Звезда печали и любви - Агаджанян Самсон - Страница 59

Один из раненых слабым голосом спросил:

— Вы к кому?

— К Олегу.

Раненый глазами указал ей койку. Она посмотрела туда. Перед ней с закрытыми глазами лежал совершенно незнакомый ей человек. Глаза его провалились в глазницы, лицо было восковое, без единой кровинки. На тощем, полуобнаженном теле выделялись ребра. Худые костлявые руки безжизненно лежали вдоль туловища.

Она повернулась к раненому, который указал на Олега.

— Это не он.

— У нас в палате только один Олег. А как фамилия вашего сына?

— Бондаренко.

— Тогда это он.

Она вновь посмотрела на неподвижно лежавшего человека, и ноги сами понесли ее к нему. Она опустилась перед ним на колени. Перед ней лежал не сын, которого провожала в армию, а живая мумия. Она взяла его безжизненную руку, прижала к своему лицу, тихо заплакала. Сердце ее разрывалось от боли. Сквозь слезы она тихо позвала:

— Олег…

Олег смутно слышал, что его зовут, что рядом кто-то плачет. С трудом открыл глаза, посмотрел на белоснежный потолок. «Нет, почудилось», — подумал он и вновь закрыл глаза.

Она громче позвала:

— Сынок!

На его лице она увидела улыбку и поняла, что Олег принимает ее за сон.

— Сынок, это я, твоя мама! Ты слышишь меня? Открой глаза!

Но он не отзывался. Она почувствовала, что задыхается, словно кто-то ее душил. Хотелось вырвать из груди свое сердце и отдать ему, отдать ноги, руки, лишь бы он стал таким, каким она провожала его в армию, В голове стоял сплошной шум… Она не заметила, как возле нее присела медсестра, и даже не почувствовала, как та сделала ей укол.

Олег ощущал рядом материнское тепло, оно словно излучало невидимые лучи. «Сынок!» — вновь услышал он зов матери. С трудом открыв глаза, увидел ее и слабым голосом, словно малое дитя, тихо произнес:

— Мамочка…

Положив ему голову на грудь и больше не сдерживая себя, Елена Владимировна громко зарыдала.

В палате ребята не выдержали, отвернулись. Постепенно Елена Владимировна пришла в себя. Вытирая слезы и поглаживая прозрачные руки сына, тихо поклялась:

— Я верну тебя к жизни! Ты слышишь? Верну!

В палату вошла медсестра. Впереди себя она катила тележку с едой. Каждому больному на тумбочку поставила тарелки, потом подошла колене Владимировне.

— Я его сейчас буду кормить. Пересядьте, пожалуйста.

Та встала, отошла в сторону. Медсестра села рядом с Олегом, ласково посмотрела на него.

— Давай покушаем?

Ложкой зачерпнула бульон, поднесла к его рту. Олег рот не открывал.

— Попробуй, очень вкусно!

Он отрицательно покачал головой и закрыл глаза. Медсестра повернулась к Елене Владимировне.

— Вот так каждый день. Почти не ест. Питается одним воздухом.

Елена Владимировна подошла к ней.

— Давайте я его покормлю.

Та уступила ей место. Елена Владимировна наклонилась к сыну.

— Олег, а теперь послушай меня. Я приехала, чтобы забрать тебя домой, но если ты не будешь есть, я не смогу тебя увезти. Ты слышишь?

Он открыл глаза.

— Я не хочу, — прошептал он.

— Сынок, пожалей меня. Ты хочешь, чтобы я умерла?

Олег нехотя открыл рот. Она влила ему в рот суп, подождала, когда тот проглотит, и вновь поднесла ложку к его рту.

Но тот замотал головой.

— Ради меня съешь еще немного!

— Мне плохо, — тихо сказал он.

Ложка в ее руке задрожала, она поняла, что больше не в силах смотреть на сына, встала. Голова кружилась, палата переворачивалась, земля уходила из-под ног. Кто-то крепко подхватил ее за талию. Ее привели в ординаторскую, положили на кушетку, сделали укол.

— Вам легче?

— Да, — тихо ответила она и попыталась встать.

— Полежите немножко, — придерживая ее рукой, попросила врач.

По лицу Елены Владимировны потекли слезы.

— За что?.. — тихо прошептали ее губы.

Врач молча посмотрела на нее, открыла журнал и стала писать. Потом отложила авторучку в сторону, зажала руками голову: «Боже мой! Когда все это кончится?»

Елена Владимировна поднялась, села на кушетку.

— Можно, я пойду к сыну?

