Миры Филипа Фармера. Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол - Фармер Филип Хосе - Страница 26

И все же дома отстояли друг от друга так далеко, что было трудно привыкнуть к мысли, будто ты находишься в большом городе. Хэл с грустью подумал: это обилие жизненного пространства из-за стремительного роста населения рано или поздно исчезнет, и на месте чудесных парков вырастут дома. К сожалению, это неизбежно, когда-нибудь Этаоз будет населен и обжит так же густо, как Земля.

Правда, к тому времени заселен он будет не очкецами… Если «Гавриил» успешно выполнит свою миссию, место туземцев займут люди из союза Гайяак.

И тут вдруг заговорила его совесть, причем изрекла она весьма многоложную мысль о том, что это будет чудовищной ошибкой и несправедливостью. Да есть ли право у пришельцев с другой планеты хладнокровно истребить все местное население?

Но ведь это слова Предтечи: так все и должно свершиться, а следовательно, это дает им право. Но вот только говорил ли это Предтеча? Хэл не помнил.

— Ага, это здесь, — Фобо указална ближайшее здание, построенное в виде трехэтажного зиккурата со ступенчатыми арками, поднимающимися от входа до крыши. Как у многих старых зданий в Сиддо, здесь не было внутренних лестниц, и жители поднимались в свои квартиры по аркам.

Несмотря на то что здание было довольно старым, на первом этаже сверкала большая электрическая вывеска: «Юдоль радости Дюроки». По крайней мере, именно так перевел эти иероглифы Фобо.

Бар находился в полуподвале. Хэл спустился по ступенькам, и волна алкогольного запаха ударила ему в лицо. Он остановился на секунду, чтобы справиться с отвращением, а потом, как в омут головой, шагнул вслед за Фобо.

Атмосфера бара представляла собой мешанину перегара, дикой для земного уха музыки и гула голосов. Очкецы теснились вокруг квадратных столов, сплошь заставленных оловянными кружками, и, нагибаясь над ними, кричали друг другу в лицо. Официантка, помогая себе подносом, с трудом пробивалась сквозь толпу. В одном месте она споткнулась и, развернувшись, обрушила свой поднос на голову очень толстого зеленолицего жука, шевелящего жвалами. Его дружки разразились громким смехом, разинув свои V-образные рты. Официантка тоже рассмеялась и сказала что-то, очевидно, достаточно забористое, отчего загоготали за всеми соседними столами.

На небольшой эстраде в конце зала оркестр из пяти очкецов трудился вовсю, хотя его никто не слушал. Хэл заметил, что три музыкальных инструмента были довольно схожи с земными: арфа, труба и барабан. Четвертый музыкант тыкал палочкой в клетку, в которой сидело насекомое (по виду — гибрид крысы и цикады). Раздраженное тычками, оно расправляло прозрачные крылья и издавало ногами четыре долгих скрипа; завершавшихся. длинной душераздирающей трелью.

Пятый музыкант в поте лица раздувал мехи, из которых торчали три длинные тонкие трубки, издававшие жалобный визг.

— Только не думай, что этот шум является образчиком нашей музыки, — закричал у него над ухом Фобо. — Это так, дешевка, каприз моды. Давай на днях как-нибудь сходим на симфонический концерт, вот там ты услышишь поистине великую музыку!

Фобо повел Хэла к одной из расположенных вдоль стен кабинок со шторами. Как только они сели, тут же как из-под земли появилась официантка. Пот стекал с ее лба и большими каплями срывался с длинного носа.

— Не снимай маски, пока нам не принесут заказ, а потом мы задвинем занавески, — прошептал Фобо.

Официантка затараторила что-то на наречии, незнакомом Хэлу.

— Пиво, вино и жучий сок, — перевел Фобо. — Что касается меня, то к двум первым я не притрагиваюсь — это разве что для женщин и детей.

Хэлу не хотелось терять лицо, и он сказал с наигранной бравадой:

— Ну конечно, последнее.

Фобо поднял два пальца. И официантка почти мгновенно поставила перед ними две большие кружки. Очкец поднес одну из них к носу, глубоко вдохнул запах, потом в экстазе закрыл глаза, припал к кружке и, не отрываясь, выпил ее до дна. А потом со вкусом рыгнул и облизал губы.

— Славное пойло. Хорошо пошло и обещало вернуться, — промычал он.

Хэлу стало плохо. Его слишком часто пороли в детстве за нечаянные отрыжки.

— Э, Хэл, — заметил Фобо, — а ведь ты еще не выпил.

