Последний дубль Декстера - Линдсей Джеффри - Страница 14

– Идет, – согласился я, не до конца понимая, во что ввязываюсь.

Рита счастливо вздохнула.

– Ну и отлично, – улыбнулась она, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с ней.

Ближе к полшестому мы решили, что на сегодня довольно. Мы отмыли кисти, отмылись сами (насколько это возможно, конечно) и снова забрались в машину. По дороге домой я включил кондиционер на всю катушку: весь день нам приходилось обходиться без него, поскольку электричество в новом доме еще не включили, и хотя день выдался не жаркий, осенний, мы все пропотели как свиньи.

Следующий день стал повторением субботы, разве что начали мы на час позже: как-никак, воскресенье. Все прошло в точности как накануне за единственным исключением: за обедом я съездил в «Бургер-Кинг». К своему удивлению, я обнаружил, что работа меня не раздражает. Точнее, я впал в некое подобие нирваны, позволяя краске ложиться на стену, казалось, без малейших усилий со своей стороны. Я даже испытал некоторое потрясение, увидев, сколько успел сделать за день. Я стоял, смотрел на свежеокрашенный дом и впервые за все это время начинал ощущать себя собственником. Я обошел весь дом, представляя, как мы совсем скоро здесь поселимся. Ощущение оказалось вполне даже из приятных.

В общем, утром в понедельник я пришел на работу со слегка ноющими от физического труда мускулами, но, несмотря на это, в хорошем расположении духа. Я смыл с волос и рук почти всю краску, чуть больше ее осталось под ногтями, и ощущение самодовольного удовлетворения не оставляло меня до тех пор, пока я не подошел к своему рабочему месту. И не увидел, что на моем стуле восседает Роберт Чейз, поедая pastelito с гуайявой и прихлебывая кофе из моей личной кружки. На столе перед ним красовалась огромная коробка с ленчем. Рядом с коробкой стояли две большие пластиковые кружки с крышками, и я вдруг не без раздражения сообразил, что из моей кружки он пьет исключительно потому, что она моя – то есть он начинает новую рабочую неделю Мной.

– Привет, Декстер, – произнес он с лучезарной ухмылкой. – Как провели выходные?

– Очень славно, – ответил я, усаживаясь на шаткий складной стул для посетителей.

– Что ж, круто, – сказал Чейз. – Что, с детьми возились? Горки-карусели, да? На качелях качали?

Я смотрел на него, как он сидит за моим столом, на моем стуле, как пьет мой кофе из моей кружки, и вдруг понял, что мне не хочется вести милую беседу с человеком, изо всех сил старающимся стать мной. Однако то, что мне хотелось сделать с ним на самом деле, требовало более интимной обстановки, нежели эта, в самом сердце полицейского управления, требовало некоторого времени без помех, а также нескольких рулонов изоленты. И конечно, рано или поздно Роберта хватились бы на телевидении, а значит, у меня не оставалось иного выбора, кроме как разыграть это по всем правилам. Поэтому я потянулся через стол – мой стол! – и взял из коробки pastelito.

– Труд, только труд и никаких забав, – заявил я, откусывая кусок. – Боюсь, вам это будет неинтересно.

– Вовсе нет, – возразил Роберт. – Я хочу сказать, проводить время с детьми, это… это важно.

– Ну да, – согласился я. Сандвич оказался чертовски хорош. – А вы? – поинтересовался я скорее из вежливости. – Как ваши выходные?

– О, – он пожал плечами. – Ну, я летал в Мексику.

– Правда? – удивился я. – И куда?

Чейз отхлебнул кофе – из моей кружки! – и отвел взгляд.

– Ну… – начал он. – Есть там такое место… я туда все время летаю. Ну, типа… – Актер сделал еще глоток. – Типа частный курорт. Там меня знают, поэтому я могу… расслабиться, что ли. Ничего особенного. Типа, так. – Он похлопал ладонью по столу и снова ослепительно улыбнулся. – А вы? Что вы делали с детками? Вы говорили, у вас трое?

Я смотрел на него, сидевшего за моим столом и старавшегося сделать вид, будто его интересует моя простая жизнь, – и заявлявшего при этом, что в полете в Мексику на выходные нет ничего особенного. И, раз уж я начал питать к нему откровенную антипатию, я решил, что моя жизнь его не касается.

– Ух ты, – сказал я. – Должно быть, это недешево обходится. Взять хотя бы билеты… А вы ведь можете летать только первым классом. Ну, чтобы вас не беспокоили и все такое. Сколько же это выйдет? Пара тысяч? А ведь еще частный курорт? В жизни о таких штуках не слышал. Наверняка тоже недешево.

