Развлечение для настоящей леди - Ли Джейд - Страница 5

– Пенуорти! – произнес он, со звоном ставя бокал. – Я не стану с ней работать. Не стану с ней общаться. Откровенно говоря, я от всей души надеюсь, что больше никогда ее не увижу. И даже не думайте, что я пойду в этом на какие бы то ни было уступки.

– Лично я, – заявила она с надменностью, равной его пренебрежению, – не стану рисковать ни жизнью Уилберфорса, ни своей, если он с напыщенным видом будет путаться под ногами!

Ее возглас эхом разнесся по библиотеке, но ничуть не ослабил решимость Маркуса. Настал черед Пенуорти решать, кто из них наиболее подходящая кандидатура для этого задания.

Маркус ничуть не сомневался в исходе.

Но Пенуорти ответил не сразу; он явно тянул время. Затем, осторожно упершись в стол скрученными артритом руками, старик медленно поднялся с кресла и наконец посмотрел на них. Взгляд его был полон гнева. А в голосе звучала глухая ярость, идущая, казалось, из глубины этого тщедушного тела.

– Это дело и так заняло у меня слишком много времени, – сказал он. – Послушайте меня оба. И послушайте внимательно. Дело слишком важное для вас обоих, чтобы тратить время на перебранки. Вы будете работать вместе. Вы будете согласовывать свои действия, и, черт побери, без накладок – в противном случае я вас обоих закую в кандалы и запру в Ньюгейте!

Маркус еще никогда не видел, чтобы Пенуорти так злился, так негодовал. Но Маркус решил показать, что вполне достоин своего будущего графского титула. Еще никому и никогда не удавалось его запугать, и сейчас он пугаться не намерен. В ответ он прислонился к буфету и улыбнулся своему самому близкому другу.

– Вы не посмеете, – негромко произнес он.

– Да, – добавила она. – Вы не поступили бы так со мной.

Однако Пенуорти лишь прищурился в ответ. Маркус даже не предполагал, что у его приятеля может быть такой холодный и колючий взгляд.

– А вы попробуйте, – только и сказал он.

Долгую минуту в комнате раздавалось лишь негромкое тиканье позолоченных часов на каминной полке. Пенуорти неспешно переводил сердитый взгляд с Маркуса на Фантину, Всем своим видом он как бы говорил: «Только попробуйте ослушаться!»

Маркусу потребовалось меньше секунды, чтобы понять: он в любом случае проиграет этот спор. Совесть, долг, верность – все требовало того, чтобы он уступил. Если Пенуорти упорствует в безумной идее использовать Фантину и не скрывает своих намерений, в таком случае Маркусу остается только одно – постараться уменьшить потери.

Одного взгляда на пренебрежительное лицо Фантины было достаточно, чтобы понять – девушка пришла к такому же решению. Хотя, по всей видимости, в своей самонадеянности Фантина верила, что именно Маркус завалит все дело.

Короче говоря, им в любом случае придется работать вместе, чтобы спасти Уилберфорса.

Господи, храни бедного члена парламента!

Пригнувшись, Фантина кралась по грязной водосточной канаве и длинно и витиевато ругалась, используя бранные слова на всех языках и жаргонах, которые только приходили ей в голову. Когда запас иссяк, она начала придумывать собственные ругательства, одно страшнее другого. И все эти проклятья она обрушивала на голову Чедвика.

Как жаль, что его не было рядом в этот момент и он ничего не слышал.

Лорд Чедвик опаздывал. А если опаздывали в трущобах, это могло означать, что человек мертв.

Фантина поглубже надвинула грязную кепку и про себя пожалела, что так сильно перетянула грудь. Дышать было чертовски тяжело. А ее панталоны были такими тонкими, что их насквозь продувало ледяным ветром. Она терпеть не могла эти мрачные серые одежды, этот ее облик Крысы, – но то был единственный способ, дававший возможность встретиться с Балластом и исключавший риск оказаться в каком-то уличном борделе. Конечно, если его светлость в ближайшее время не появится, все дело с Балластом пойдет псу под хвост.

Но словами тут не поможешь. Она сама согласилась работать с ним, поэтому, скрестив руки на груди, чтобы не замерзнуть, Фантина продолжала терпеливо ждать.

Ее ноги уже давным-давно окоченели, а лицо, казалось, занемело от холода, когда она наконец заметила лорда Чедвика. Он появился из-за угла вслед за мальчишкой, который несся со скоростью экипажа.

