Этот прекрасный сон - Макгвайр Джейми - Страница 3

– Вы нормально себя чувствуете?

– Да.

– Точно? Не вырвет в моей машине?

– Нет. Я попала в аварию, но сейчас все хорошо. Спасибо.

– Ваши родные не смогли вас забрать?

– У меня никого нет.

До сих пор мне даже не приходило в голову кому-нибудь позвонить. Я уже давно жила одна и успела забыть, что такое семья. Во Флориде у меня была тетка с детьми, но я их не знала. Во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы обращаться к ним за помощью после небольшой аварии.

Обычно я столько работала, что не замечала своего одиночества, но в такой ситуации близкие люди не помешали бы. Тому, у кого они есть, не приходится ехать из больницы на такси в пижаме и бежевых носках с резиновой противоскользящей подошвой.

– Где же ваша одежда, девушка?

– Дома, в шкафу.

– И совсем некому было привезти?

Я покачала головой и назвала адрес. Наконец-то мы тронулись с места. Когда я ответила на предсказуемый вопрос: «Где работаете?», водитель, перекрикивая джаз по радио, принялся разглагольствовать о шишках на больших пальцах ног, о своей давней ненависти к сырым овощам и привычке выкуривать по две пачки «Пэлл-Мэлл» в день. Узнав, что я медсестра, люди почему-то начинали исповедоваться мне по части здоровья. Видимо, предполагалось, что я должна дать им отпущение грехов или поставить диагноз, но я не могла ни того ни другого.

– Это здесь, дорогуша? – Толстым пальцем, перепачканным в гудроне, шофер указал на мой дом. – По-моему, тут жила одна из моих бывших.

– А я думала, мужчины вашего поколения женились на первой девушке, которую приглашали на свидание.

Он скорчил рожу:

– Да я бы не отказался, только она не захотела меня ждать. – Он ткнул в надпись «Ветеран», вышитую на кепке: – Служил во флоте.

– Спасибо вам за это.

Он кивнул. Его желтые ногти окаймляла чернота, на обветренном лице серебрилась щетина. Он послужил родине, а потом, судя по рукам, выполнял работу потяжелее, чем вождение такси, поэтому мне захотелось дать ему хорошие чаевые. Но у меня не было ни кошелька, ни карманов. Лишь несколько долларовых бумажек, зажатых в ладони вместе с ключами.

– Подождите, пожалуйста, я сбегаю домой за деньгами.

Открывая дверь машины, я ощутила боль в костяшках.

Водитель усмехнулся:

– Больничные пассажиры никогда не платят.

– Да нет же, я принесу деньги, просто подождите немного. Я скоро. Не выключайте счетчик. Я и за ожидание заплачу.

– В следующий раз, детка. – Его глаза помягчели, он улыбнулся. – Некоторые даже не предлагают.

А я почти забыла, что следующий раз действительно будет, ведь мой бедный «приус» цвета морской волны превратился в груду металлолома. Машина развалилась на куски, когда вместе со мной вылетела с перекрестка на газон. Я каким-то образом уцелела, но в ближайшем будущем мне предстояло часто кататься на такси. При этой мысли у меня екнуло сердце. Мой «приус» спас меня, а сам погиб.

– Спасибо… – Я взглянула на карточку над приборной панелью и добавила: – Мэлвин.

– Просто Мэл. – Он протянул мне помятую и перепачканную визитку. – Позвони, когда понадобится машина, но возить бесплатно больше не буду.

Высадив меня у крыльца, водитель уехал. Я помахала ему, с трудом поднялась по ступенькам и открыла дверь подъезда, радуясь, что квартира на втором этаже. После первого лестничного марша мое тело, как выяснилось, едва способное переставлять ноги, перешло на автопилот. Наконец я сунула ключ в замочную скважину, повернула его, открыла дверь и закрыла ее. Прислонилась спиной к деревянной обшивке.

– Слава богу, сегодня пятница, – вздохнула я, сползая на пол.

