Сияющие создания (СИ) - "Джокер Живаго" - Страница 1

Annotation

Омегаверс. Альтернативная физиология. Земля в будущем. Зак и Хью живут на одной планете, но как будто в разных мирах. У каждого свои проблемы, свои стремления и виденье собственного счастья. У них почти нет шансов встретиться, кроме как однажды выйти за границы привычной реальности.

Джокер Живаго

=============Часть 1. Зак=============

=============Часть 2. Хью=============

Джокер Живаго

Сияющие создания

=============Часть 1. Зак=============

Он был Богом. Это я знал совершенно точно. У Него было четыре руки, больше ста имён и в Его сиянии и я, и Птицеголовый, что привёл меня к Нему, выглядели мелкими светлячками.

Когда Он захотел услышать мою историю, я был счастлив. Я спросил, с чего начать, а Он ответил - с того, что меня тревожит.

Тревожит...

Сколько себя помню, больше всего на свете я боялся, что Джош меня бросит. Не вернётся из одного из своих загулов, и я останусь один - неприкаянный и навеки безутешный. Наверное, в моей жизни никогда не было человека, которого я любил бы так же искренне как его, от первого крика до последнего вздоха.

Первые отчетливые воспоминания о нём сохранились у меня с четырех лет, когда я научился читать. По его мнению, это сделало меня совсем самостоятельным, потому что заботиться о своих физических потребностях я научился ещё раньше. Если поутру я находил в кухне записку 'Зак, вернусь поздно. Не жди, ложись спать', это означало, что без него мне придётся обходиться не только сегодня, но и завтра, и послезавтра, и после-после. Первый раз был самым мучительным, хотя его не было всего три дня: первый день - обычный, второй - ожидание и разбитые надежды, третий - дикий ужас от мысли, что он больше не придёт. С тех пор любой стикер на кухонном столе холодил моё нутро ещё до того, как я брал его в руки.

В дни его отсутствия я мог часами смотреть на циферблат, мысленно уговаривая себя потерпеть ещё час, а потом ещё и ещё, пока не отключался от усталости. А иногда наоборот дико боялся смотреть на часы, мне казалось, что стрелки замерли на месте и совсем не двигаются. Я находился в состоянии прострации, пока входная дверь не открывалась, и я не получал Джоша обратно в свою жизнь. Короткий промежуток времени, чтобы ещё раз попытаться врасти в него, привязать.

Когда-то у нас был дом на колёсах - большой фургон, в котором мы кочевали с места на место, и я был счастлив, потому что Джош всегда был рядом. Его не интересовали другие люди, только я был центром его внимания. Когда кто-то бросал на него тяжёлые, полные особого значения взгляды, он только крепче прижимал меня к себе, и я знал, что я - самый главный в его жизни. Никакой там Джек, Люк или Ларри не сможет заманить моего Джоша, раскидывая свои невидимые охотничьи сети и перекидываясь с ним этими странными зовущими взглядами исподлобья. Все они были заранее обречены на неудачу. Воздух не густел от запахов, не дрожал от электрических разрядов, Джош не попадался в очередную ловушку, а мне не нужно было возвращаться домой одному и ждать. Ждать, леденея от страха, что, быть может, в этот раз он распахнёт свои объятья для кого-то особенного и беззаботной кукушкой улетит с ним прочь.

Я бы и рад был дать ему чуть больше свободы, но на деле выходило как-то так:

- Зак, пусти, мне нужно в душ! Всего десять минут! - как он ни пытался от меня отцепиться, мы оба знали - это безуспешная затея. Я висел на нём, обхватив за ногу и вдыхая его запах, родной, успокаивающий, хоть и испорченный чьим-то чужим и неприятным мне. Так мы добирались до душевой, там Джош начинал раздеваться, и мне приходилось отпустить его. Потом он скрывался за мутной шторкой, а я оставался сидеть и ждать его на коврике. - Чем занимался? Ты голодный? Хочешь, приготовлю омлет?

Конечно я был голодным, а ещё совершенно измотанным. Пока Джош где-то пропадал, я не мог толком спать, есть, не мог ничем заниматься, бродил по дому из угла в угол. Одним словом, всё, что я делал, это ждал. Мир без него тускнел - еда становилась безвкусной, цвета блёкли, звуки раздражали.

- Ты не заболел? - Джош садился на корточки, трогал мои щёки и лоб. Потом целовал в висок и снова спрашивал: - Омлет?

Я мотал головой, отвечая сразу на все его вопросы. Я боялся уснуть над тарелкой и пропустить время, когда могу побыть с ним. Когда можно будет лежать, прижимаясь к его тёплому боку, дышать им и ни о чем не думать, потому что он, хвала всем богам, вернулся.

- Ну вот, слова из тебя не вытянешь.

Какой толк говорить о том, что понятно без слов? Я хотел, чтобы он обнял меня. Мне нужно было чувствовать, что всё происходит наяву, а не в моём воображении.

Обычно люди падают в обмороки от недоедания, а я умудрялся делать это от тактильного голода по Джошу.

- Хочешь, сходим завтра на озеро? - Я столько раз смотрел ему в лицо, пытаясь запомнить каждую мелочь - рисунок на радужке, морщинки, когда он щурится, но стоило ему уйти, перед моим внутренним взором всегда оставалось лишь расплывчатое пятно. Тёмные волосы, светлые глаза, смуглая кожа - приметы, которые не смогут кого-то сделать моим Джошем, но которые заставляют меня волноваться. Заставляют до боли вглядываться, выискивая в других знакомые черты. - Ты такой солныш у меня, Зак.

Я терпеть не мог сюсюкающих взрослых. Стоило мне услышать что-то вроде: 'Зайчик, надень шарфик', - мои губы непроизвольно кривились от презрения. Но если это делал Джош, я плавился и млел. Мне даже хотелось радостно скулить, как будто я был глупым щенком.

Он был самым близким и одновременно самым недостижимым для меня человеком. Его слова уже звучали в моей голове за мгновение до того, как он произносил их. Я понимал его с полуслова, но всё равно был надёжно отгорожен от него, отделён не просто кожей и мышцами - самой сутью Джоша, ускользающей из моих объятий, как бы сильно я их ни смыкал.

Джош говорил, что, возможно, когда-нибудь он станет буддийским монахом.

У нас могла закончиться еда, но никогда не переводились ароматические свечи и благовонные палочки, которые он зажигал по вечерам. Мне нравились поющие чаши, лепестки цветов, статуэтки Будды и чётки из сандалового дерева, они вкусно пахли и были приятны на ощупь. Путь к буддизму погружал наш дом в дымку покоя и непостижимой тайны. Я любил засыпать под Ваджрасаттву(1), которую Джош иногда пел мне перед сном вместо колыбельной. Я привык успокаивать себя, повторяя 'Ом Шанти Шанти Шанти(2)' до тех пор, пока голова не становилась пустой и лёгкой, и я не растворялся в спасительном безмолвии.

Будущее, в котором мы с Джошем сидим дни напролёт в позе лотоса - совсем лысые, в оранжевых балахонах - меня, в общем-то, устраивало. Но даже если бы он решил стать великим грешником, и в следующей жизни ему грозила участь переродиться в нарака или прета(3), я всё равно последовал бы за ним. Лучше мучиться рядом, чем потерять его.