«Боже, – подумала она, – как же он красив!» Его светлость, несмотря на испачканную одежду, все равно выглядел привлекательно. С самой первой их встречи она поняла, что его присутствие всегда будет волновать ее. Его тело взывало к ее первобытным инстинктам, чего раньше с ней никогда не случалось. Стройный и высокий, как тополь, он был напрочь лишен мягкости; к тому же она не заметила в нем ни грамма жира, даже издали было видно, какие рельефные у него мышцы, легко сокращающиеся при каждом движении. Она нисколько не сомневалась, что в честном бою он даст отпор многим.

И если его тело манило, что уж говорить о лице. Пока она не могла разглядеть его, но в память врезалось каждое мгновение вчерашней встречи, особенно решительный аристократический подбородок, когда он презрительно отворачивался от нее. Помнила она и пристальный взгляд ясных голубых глаз лорда, и прямой нос. Даже его светло-русые волосы, казалось, насмехались над ней своим шелковистым блеском – и были намного красивее, чем ее собственные короткие каштановые волосы.

Короче говоря, он, как ни крути, был красив – настоящий аристократ, и высокомерия ему было не занимать. Он раздражал ее. Именно поэтому в их первую встречу она принялась изводить его: дразнить и докучать только для того, чтобы выяснить, сколько продержится сдержанный лорд Чедвик, прежде чем выйдет из себя.

Ее расчеты не оправдались.

И это беспокоило ее больше, чем она хотела себе признаться. Если она не смогла вывести его из себя, значит, очень боялась, что не сможет с ним совладать. В конечном счете он действительно может лучше понимать ситуацию, чем она.

Поэтому она почти с ликованием и удовольствием наблюдала, как Чедвик лавирует по трущобам вслед за веснушчатым мальчишкой, которого все звали Безымянный.

– Погоняй-ка его, Безымянный, – прошептала она в темноту. Потом подняла замерзшую руку, разжала и сжала ее – условный сигнал бледной плотью, едва различимый в сумерках.

Его светлость ничего не заметил – в отличие от мальчишки, который втянул голову в знак того, что увидел.

Безымянный остановился всего в полуметре от Фантины, по другую сторону от навеса, с которого капала вода. В конце концов его светлость догнал мальчишку, но дышал при этом на удивление ровно, хотя Безымянный постарался на славу, заставив своего спутника основательно поднапрячься. Тем не менее его светлость, казалось, больше злила вода, брызжущая в лицо. Он тихо ругался себе под нос.

– Малец, ты не мог бы подвинуться?

– Нет, дорогуша, – соврал мальчишка, – места мало.

Продолжая ворчать, Чедвик схватил тщедушного мальчонку и усадил его на бочку. А сам занял освободившееся место под навесом. Но, несмотря на это, вода продолжала капать на его широкие плечи, добавляя еще грязи на изодранное пальто.

– И где она? – спросил Чедвик у мальчишки.

– У вас за спиной, – ответила Фантина из своего укрытия. – И говорите потише.

Он резко обернулся, вгляделся в темноту, пытаясь увидеть ее. Различив наконец ее лицо, он чертыхнулся, а глаза его округлились от удивления. Она не смогла сдержаться и улыбнулась. Она знала, что в обличии Крысы ее бы даже родная мать не узнала. Фантина так долго наблюдала за мальчишками, столько лет подражала им, что даже в темноте вся ее худощавая фигурка излучала характерную для уличных оборванцев смесь колючей самоуверенности и рвущей душу ранимости.

Но тут Безымянный высказал ее собственные мысли об одеянии Чедвика.

– Я поводил его, где только мог, но как по мне, то он все равно похож на надутого индюка.

– Он и есть надутый индюк, – негромко согласилась Фантина.

Лорд явно постарался одеться поплоше. Одежда смотрелась на нем, как на корове седло: пальто едва не сходилось на широкой груди, а панталоны желтовато-коричневого цвета были чересчур тонкими и почти до неприличия плотно облегали его мускулистые бедра. Безымянный отлично постарался в деле уродования дорогого материала, и Фантина сморщила носик, когда уловила характерный запах. Паренек явно потаскал Чедвика по всем сточным канавам и рыбным лавкам в Лондоне. К сожалению, вся грязь выглядела наносной. Одеяние нисколько не казалось обветшалым и изношенным.