Суховей (СИ) - Стенли Игорь - Страница 21

Нередко случается, что интересные находки обнаруживаются в местах со, скажем так, неспокойной обстановкой. Тот же самый Ближний Восток — не самое благоприятное место для работы иностранных учёных. И, если в Африку меня вряд ли зашлют, то вот в республики бывшего союза — запросто. И тут в игру уже вступает силовая составляющая: все комиссии, выезжающие за рубеж, комплектуются гидами или охраной. Эта роль отведена «Дип Корп». В зависимости от сложности региона, группа может сопровождаться как водителем-экспедитором с навыками охранника, так и вооружённым отрядом уровня спецназа.

И вот, чтобы уметь вести себя правильно в сложных ситуациях и не мешать безопасникам выполнять свою работу, в программу стажировки введён данный курс тактической подготовки. Только все нормальные люди проходят его в самом конце обучения, а мне вот повезло. Ерёменко объяснил, что большая нагрузка на инструкторов в последние месяцы заставила менять установленные правила по обработке новобранцев.

— Ну, что, — хлопнул себя по коленям инструктор, когда тема разговора в целом оказалась исчерпана. — Если я утолил твоё любопытство, предлагаю идти знакомиться с нашим комбатом.

Легионеры стояли без всякого намёка на обособленность, более того, расположились они почти в самом центре лагеря. Но я почему-то сразу понял, что мы зашли на их условную территорию. Возможно, подсознание уловило отголоски иностранной речи, мелкие бытовые различия в обстановке, где-то мелькнул незнакомый камуфляж.

Мы проследовали до внушительного навеса, который, судя по виду, неоднократно наращивался и укреплялся. С трёх сторон он был неплотно затянут маскировочной сетью крупного плетения, скорее, для антуража. За самым большим столом в центре сидели три человека. Сразу бросился в глаза великан, расположившийся во главе стола. При нашем приближении, те обернулись.

— Здраво, Горане! Драго ми што те видим у добром здравлю! — заговорил Ерёменко, обращаясь к здоровяку и делая приветственный жест остальным.

— Здраво, здраво, драги брате! Како си ти? — поднялся со скамьи Горане, протягивая руку моему инструктору.

— Хвала, добро сам! — ответил тот, и продолжил уже на чисто русском. — Вот привёз тебе новобранца.

Мужчины обнялись, как старые друзья. Далее все присутствующие поочерёдно пожали друг другу руки. Горане сказал что-то своим спутникам, и те, кивнув нам, удалились восвояси. Затем он оценивающе взглянул на меня.

Это был высокий и крупный от природы мужик, с широченными плечами и огромными руками. Смуглое скуластое лицо обрамляли чёрные вьющиеся волосы средней длины и тёмная с проседью борода. Нос его сохранил явные следы давних переломов, а надбровную дугу рассекал рубец от довольно глубокого рассечения. Взгляд его был вполне добродушным, но чувствовалось, что при других обстоятельствах этот взгляд может вселить ужас и панику.

Хозяин жестом пригласил нас садиться, сообщив на грубом, но вполне понятно русском, что «В ногах правды нет».

— Я Горан, позывной «Гора», — сообщил он. — Так и говори. Званий, фамилий мы тут не называем. Не нужно. Я и мои люди — сербы, будешь с нами разговаривать. А остальные по-русски — плохо.

— Сергей, — представился я в свою очередь.

Серб извлёк из кожаной планшетки кипу листов в пластиковом скоросшивателе и быстро пробежался по страницам.

— Романов Сергей? — спросил он, делая ударения на первые слоги.

Я кивнул. Потом подтвердил словами, вспомнив, что не у всех народов кивок означает согласие.

— Распишись, — пододвинул мне список и авторучку Горан, предварительно проставив сегодняшнюю дату.

Я пробежался глазами по документу и поставил автограф. Это был обычный список: ФИО, год рождения, прописка и паспортные данные. Я уже привык, что мои данные используют без моего ведома как угодно.

Дальше Ерёменко разъяснил мне, как правильно вести себя на полигоне, как представляться патрулям, будучи ими остановленным. По каким вопросам и как обращаться к Горану при возможном отсутствии самого инструктора.