Я прожила в своей квартире два года, но она до сих пор выглядела так, что менеджер по недвижимости вполне мог сдать ее новым жильцам. Сверлить дыры в стенах, которые мне не принадлежали, я не считала правильным, но купить нормальную посуду мне в принципе никто не мешал. Я окинула взглядом кухонные шкафы: дверки у них отсутствовали, поэтому коллекция бумажных тарелок и пластиковых стаканов была на виду. С ними гармонировали пластиковые ложки, ножи и вилки в выдвижных ящиках. Только одна стеклянная кастрюля пылилась под столешницей, да еще сковородка и банка. До сих пор я ела вне дома: это было для меня не столько необходимостью, сколько способом провести время.

Я собралась с силами и заставила себя проковылять через комнату, чтобы взять из коробки с лекарствами давно завалявшуюся там склянку с обезболивающим. Покатав на ладони крошечную голубую таблетку, я закинула ее в рот и запила глотком выдохшейся газировки. Чувствуя, как зад мерзнет в больничной пижаме, стала ждать, когда кровь разнесет по телу гидрокодон и сахар.

Снова ощутив себя человеком, я приняла душ, влезла в джемпер с открытыми плечами и надела свои любимые синие спортивные штаны с резинками внизу. Собирая на макушке влажные волосы, я подумала, что вот в таком виде, похожая на кошатницу-дальтоника, я могу встретить любовь всей своей жизни. Но мне нужно было поесть, и, чтобы не пытаться готовить самой, стоило перейти улицу без лифчика. К тому же продуктов у меня дома не водилось.

Я остановилась, посмотрела в зеркало. Боялась увидеть ужасающее месиво, но лицо оказалось… в порядке. Усталое, конечно, но в целом нормальное. Ничего общего с раздавленным помидором.

Зажав в кулаке ключи и вцепившись в перила, я спустилась по лестнице и пошла в «Джей-Вок» – свою любимую китайскую закусочную. Остановилась только на светофоре, когда переходила дорогу. Еще на улице я заулыбалась, почувствовав запах соевого соуса и жира. Очередь в кассу, где продавали еду навынос, была длинная, поэтому я села за свой обычный столик и стала ждать официантку Коко.

Она возникла передо мной буквально через несколько секунд – в бордовом фартуке, обтягивающих джинсах и слишком тесной белой рубашке поло с приколотой карточкой «Коколина». Она принесла меню, в котором я не нуждалась, и налила в стакан воды, которую я не собиралась пить.

– Как обычно?

– Пожалуй.

Коко нахмурилась:

– Ты бросила свою больницу? Первый раз вижу тебя не в спецодежде.

– Сегодня я отдыхаю.

– Заболела?

– Вроде того.

Официантка развернулась на каблуках, поняв, что подробностей не будет. Я подперла подбородок рукой. Десятки самых разных людей проходили мимо большого окна, возле которого я привыкла сидеть за те два года, что посещала этот ресторанчик. Летние каникулы были в самом разгаре, солнце светило, и по тротуарам шагали толпы туристов с детьми. Эта картина разбередила старую рану. Я уже выросла, но мне по-прежнему хотелось, чтобы папа взял мою руку в свою большую ладонь. Я завидовала маленьким девочкам, которые, широко улыбаясь, нетерпеливо тыкали во что-нибудь пальчиками и либо тащили своих отцов вперед, либо отставали, заставляя тащить себя. Я уже знала: это никогда не пройдет. Мне всегда будет не хватать родителей, и я всегда буду жалеть о каждом моменте, который они не смогли прожить вместе со мной.

Хрустнув, на столик плюхнулся белый пакет с простым логотипом: симметричным рисунком из жирных линий и пробелов в вишнево-красном кружке. Мне всегда было интересно узнать, что это означает, но сейчас меня отвлекли пальцы, удерживавшие закатанный верх пакета.

– Обедаешь одна? – спросил мужской голос.

«Руки выглядят сексуально, – подумала я. – Да, именно сексуально. Не большие и не маленькие, мускулистые. Да, мускулистые». Женщина, давно живущая одна, замечает кое-какие детали, на которые другие не обращают внимания. Например, пальцы. На пальцах этого мужчины темнели крошечные волоски, ногти были аккуратно подстрижены. На правом указательном я увидела шрам. И самое главное: на безымянном не было кольца. Хуже кольца мог быть только белый след на его месте, означавший, что чей-то муж ищет приключений. Не увидев и этого, я улыбнулась и подняла взгляд. На меня смотрели знакомые серые глаза парня, который точно был свободен.

– Что, прости?

– Ты обедаешь одна? – повторил он с нажимом.