвери, что ты делаешь? Хочешь меня оттолкнуть?

– Нет. – Слезы уже начинали жечь мне глаза. С каждым его новым словом в груди становилось теснее. – Подумай сам. Почему ты так легко на это идешь? Почему со мной ты стал вести себя совершенно не так, как с другими? У тебя что, озарение свыше?

– Да, черт подери, озарение! – прокричал Джош. – Ты-то чем недовольна?

Я сглотнула. На языке вертелся вопрос, но я боялась, что, произнеся его вслух, разрушу свой сон.

– Все это произошло с тобой из-за аварии? – все-таки спросила я. – Из-за того, что ты видел меня, когда мне нужна была помощь?

– Да, – ответил он, не колеблясь.

Я охнула: эта реакция была непроизвольной, как коленный рефлекс. От такого признания мне стало даже больнее, чем было в момент той аварии, с которой начались наши отношения.