— Damif’ino, — устало сказал Хэл на сиддо, что в переводе означало: «Надеюсь, мне это не повредит», и выпил.

Огонь устремился по его глотке вниз, словно лава в жерле вулкана. И, как вулкан, Хэл тут же начал извергать: он кашлял и плевался, из глаз покатились крупные слезы, а изо рта и носа хлынул жучий сок.

— Здорово, правда? — ласково спросил Фобо.

— Здорово, здорово, — прохаркал Хэл — его горло словно продрали наждаком. И хотя большую часть напитка он изверг, но все же какая-то малость ухитрилась просочиться в желудок, а оттуда, очевидно, в ноги, так как по телу вверх и вниз побежали горячие волны, словно приливы и отливы по велению луны, плывущей величавыми кругами в его голове и озарявшей сверканием внутреннюю поверхность его черепа.

— Давай еще по одной, — весело предложил очкец.

Вторую порцию Хэл перенес уже получше. По крайней мере внешне — он не кашлял и не плевался. Но внутри… Желудок завязался морским узлом и захотел вывернуться наизнанку, но, сделав несколько глубоких вдохов, Хэл сумел уговорить его остаться на месте. И все же он рыгнул — лава поднялась слишком высоко по жерлу пищевода, прежде чем он сумел ее остановить.

— Извини, — прошептал он, заливаясь краской.

— За что? — удивился Фобо.

Хэлу показалось, что это одна из самых удачных шуток, которые он когда-либо слышал, поэтому он громко захохотал и отхлебнул от кружки еще. Если он быстренько допьет ее до конца и купит кварту ликера для Жанет, то сумеет вернуться домой до наступления ночи.

Когда до дна кружки оставалась где-то половина, он словно издалека услышал голос Фобо, находившегося почему-то на конце очень-очень длинного туннеля. Очкец предлагал сходить посмотреть, как делают этот сногсшибательный напиток.

И Хэл на это ответил: «Шиб».

Он поднялся, но, чтобы сохранить равновесие, ему пришлось опереться руками об стол. Фобо попросил его снова надеть маску.

— Земляне до сих пор вызывают здесь излишнее любопытство. К чему нам терять целый вечер, отвечая на глупые вопросы и наливаясь навязанным угощением?

Сквозь гудящую толпу они пробились в заднюю комнату.

— Извольте взглянуть, — Фобо сделал широкий жест. — Это — кесарубу.

И Хэл взглянул. Если бы часть его моральных установок не была смыта алкогольным шквалом, он был бы чрезвычайно шокирован. А так он только слегка удивился.

Существо, сидевшее за столом, на первый взгляд можно было принять за обычного очкеца. У него был венчик пышных светлых волос вокруг лысого черепа, V-образный рот и длинный нос. Кроме того, он обладал обычным для этаозцев брюшком.

Но при втором взгляде можно было заметить, что все его тело покрыто твердым светло-зеленым хитином. Существо было одето в длинный плащ, оставлявший открытыми руки и ноги — словно состоящие из множества браслетов и цилиндров, покрытых нежно-салатовой броней.

Фобо заговорил с ним. Хэл понял только несколько слов — понять все он был просто не в состоянии.

— Дако, это мистер Ярроу. Скажи мистеру Ярроу «Хэлло».

На Хэла уставились два огромных голубых глаза. Казалось, они не отличаются от глаз других очкецов, но в них не было ни проблеска мысли.

— Хэлло, мистер Ярроу, — сказал Дако голосом попугая.

— Скажи мистеру Ярроу, что сегодня хороший вечер.

— Сегодня хороший вечер, мистер Ярроу.

— Скажи ему, что Дако очень рад его видеть.

— Дако рад тебя видеть.

— И служить ему.

— И служить тебе.

— Покажи мистеру Ярроу, как ты делаешь жучий сок.

Хозяин, стоящий рядом, взглянул на наручные часы и что-то засвиристел. Фобо переводил.

— Он сказал, что Дако как раз полчаса тому назад поел и сейчас готов к использованию. Эти существа каждые полчаса съедают огромное количество пищи, а затем… смотри!

Дюроки поставил перед Дако кувшин совершенно земного вида, и тот наклонился так, чтобы конец торчащей из груди небольшой трубочки лег на его край. То, что увидел Хэл, было похоже на вскрытие трахеи. Из трубочки ударила струйка прозрачной жидкости и лилась до тех пор, пока кувшин не наполнился до краев. Дюроки забрал его и унес, а потом вернулся с большой тарелкой обильно посыпанных сахаром спагетти. Дако тут же принялся за еду, орудуя огромной ложкой.