Опаленные крылья любви - Агаджанян Самсон - Страница 101

— Умар Анварович, моя жена просила, чтобы вы с ребенком приехали к нам. Она хочет с вами поговорить.

— Спасибо, Мирсадык, но сегодня я чертовски устал. Приеду завтра.

— Но она нас ждет! Это касается вашего сына.

Умар вопросительно посмотрел на него.

— Дело в том, что моя дочь, как вы знаете, месяц тому назад тоже родила сына. У нее очень много молока, и она согласна кормить грудью вашего сына.

Умар обескураженно посмотрел на него. К такому повороту событий он не был готов и не знал, что ответить. Рустамов настаивал:

— Поехали прямо к нам, и вы сами поговорите с ней.

— Как-то неудобно, — замялся Умар.

— Может, для вас неудобно, а малышу будет очень удобно кушать настоящее молоко, а не пить искусственное. Поехали?

Умар обернулся к медсестре.

— Вы слышали наш разговор?

— Да.

— Что вы об этом думаете?

— Надо соглашаться. В роддоме женщины уже кормили вашего малыша своим молоком.

— А как вы?

— Я вернусь в роддом. Если вам будет нужна моя помощь, позвоните врачу и я приеду.

— Хорошо. Пусть так и будет.

Девушка протянула ему сына, Он бережно взял его и сел на заднее сиденье. Рядом с водителем разместился Рустамов.

Через полчаса они подъехали к добротному частному дому. Не успели выйти из машины, как открылась калитка и вышли две женщины. Жена Рустамова Фатима подошла к Умару, радушно улыбаясь, взяла из его рук ребенка и передала дочери. Та молча забрала ребенка и поспешно ушла. Фатима пригласила Умара в дом, усадила мужчин за стол, а сама ушла. Рустамов открыл бутылку коньяка, разлил по рюмкам, поднялся из-за стола.

— Умар Анварович, прошу вашего разрешения слово сказать.

— Твой дом, ты здесь хозяин, тебе по праву и слово.

— Мой дом — это ваш дом, поэтому на правах младшего я прошу слова.

Умар молча кивнул.

— Во время Великой Отечественной войны вот в этом доме жила украинская семья. Их приютили мои покойные родители. У Надежды Степановны было пятеро детей: трое ее, а двоих она подобрала по дороге, когда немцы разбомбили колонну беженцев. Хлебом и солью мои родители делились с ними поровну. После войны Надежда Степановна забрала детей, уехала на родину. Десять лет тому назад она умерла, но с ее детьми мы поддерживаем хорошие отношения. Два раза мы с Фатимой ездили к ним на Украину. Словами не передать, как они нас встречали. Мне казалось, что мы, узбеки, самый гостеприимный народ на свете, но я ошибался. Украинцы в этом нам не уступают…

К чему я это рассказываю? Чтобы вы знали, что наш дом — действительно ваш дом и чтобы у вас не возникла мысль, что ребенок доставит нам лишние хлопоты. Я поднимаю этот бокал за вашего сына. Пусть над его головой всегда будет мирное и безоблачное небо и на его жизненном пути встретятся только хорошие люди, а недруги обойдут его стороной.

Умар тоже встал.

— Спасибо, Мирсадык. В трудную минуту ты бескорыстно протянул мне свою руку. С этого дня считай, что у тебя не одно сердце, а два.

Они выпили. В комнату бесшумно вошла Фатима, на большом подносе она несла ароматный плов.

К концу месяца с курорта вернулась Мария Петровна. Умар был дома, когда в прихожей раздался звонок. Мария Петровна держала в руках большой сверток.

— Добрый день, Умар Анварович. Наташа дома?

Он пропустил ее, завел в зал и молча показал на портрет Наташи, окаймленный черной лентой. Та в первое время не поняла, что это значит. Глаза ее округлились, и, не веря увиденному, она прошептала:

— Умерла?

Умар рассказал ей все. Вытирая слезы, Мария Петровна упрекнула его:

— Почему вы меня не поставили в известность?

— Мне трудно ответить на этот вопрос. Все произошло настолько неожиданно и неправдоподобно, что я долго не верил в реальность происходящего.

Она стала настаивать, чтобы Умар привез сына домой, она будет за ним ухаживать. С большим трудом он убедил соседку, что ребенка надо оставить у Рустамовых, где его кормят грудным молоком. Мария Петровна нехотя согласилась.

Незаметно пролетел год. Володя по-прежнему воспитывался в доме Рустамовых. Однажды, вернувшись из длительной командировки, войдя во двор Рустамовых, Умар увидел стоявшего на ногах сына. Он не поверил своим глазам. «Как он подрос!» — подумал он и, опускаясь на корточки, протянув руки, позвал:

— Вовочка, подойди ко мне.

Малыш, вылупив свои глазенки, уставился на него, но не сдвинулся с места.

— Сынок, ты что, не узнаешь папу?

