Суховей (СИ) - Стенли Игорь - Страница 43

Люди и так разобщены. По религиозному, национальному, культурному и миллионам других признаков. Немалую лепту в это дело вносят СМИ, социальные медиа, бессмысленные развлечения типа шопинга, массового кино и компьютерных игр. Курильщики против некурящих, веганы против трупоедов, трезвенники против алкоголиков, геи против десантников. Принцип «разделяй и властвуй», возможно, вышел из-под контроля, если уже даже не племена, а отдельные люди готовы броситься друг на друга из-за различий в привычках. Но к чему же нас готовит идеология зомби-апокалипсиса? Не к тому ли, что когда цивилизация рухнет, то человек станет человеку не волком, а зомби — конкурентом в добыче ресурсов для выживания? А с зомби известно, что нужно делать, — стрелять в голову.

***

Мне вдруг показалось, что я забыл Викино лицо. За последние дни я так мало вспоминал о ней, что начал терять в памяти её образ. Что это, эгоизм? Мне легче бояться только за себя, зная, что она в относительной безопасности? Но нет, мне не нужны такие игры разума, я хочу увидеть её лицо прямо сейчас.

И вот она сидит в кресле возле камина: спиной ко мне, лицом к огню. Как будто в гостиной клуба в посёлке дяди Миши.

— Ты обо мне не вспоминал? — спрашивает она.

— Ну как же не вспоминал, любимая, я ведь писал тебе каждый день! — чуть ли не кричу от досады.

— Я не могла прочесть, — отвечает она каким-то безэмоциональным голосом, — руки не слушаются. Мне кажется, я больна. Не подходи близко.

— Как больна?! — бросаюсь к ней.

Тогда она оборачивается, и в жёлтых отблесках огня я вижу её бледную кожу, серые губы, безжизненные матовые глаза. Я падаю на колени, потому что не в силах сделать и шага, в горле разрастается колючий комок, который душит, не даёт вымолвить ни слова.

«Клац» — я получил удар по голове, да так, что чуть не откусил язык. Меня приложило лбом о боковое стекло, когда внедорожник вылетел на неровную грунтовку. Сколько я проспал?

— Что, весёлая была ночка? — усмехнулся Скиннер, и я даже не сразу сумел интерпретировать его иностранную речь.

Отвечать на риторический вопрос я не стал, а взглянул на часы. Часовая стрелка моих новых «Ракета Полярные» уверенно указывала на пятнадцать. Да, именно на пятнадцать. Я всё же купил часы с двадцатичетырёхчасовым циферблатом, как у Командора, только гораздо более новой модели. Смешно ехать в Африку в часах для полярников, но устоять я не мог; кроме того, нужен был надёжный, защищённый механический хронометр.

Достав из наколенного кармана брюк коммуникатор, я набрал номер, не обращая внимание на отсутствие наземной связи, и спустя долгие секунды ожидания спутникового соединения услышал родной и милый голос Вики.

— Привет, — радостно сказала она и тут же серьёзно поинтересовалась: — Как ты там?

— У меня всё хорошо, погода нормальная, едем на объект, всё спокойно, — на одном дыхании выпалил я.

Ну не командировка, а просто сказочный тур по экзотическим странам.

— Как у тебя дела, как себя чувствуешь? — задал я глупый вопрос, который, тем не менее, так и вертелся на языке после дурного сна.

— Я не беременна, если ты об этом, чувствую себя хорошо, — шутливо ответила девушка. — Живу и работаю сам знаешь где. У нас тоже всё спокойно.

— Я скучаю, люблю тебя… — только и вымолвил я, нехорошее предчувствие развеялось.

— Я тоже люблю тебя, возвращайся скорее, — прошептала она.

Разговор закончился, а меня ещё ждали многие десятки миль вдоль по унылой холмистой саванне.

В какой-то небольшой деревушке остановились, чтобы подобрать проводника и утолить естественные потребности в еде и прочем. Правда, находиться вне кондиционированного салона было некомфортно — ветер нёс мелкий песок, справа на горизонте поднимался столб песчаной бури. Сразу после лёгкой разминки все снова заняли свои места и двинулись дальше.

Спать больше не пришлось, но моё бдение вознаградилось неожиданно скорым приездом к месту первой большой остановки. Проводник, очевидно, знал своё дело.