Врач молча кивнула. Елена Владимировна встала, но, почувствовав слабость в ногах, вновь села. Немного погодя она собралась с силами и, держась за стену, вышла из ординаторской. Возле палаты остановилась. «Возьми себя в руки! — мысленно приказала она себе. — Он не должен видеть тебя слабой!» Но как только коснулась ручки двери, почувствовала, как в груди бешено заколотилось сердце, и поняла, что, вновь увидев сына, не выдержит, разрыдается. Она повернулась и медленно пошла прочь от палаты.

Навстречу ей молодая медсестра катила тележку. Елена Владимировна, уступая ей дорогу, прижалась к стене, непроизвольно посмотрела на каталку и от увиденного похолодела. На каталке лежал молодой парень. Вместо рук торчали обрубки. «О Господи! — тихо прошептали ее губы. — Да как же ты мог такое допустить?» Она повернулась и твердой походкой пошла к сыну. Олег, слабо улыбаясь, тихо прошептал:

— А я думал, мне приснился сон.

Она наклонилась к нему, поцеловала в щеку.

— Нет, сынок, это не сон. Я приехала за тобой. Как только ты поправишься, сразу поедем домой. Я сейчас в город схожу, куплю тебе фрукты. Хорошо?

Тот в знак согласия прикрыл ресницы. Елена Владимировна поехала в город. Через час она вернулась и стала выкладывать продукты и овощи из сумки. Потом вымыла их, угостила всех ребят и подсела к сыну. Отрезала кусочек яблока, положила ему в рот. Олег начал жевать, и она поняла, что ему дается это с трудом. Ложкой выскребла мякоть, поднесла к его рту.

— Сынок, открой рот.

— Я больше не хочу.

— Если не будешь есть, мне будет больно! Ты этого хочешь? Ты не забыл, что у меня больное сердце? Если хочешь, чтобы я умерла, можешь не есть. Запомни, сынок: мы или вместе умрем, или вместе выживем. Другого не дано. Я родила тебя не для того, чтобы ты раньше меня умер. С меня хватит того, что умер твой отец. Тебе я этого не позволю! Слышишь? Не позволю! Ты только верь в меня, и я поставлю тебя на ноги!

По его лицу скользнула грустная улыбка. Она поняла, что Олег не верит, что встанет на ноги.

— Сынок, я когда-нибудь тебя обманывала?

Он неподвижно смотрел в потолок. Мать наклонилась к его лицу и, больше не сдерживая слез, прошептала:

— Родненький ты мой, прошу тебя, прошу как мать, прошу и за твоего отца, не оставляй меня одну. Ты слышишь?

— Да, мама, слышу.

Она поднесла ложку к его рту. Олег открыл рот. Мать кормила сына, а сама в душе рыдала и всеми силами старалась не выдать себя и не разреветься.

— Вот мы и поели, — вытирая полотенцем ему губы, ласково произнесла она. — Завтра я тебе приготовлю твое любимое блюдо.

Прошло полмесяца. Однажды в палату робко вошли мужчина и женщина. Их растерянный взгляд переходил с одного раненого на другого. «Наверно, тоже к сыну», — подумала Елена Владимировна. Словно в подтверждение этого раздался возглас:

— Мама!

Женщина вздрогнула. Она увидела сына. Тот, с перебинтованными руками и ногами, с улыбкой смотрел на родителей. Мать побледнела и бесчувственно свалилась на пол. Елена Владимировна побежала за медсестрой. Женщина, придя в себя, опустилась на колени перед койкой сына и глухо зарыдала. Отец, молча вытирая слезы, смотрел на сына. Елена Владимировна не выдержала этой сцены и вышла. Но с тех пор в палате поселилась еще одна мать.

Однажды палату посетил генерал со свитой. Его взгляд задержался на двух женщинах, которые сидели возле больных. Генерал поздоровался.

Женщины молча кивнули в ответ, а раненые уставились на генерала. Рядом с ним стоял начальник нейрохирургического отделения госпиталя Казаченко. Генерал повернулся к нему..

— Где наш герой Майков?

— Он возле окна, товарищ генерал.

Генерал подошел к солдату, у которого все туловище было забинтовано. Казаченко поставил генералу стул рядом с его кроватью. Тот сел, из кармана достал маленькую коробочку.

— За мужество, которое ты проявил в бою, выполняя свой интернациональный долг, Указом Президиума Верховного Совета СССР ты награжден орденом Красной Звезды. От имени Президиума Верховного Совета СССР мне поручено вручить тебе этот орден.