Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП) - Мак-Кай Майк - Страница 9

Далее, геологические отчёты. Из семидесятых: на листах светло-синей миллиметровки, чёткой скорописью. Вот геолог оторвал усталые глаза от бинокулярного микроскопа:

Пс св сер ср/к-зер полимикт пш (орт плг) до 40% слд смект!

Не понял ни слова? Я по-русски тоже «со словарём», но язык тут особый. Перевожу: «Песчаник, светло-серый, среднезернистый до крупнозернистого, полимиктовый, полевых шпатов (в основном, ортоклаза и плагиоклаза) – до 40%, следы смектита!» Всё равно непонятно? Брат-геолог поймёт. И восклицательный знак стоит не просто так: обрати внимание на проклятый смектит!

Геологические отчёты восьмидесятых: их уже долбили на пишмашинках и от руки рисовали слева кривую газопроявлений. Тот же суровый язык полевой геологии.

А вот и геологические отчёты XXI века, полностью компьютерные. Геологическая колонка со значками пород отрисована слева, дальше цветные линии буровых параметров и газового каротажа, описание справа. Никаких «слд смект!» Чётко, чёрным по белому: следы смектита, до 2% смектита, 3,5% – смектит. Восклицательные знаки тоже исчезли. Смектит вылез в каждой скважине, о подлеце знают, больше ни к чему выделять восклицаниями.

Каротажные диаграммы. Семидесятых годов, примитивные, самописцем по диаграммной ленточке. А вот русский геофизик из 1985 года протягивает тебе первый в России «настоящий» вертикальный сейсмический профиль, с записью волновой картинки не аналоговым сигналом по кабелю, а с оцифровкой в скважине.

Следом за русским геофизиком, инженер-каротажник «Шлюмберже»[25], образца 1996 года, торжественно кладёт тебе на стол диаграмму с зелёными холмиками, по форме напоминающими горбы верблюда. Оцени, Кальвин: первый в России каротаж методом ядерного магнитного резонанса! Инженер говорит по-французски, смешно проглатывая гортанные «эр», как принято во франко-говорящей Канаде. Он сильно небрит, щурит глаза от сверхкрепкого кофе и пяти дней почти без сна. (Тогда понятия о технике безопасности были другие, и инженеры «Шлюмберже» во время каротажа спали урывками по полчаса, на верстаке в будке или откинувшись в кресле перед компьютером).

А вот каротажники образца 2009 года. Изменилась «Шлюмберже», изменились инженеры. Оба гладко выбриты, почти выспавшиеся и пахнут не пoтом и сигаретным дымом, а одеколончиком «Олд Спайс». Старший русский, а второй, похоже, голландец. На столе разложена диаграмма с теми же зелёными холмиками. Только прибор – совершенно новый, экспериментальный, спускался в скважину не на кабеле, как в 1996 году, а был прикручен к бурильной колонне и сделал всю запись в процессе бурения. Инженеры горды достижением и обещают напоить всех – немедленно после схода на берег. Им есть чем гордиться. Первая работа в России таким методом. Она же – четвёртая в мире. И она же – первая в мире полностью удачная.

Страницы буровых отчётов. Примитивные «квадрат», «гусак», «трубный ключ» семидесятых потихоньку уступают место «верхнему приводу» и «железному помбуру»[26] девяностых. Вдруг, откуда не возьмись, буровики начинают писать: «06:48 Лапа верхнего манипулятора в положении до упора влево-вниз. Телеметрический сигнал микроконтроллера отсутствует. Циркуляция без вращения колонны. Подана команда на перезапуск микроконтроллера с консоли помощника бурильщика: телеметрии нет. По рекомендации инженера «Варко»[27]: замена гибкого кабеля микроконтроллера. Проведён «короткий тест» манипулятора: без замечаний. 07:02 Бурение продолжено, параметры проходки штатные. Непродуктивное время из-за отказа оборудования «Варко»: 00:14.»

Это про буровую вышку или о стыковке русского «Союза» с Международной Космической Станцией? Оказывается, всё-таки про буровую. На Пинежском – всё самое-самое.

Сразу признаюсь: я приврал. Платформа «Пинежское-Альфа» – не самая большая в мире. Норвежская «Тролль-Альфа», например – 472 метра в высоту, чуть выше «Эмпайр-стейт-билдинг». Но в Норвегии море значительно глубже, нам столько росту и не надо. Ноги платформы – «всего» 120 метров специального железобетона, каждая обмотана на уровне воды противоледовой «юбкой» из броневой стали. Если не замечать восемьдесят пять метров, скрытых под водой, платформа издали похожа на слонёнка. А вот от уровня воды и выше, я тебя не обманываю. Начинается всё самое-самое.