Мы остановились в метрах двухстах от реки, в развалинах неизвестных сооружений. Фил принялся налаживать аппаратуру, а Гобер с двумя парнями решил выдвинуться к самому берегу для оценки диспозиции. Я отправился с ними, и мне даже показалось, что командир в какой-то степени мне доверяет, раз без лишних слов согласился взять с собой фактически на разведку.

Русло Нигера разделялась здесь на множество рукавов, которые извивались, образовывая острова, полуострова и заводи. Прибрежная часть была абсолютно пологой, но переходила в мелководье, заросшее различными растениями. В эту реку я не решился бы зайти даже по щиколотку: воображение рисовало всякого рода хищников, паразитов и инфекции, кишащие в мутной воде.

Солнце ещё висело над горизонтом, когда после неудачных попыток ближней связи с лабораторией командир принял решение форсировать реку.

Память возвращалась болезненными отголосками в черепе. Картинки, увиденные до и после потери сознания, вспыхивали и переплетались между собой. Накатывал отходняк после погони, где я был добычей стаи заражённых модифицированным бешенством местных жителей. Дыхание сбилось почему-то только сейчас, когда я уже лежал на разогретой за день жестяной кровле и хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Сильнейший удар, сопровождаемый грохотом и скрежетом металла, вывел меня из ступора. Хлипкий сарайчик, крыша которого служила мне временным пристанищем, пошатнулся и, казалось, накренился. Существо, бывшее когда-то человеком, без тени сомнения на полном ходу впечаталось в пусть и тонкую, но металлическую стену. Когда его примеру последовали остальные заражённые преследователи, я понял, что долго моё укрытие не продержится. Кроме того, я взобрался сюда довольно легко, по ящику с какими-то сельскохозяйственными инструментами, и ничто не мешало тварям последовать моему примеру.

Я аккуратно повернул голову в потенциально опасном направлении, и лишь тогда вспомнил об инстинктивно зажатом в правой руке трофее. То был неизвестный мне автомат цвета хаки, который я сперва принял за американскую винтовку М16. Беглый осмотр показал, что в руках я держал немецкий Heckler & Koch модели 416, сейчас абсолютно бесполезный, о чём свидетельствовало уныло черневшее открытое окно затвора. Не веря в очевидное, я всё же отсоединил магазин — и окончательно убедился в отсутствии патронов. Без них эта лёгкая, словно игрушечная винтовка не годилась даже в качестве холодного оружия. Сейчас я бы не задумываясь поменял её на одну из тех лопат, по которым карабкался на крышу.

Беспокойные аборигены всё не унимались, царапая металл и рыча где-то внизу, это побуждало быстрее искать хоть какое-то решение. Запах от них исходил такой, что я с трудом сдерживал рвотные позывы и так давно пустого желудка. Но больше всего я боялся снова встретиться взглядом с жуткими тварями. В их красных от вздувшихся сосудов глазах кипела животная бессмысленная ярость, направленная против меня одного. Этот взгляд не оставлял мне ни единого шанса на спасение, он ел меня живьём, и я одинаково боялся как шевелиться, так и дальше лежать на шатком строении.

Я осмотрелся, немного приподнявшись. Учёл, что замес начался, когда кто-то с берега открыл огонь по нашей лодке. Следовательно, опасаться стоило не только заражённых. Путь был один — на крышу соседнего дома, от которой меня отделял неширокий проход между постройками. Казалось бы, рукой подать, но дом был выше сарая, и требовался уверенный толчок для преодоления расстояния одним прыжком.

Времени на дальнейшие размышления мне не дали: две пары чёрных рук вцепились в край жестяного настила и стали шарить в поисках добычи. Я отложил бесполезную винтовку, приподнялся в позе бегуна на старте, сделал пару шагов и оторвался от крыши сарая.

Пожалуй, я не рассчитал своего веса, увеличенного бронежилетом и рюкзаком: левая нога не нашла опоры. Зато правая, напротив, соскочила с узкого парапета на спасительную твердь; это и спасло меня от падения на землю, пока я карабкался и переваливался через бортик крыши. Ценой тому были содранная кожа на руке и опасно подвёрнутая нога.