Атомная крепость - Цацулин Иван Константинович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/234
• Следующая

– В путь! – и пошел обратно к лифту.

Краус несмело приблизился к «Метеору» и полез в кабину. Финчли возился у двигателя. Гейм занял свое место, и тотчас платформа, на которой стоял «Метеор», стала стремительно подниматься к поверхности земли, к звездам, к тому неведомому, что ждало Гейма и Финчли в просторах Вселенной, над холодными водами Северного океана, над бескрайними просторами Азии…

В синей ночной дымке самолет легкой тенью, беззвучно рванулся в бездонную глубь неба и исчез.

Не было прошлого. Не было будущего. Не было ничего. А в настоящем существовал лишь белый полог палатки, скрывавший от глаз Дугласа Нортона весь мир. Если бы летчика спросили, кто он, как его зовут, где он жил, он даже не был бы в состоянии понять смысла этих вопросов.

Сколько так продолжалось, он не знал. В какой-то, по-видимому кем-то определенный, час в палатку входил Брэй. Паяльная лампа подсаживался к подобию постели, на которой лежал Нортон, и принимался кормить его, как ребенка. Нортон ел, смотрел на огненно-красную шевелюру Джо Брэя и силился что-то вспомнить. Появлялся врач, заставлял летчика глотать лекарства. Нортон подчинялся, но продолжал молчать. Потом наступили отрадные минуты, когда будущее было еще чем-то тревожно-неясным, зато прошлое перестало быть неопределенным и неизвестным. Летчику вспомнились: родной домик на окраине Нового Орлеана, в устье величественной Миссисипи, военное училище, полеты над Германией и в Россию, потом Прайс с его злыми, ненавидящими весь мир глазами и изогнутым, похожим на клюв птицы носом… Затем огромное ледяное поле – Гренландия. Снова все завертелось в голове: аэросани, люди, жгучая пурга, несущая с собой холодное дыхание Арктики… и трещина, колоссальная трещина у подножья ледяного купола; страшный и одновременно торжествующий взгляд Скаддера, грубый толчок и стремительное падение в бездну… Все!

Нортон делает судорожное движение и поднимается на локтях: нет, не все, он же остался жив! «Спокойнее, спокойнее», – приказывает он себе и снова напрягает память: там внизу было ледяное ребро – выступ, незаметный сверху. Нортон собрал тогда все силы, он как бы не падал, а совершал не совсем удачный прыжок с трамплина. Секунда – и, оттолкнувшись от выступа, он снова начал падать, но уже не по прямой вниз, а совершая траекторию. Потом удар – и больше Нортон ничего не мог припомнить.

Паяльная лампа окончательно подвел черту под прошлым, рассказав, как он после отлета Бриджеса, Гейма и Скаддера с базы разыскал полузамерзшего, оглушенного ударом Нортона на самом краю ледяной бездны. Летчик долго не приходил в сознание.

Паяльная лампа не умел быть многословным, но из его слов Нортон понял: и кто хотел уничтожить его и кому он обязан жизнью. Почему Гейм и Финчли возвратились в Туле, Джо Брэй не знал.

– Капитан Гейм настоящий парень, – несколько раз повторил человек с Аляски.

Так было покончено с тревожным прошлым, и, едва придя в себя, Нортон вынужден был задуматься над ближайшим будущим. Принять какое-то решение следовало немедленно: итак, Прайса, оказывается, совершенно не удовлетворяло, что, по его же указанию, Нортона отправили по сути дела в ссылку в этот ледяной ад, в Гренландию, – ему хотелось бы уничтожить летчика! Нортон постарался преодолеть головокружение и встать. Будущее теперь представлялось ему в достаточной степени определенным. По крайней мере ему казалось, что он знает, что именно теперь должен делать.

Крепко обняв на прощание Джо Брэя, Нортон погрузился на борт В-47 и отправился в штаб части в Туле той же дорогой, которой совсем недавно летели Стивен Гейм и Боб Финчли. Человек с Аляски приветственно махал ему вслед до тех пор, пока самолет не исчез за горизонтом.

Дуглас Нортон принялся строить будущее на свой собственный лад. Прежде всего он прошел медицинское освидетельствование и подал рапорт о предоставлении ему продолжительного отпуска в связи с контузией. Его просьбу удовлетворили. Полковник Бриджес искренне радовался воскресению Нортона из мертвых и по этому случаю угостил его своим любимым коктейлем.