Самая большая в мире надводная надстройка: втрое больше, чем у той же «Тролль-Альфы». Притом: в Норвегии нет землетрясений, а «Пинежское-Альфа» должна выдерживать магнитуду-семь[28] без повреждений, и магнитуду-восемь – без катастрофических последствий.

Самые большие газовые сепараторы. Те, в Северном море, выглядят против наших, как творчество школьного кружка «Умелые Ручки», масштаб 1:10.

Самая навороченная буровая вышка. Ну, про манипуляторы я уже говорил. Можно выдернуть из земли семь километров бурильной колонны, ни разу не коснувшись рукой металла. Даже чернорабочие в отсеках для хранения труб используют промышленных роботов.

В серое приполярное небо, наш слонёнок гордо задрал хобот. На высоту двадцатиэтажного дома! Факельная горелка – для сброса некондиционных углеводородов. А хвостов у слонёнка два. Каждый хвостик – труба длиной в двадцать четыре морские мили. По этим трубам летят на берег миллионы кубометров газа.

Я не удивился, что новый вице-президент не понимает разницы между геологическими и извлекаемыми запасами. Если честно, mon ami, многие в верхних эшелонах менеджмента нефтяных компаний не понимают. Кто-то всю карьеру руководил нефтеперегонными заводами или сетями бензоколонок, кто-то выдумывал рекламу, чтобы покупали бензин у нас, а не у конкурентов, кто-то пришёл из финансов, и лишь деньги считал. У меня-то с запасами проблем нет. Я по образованию и опыту – нефтяной геолог, хотя довольно рано ушёл в руководство, проработав в полях всего семь лет.

Чтобы всё было понятно, я объясню тебе, mon ami, как делает гений Вик – на пальцах. Конечно, до уровня Вика мне как до Марса, но попробуем.

В 1985 году, запасы Пинежского были, по оценке P-50, 9,5 триллиона кубических футов. Во Франции мы бы сказали: 270 миллиардов кубометров, но пусть будут футы, раз наша компания использует имперские единицы. Это – геологические запасы. Что есть под землёй. А технически-извлекаемые запасы – что можно из-под земли достать. Так вот, в 1985 году технически-извлекаемые запасы Пинежского были ноль. Совершенно пустой ноль. Разведать месторождение с плавучих платформ можно, а добывать газ – ещё нельзя. Платформы тогда уже стояли по всей планете: от Каспийского моря до Мексиканского Залива, и от моря Северного – до Таиланда.

Однако, Охотское – не Каспийское. И не Мексиканский Залив. Хуже чем в Северном море. Здесь не только жесточайшие штормa, но и плавучие льды. А есть льды и не совсем плавучие. Когда ледяная гора скребёт подошвой по дну моря, где-то на глубине двадцати метров. Мобильная разведочная платформа – снялась и ушла в бухту. Самое худшее: не добурив разведочную скважину. Но добычная платформа – должна стоять и не поддаваться напору льда. А ещё надо придумать, как проложить на берег трубы – те самые многомильные хвостики «слонёнка». Не по морскому дну, как в Северном море, а в глубокой траншее, чтобы первое же ледовое поле-«скребок» не разорвало трубы к чёртовой бабушке.

Но лёд – полдела. Как насчёт землетрясений? В Норвегии можно поставить пятисотметровую «Тролль-Альфа», именно потому, что там не трясёт. А в Охотском море – немножко трясёт ежедневно. Раз или два в год бывает землетрясение магнитуды-шесть. Раз в четыре года – семь. И вероятность удара магнитуды-девять ох как не равна нулю!

Когда я работал на разведочных морских буровых, главным кошмаром было именно землетрясение. Льды опасны, но приближаются медленно. Можно опустить платформу в плавучее положение, вызвать буксиры и уйти в порт до следующего лета. Тихоокеанский тайфун движется куда быстрее льдов, но его засекают с самолётов и спутников. Платформы на пути урагана можно заранее эвакуировать. А вот с землетрясением так не выйдет. Напился сегодня бог Плутон, нажал под землёй волшебную кнопочку. Без всякого предупреждения: удар! У разведочной платформы подламываются ажурные ноги. Выжить в такой ситуации, учитывая, температура воды тут и в июле не превышает пять градусов Цельсия, – просто нереально.