Малыш продолжал с любопытством смотреть на него, потом на его лице появилась улыбка, и, размахивая ручонками, он сделал несколько быстрых шагов и чуть не упал. Умар успел поймать его. Высоко подняв сына, он сказал:

— Учись, сынок, крепко стоять на ногах! Впереди у тебя трудная дорога… Но пока, как я вижу, тебе совсем неплохо, — он ухватил своими пальцами его пухлую щечку. — Ты очень похож на хомяка. Тебе надо похудеть. Понял?

Малыш, не слушая отца, упорно пытался стащить с его головы фуражку. Умар надел фуражку на его голову, рассмеялся.

— Нет, генеральская фуражка тебе не идет. Когда вырастешь, будешь ходить в шляпе. Так будет лучше.

К ним незаметно подошла Фатима.

— Наконец он дождался вас. Вовчик, скажи: па-па.

Малыш, улыбаясь, потянулся к ней. Она взяла его на руки.

— Скажи: па-па.

— Папа, — быстро произнес малыш.

Умар взял его на руки и крепко расцеловал.

— Соскучились? — спросила Фатима.

— Не то слово.

— Подрос?

— Я его не угадываю. Если он такими семимильными шагами будет расти и дальше, к восемнадцати годам обгонит меня… Он вам еще не надоел? Только честно…

Она с укором посмотрела на него. Он понял свою оплошность.

— Прости, сестра, ляпнул языком и сам не рад. Скоро у меня отпуск. Вначале мы полетим в Волгоград, пусть бабушка посмотрит на своего внука, а от нее поедем к моим родителям. Они даже не подозревают, что у меня родился сын.

— И вы столько времени об этом молчите? — изумленно глядя на него, спросила Фатима.

Он не стал оправдываться перед ней, говорить, что это очень сложный вопрос, только молча кивнул.

— А когда у вас отпуск?

— В мае. Фатима, я хотел с вами посоветоваться по поводу сына. Я знаю, вы будете возражать, но, думаю, вы поймете меня. Рядом с моим домом круглосуточный детский садик. Я хочу его определить туда.

— Вы думаете, там ему будет лучше, чем у нас? — с обидой спросила женщина.

— Ваш дом даже самый престижный садик не заменит. Просто хочу почаще быть с сыном. На ночь в садике я его буду оставлять только лишь тогда, когда буду в командировках. В остальные дни после работы буду забирать домой. Надо начинать учить его разговаривать на родном языке, чтобы мне не пришлось краснеть перед отцом. В этом вопросе он очень строг. Русский он и так будет знать, а вот чеченский не должен забывать.

— Вы правы, сын должен знать родной язык отца. Но пусть он еще немного побудет у нас. Я так уже привыкла к нему, что порою кажется, что это мой сын.

— Спасибо, сестра. Я его заберу через месяц.

Он поцеловал сына, поставил его на ноги, из сумки достал две коробки игрушек с моделями автомобилей. Одну протянул Вове, вторую дал Фатиме.

— А сейчас мне пора.

— Умар Анварович, пойдемте в дом. Я стол накрыла.

— Спасибо, сестра. Через час у меня совещание.

— Вечером придете?

— Постараюсь.

Отец наклонился к сыну.

— Вова, я ухожу.

Но тот был занят своей машинкой. Умар поцеловал сына, потрепал его полные щеки и не спеша исправился к машине. Возле калитки остановился и, обернувшись, посмотрел на сына. Тот по-прежнему был занят своей игрушкой.

Глава третья. ЧЕРНЫЙ ВОРОН, Я НЕ ТВОЙ…

Смерть Наташи и рождение сына на какое-то время отодвинули на второй план события, происходившие з Чечне, и тревогу за судьбу Аслана. Кроме того, события в Таджикистане, где мятежные войска оппозиции пытались свергнуть президента Рахмонова, наступление армии талибов в Афганистане и приближение к южным границам Узбекистана требовали от замминистра обороны генерала Кархмазова больших усилий для перегруппировки войск, для укрепления своих границ. Вызывало беспокойство и то, что возникли трения между Россией и Узбекистаном по вопросу коллективной безопасности участников стран СНГ в азиатском регионе. Умару, непосредственно отвечавшему за состояние боеготовности армии, приходилось нелегко. Требования, которые он предъявлял к командному составу армии (в частности, поддержание воинских частей в постоянной боеготовности), порой не находили поддержки и в самом аппарате министерства обороны. Работа осложнялась тем, что между ним и замминистра по личному составу генерал-лейтенантом Сафаровым часто возникали разногласия по проблемам боевой подготовки армии. В марте от должности министра обороны был освобожден Байбагулов, после его ухода Кархмазов почувствовал, что тучи сгущаются и над его головой. Он не боялся, что его снимут с должности, и готов был к этому. Но там, вверху, все-таки сочли, что боевой генерал нужен узбекской армии, и его оставили на занимаемой должности…