– Отдыхайте, отдыхайте, капитан, – дружелюбно говорил подвыпивший полковник. – Когда вы возвратитесь сюда, мы с вами будем тренироваться в ночных полетах над Северным полюсом, до него же рукой подать.

С очередным рейсовым самолетом Нортон вылетел на материк, приняв решение не возвращаться в Гренландию как можно дольше.

В штабе части Нортон случайно узнал о судьбе Гейма, и его не оставляла в покое мысль: как это могло случиться, что именно Гейма избрал Уильям Прайс взамен его, Нортона? Знал ли об этом Гейм тогда, до покушения Скаддера? Понимают ли Гейм и Финчли, в каких страшных делах они должны будут помогать Прайсу? Будут ли они служить «королю урана» или же попытаются бороться с ним? Зная характер Гейма, Нортон не сомневался, что его друзья изберут путь борьбы. Но бороться в одиночку, значит потерпеть поражение, теперь это ему было совершенно ясно. Стало быть, прежде всего следовало установить контакт с теми, кто уже борется против развязывания новой войны, а затем связать их с Геймом. С одним из таких людей Нортон когда-то встречался – это был известный прогрессивный деятель писатель Артур Гибсон.

Прибыв в Нью-Йорк, Нортон первым делом сменил военный костюм на гражданское платье, затем зашел в будку телефона-автомата и позвонил.

– Я хотел бы говорить с мистером Гибсоном, – сказал он. – С Артуром Гибсоном, писателем.

– К сожалению, ваша беседа состояться не может, – ответил женский голос. – Писатель Артур Гибсон путешествует по Аппалачам.

– Жаль, жаль… – сказал несколько обескураженный летчик. Но в его голове мелькнула спасительная мысль.

– Послушайте, – произнес он. – Мне очень важно, чтобы мистер Гибсон как можно скорее получил от меня письмо. Мне кажется, что оно должно заинтересовать его. Не можете ли вы сообщить, по какому адресу я мог бы написать ему?

Женщина старательно объяснила. Из автомата Нортон вышел, весело насвистывая. Он и не думал, конечно, писать Гибсону: время было слишком дорого, чтобы заниматься перепиской. К тому же можно не сомневаться, что адресованная писателю корреспонденция предварительно вскрывается органами Федерального Бюро. Оставался единственный выход – самому отправиться в Аппалачи.

Часа через два Нортон сел в поезд, идущий на юг, и покинул Нью-Йорк.

Аппалачи… Признайтесь, читатель, едва ли вы слышали о них, а между тем они тянутся более чем на дв тысячи километров вдоль восточной части США, от Алабамы до Ньюфаундленда. Горные кряжи, синие, покрытые дымкой леса, говорливые горные потоки, светлые струи безымянных водопадов… И почти вдоль всего горного хребта проложена тропа – дорога для туристов и путешественников, для тех, кому средства позволяют отдыхать, охотиться, ловить рыбу в этих местах.

Артур Гибсон только что подписал к печати книгу очерков и памфлетов и теперь обдумывал свой новый роман. Отдохнуть и помечтать он приехал на Аппалачскую тропу вместе со своим сыном, студентом одного из колледжей, и его другом лейтенантом Лайтом. Всю эту компанию Дуглас Нортон не без труда разыскал в лесных дебрях, на восточном склоне гор.

Гибсон и Лайт внимательно выслушали короткий взволнованный рассказ летчика. Писатель задал Нортону несколько вопросов. Лайт молча курил одну сигарету за другой.

Гибсон прошелся немного и в глубокой задумчивости остановился у обрыва. Он был подвижен и строен, высоко держал тронутую сединой голову. Погруженный в свои мысли, Гибсон устремил взгляд туда, где за широкой равниной на востоке угадывался океан. На далеком горизонте видны были одинокие фермы и чуть заметные струйки дыма из заводских труб, а дальше дым огромными грязно-серыми клубами поднимался к небу – там находился промышленный район Америки.

Гибсон, наконец, заговорил:

– Я знаю Гарольда Прайса и внимательно слежу за его делами. Он один из тех, кто стремится во что бы то ни стало разжечь новую войну. Но он ничем, абсолютно ничем не выделяется из среды себе подобных. И пути борьбы с ним мне ясны – наш народ должен еще энергичнее сказать свое «нет» войне. И народ скажет это «нет», черт побери! Но Уильям Прайс, по-видимому, тип более сложный…

• Предыдущая
• 37/234
• Следующая