Чейз снова отвел взгляд, и я, к великому своему удовлетворению, даже сквозь загар увидел, как он покраснел. Актер смущенно кашлянул.

– Ну, вы знаете… – пробормотал он. – Бонусные мили, скидки… – Чейз сделал жест рукой, словно отмахиваясь от всякой ерунды. При этом он, очевидно, забыл, что держит в руке кружку с кофе. И в результате плеснул кофе на мой стол, забрызгав даже дверь. – Ох, черт! – спохватился он. – Извините, – Роберт сорвался с места и устремился к двери. – Пойду салфеток принесу, – бросил он через плечо.

Пару секунд я смотрел ему вслед. Даже странно, как такой самодовольный красавчик может вдруг превратиться в обыкновенного растяпу. Может, стоит сменить тему? Неужели разговоры о его привычках настолько выводят его из равновесия? Или он пытается скрыть что-то еще помимо своего богатства?

Да нет, вздор. Это просто я по своему обыкновению выискиваю во всем темную сторону – даже там, где ее нет. Я отмахнулся от этой мысли и оглядел стол, оценивая ущерб. Кофе пролился точно на промокашку, так что мне повезло. Только одна небольшая капля угодила на верхнюю папку, но наверняка не просочилась внутрь, а маленькое пятнышко на обложке вряд ли кто-то заметит.

Роберт вернулся почти бегом, сжимая в руке ком бумажных полотенец, и я отошел от стола, чтобы не мешать ему с уборкой. Занимался он ею лихорадочно, не переставая бубнить: «Извините. Черт. Извините бога ради». Зрелище вышло довольно жалкое, и мне его стало почти жаль. Однако же, разумеется, жалость не относится к тем чувствам, на которые я способен, а если бы и был, то уж наверняка не стал бы растрачивать его на Роберта. Поэтому я просто стоял, смотрел на него, и у меня даже почти получалось не ухмыляться.

Роберт успел вытереть почти весь кофе, когда зазвонил телефон. Я перегнулся через него и дотянулся до трубки.

– Морган, – буркнул я.

– Ты мне нужен, – произнес знакомый голос ворчливо и при этом властно. – И папку с делом захвати.

– Каким еще делом? – не сразу понял я.

– Девицы на помойке, – прошипела Дебора. – Господи, Декстер. – В трубке послышались короткие гудки, и я несколько секунд стоял, тупо глядя на нее и пытаясь понять, что задумала моя сестра. Дело вела не она – на него назначили Андерсена, а значит, Дебора формально не имела к нему никакого отношения. Разве только в качестве наблюдателя, назначенного в помощь Джекки Форрест, чтобы та познакомилась с расследованием настоящего убийства. Ну да, возможно, она хотела продемонстрировать Джекки, на что похожа жизнь следователя… и эксперта. Отсюда следовало, что Джекки, возможно, сейчас с ней. И при мысли об этом внутри у меня что-то вспыхнуло и принялось разгораться – до тех пор пока я не вспомнил, как зол на нее за то, что она заняла столько места в моих мыслях. Однако же я не мог не обращать внимания на зов сестры, не рискуя огрести один из ее фирменных хуков правой, поэтому приходилось подвергнуть себя угрозе одного из самых бестолковых человеческих чувств, представ перед глазами Джекки.

Я тряхнул головой и повесил трубку. Роберт как раз закончил уборку и стоял с мокрыми салфетками в руке.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

Я взял со стола перепачканную кофе промокашку и кинул ее в мусорную корзину.

– Нас зовут, – объявил я. – И коробку с сандвичами захватите.

Кабинет Деборы располагался на втором этаже, где кучковались все, занимавшиеся убийствами. Подобно мне, она держала для посетителей складной стул, и в момент, когда мы вошли, на нем угнездилась Джекки Форрест. Свои волосы она на этот раз собрала в хвост, что, однако, ничуть не ослабляло сияния, исходившего, казалось, от каждого волоска. Если Джекки и накрасилась, следов этого я не заметил; впрочем, лицо ее оставалось безукоризненно-гладким. Ее глаза светились умом, и весь вид казался столь безупречным, что мог бы послужить идеализированной иллюстрацией возможностей генетики. Когда мы вошли, она подняла глаза, одарила меня ослепительной улыбкой, но, увидев следовавшего позади Роберта, снова отвернулась, нахмурившись.