Затем Василий Иванович придвинулся ближе к сербу, и разговор между ними продолжился на пониженных тонах. Говорили они на смеси русского, сербского и английского языков, и в обсуждении использовали абсолютно неизвестные мне термины, фамилии и события. Информация явно не предназначалась для чужих ушей, и мне польстило, что всё происходило при мне. Правда, я мало, что понял. И уловил лишь общую нить разговора. Ерёменко интересовался обстановкой, а Горан сообщил, что пока всё спокойно, но… А вот что «но», я так и не расшифровал. Серб угостил нас прекрасным травяным чаем из своего термоса, мы тепло распрощались и отправились в обратный путь. Дело шло к обеду, и у полевых кухонь стало заметно оживление. Потянуло дымком. С полигона возвращались резервисты.

Мы вернулись к внедорожнику, и только сейчас я заметил, что номерные знаки автомобиля затянуты специальными тканевыми чехлами. Я поинтересовался, зачем. И инструктор объяснил, что здесь многие так делают, из-за специфики своей деятельности. Например, действующие сотрудники спецслужб, которые обучают резервистов, закрывают свои номера по известным причинам. Также, на полигон приезжают чиновники, высокопоставленные военные, которые в силу неоднозначности происходящего не хотят афишировать своё присутствие. Ерёменко не попадал ни под одну из категорий, его Kia был служебным автомобилем фонда, зарегистрированным в Иркутской области, и он просто не хотел привлекать внимание из-за необычного номера региона.

— Одного не пойму, что здесь делают сербы? — спросил я под шумок.

Инструктор не ответил сразу. И взял импровизированную паузу, пока мы садились в ощутимо прогревшийся даже в тени салон.

— Горан — это и есть ваш товарищ, который находится у верхушки проекта? — продолжил я. — Вы очевидно давно знакомы, возможно, работали или служили вместе, долгое время либо в сложных условиях? Но, не возьму в толк, что иностранцы делают на территории российской части спецназа.

— В общем, ты всё правильно подметил, — хмыкнул Ерёменко, заводя машину, — и я с тобой буду на чистоту. Только мотай на ус под грифом «для служебного пользования». Уяснил?

— Так точно, — отозвался я, и спросил в свою очередь. — А вам, за разглашение ничего не будет?

— Какое разглашение, Романов, ты о чём? — усмехнулся инструктор. — Между сотрудниками нет никаких секретов, если того не требуют конкретные обстоятельства. А я, между прочим, ещё и чужую работу делаю: наполняю твою пустую голову.

Мы потихоньку попылили в сторону выезда с полигона. Навстречу проехала водовозка, очевидно пополнив свои запасы.

— Что ты знаешь о ЧВК? — собравшись с мыслями, продолжил собеседник.

— Если вы о Частных Военных Компаниях, то я знаю, что это такое, — сообщил я, — более того, предполагаю, что наш «Дип Корп», таковой и является. При том, что в России подобные компании запрещены.

— «Дип Корп» не совсем ЧВК. Это скорее private security company — охранная компания, но не военная, — пояснил Ерёменко, — они не занимаются наступательными операциями и военным консалтингом как таковым. Они только охраняют и защищают. В России нет прямого запрета на ЧВК, есть отдельные статьи уголовного кодекса, запрещающие наёмничество и создание незаконных вооружённых формирований. И если внутреннюю законодательную базу худо-бедно подтянули, то на международном уровне есть множество конвенций, которые ограничивают такую деятельность.

— А как же американцы и британцы работают? — поинтересовался я.

— Да так и работают, плевать они хотели на устав ООН и какие-то там конвенции, — сказал инструктор. — Они ведь эти правила используют только против других. Да и какой ООН, все творят, что хотят. Ты новости смотришь? Соберутся в Нью-Йорке, губами пошлёпают, а люди как мёрли тысячами, так и мрут. Целые народы, нации, уничтожают под корень. Что мы делаем, когда слышим в новостях про шестьдесят погибших в теракте на юге Ирака? Сочувствуем? Ужасаемся? Нет. Отпиваем пивка и переключаем канал. Вот поэтому, если мы себя не защитим, то никто не защитит. Я не говорю о Вооружённых Силах РФ, я имею в виду тебя, меня, Горана.