Дорога из желтого кирпича (СИ) - "Осенний день" - Страница 2

Но тут даже не анатомия главное. Меня, в основном, от другого переклинило. Знал я, конечно, и раньше про это. В смысле там, про гомосеков и все такое. И даже к Нарядному уже настолько привык, что удивляться перестал. Но я-то думал, что пидара эти все или на голову больные, или извращенцы и развратники жуткие. Но ведь это же Ромка. Птица мой. Он ведь нормальный пацан. Ну, то есть, не в смысле ориентации, как выяснилось, а вообще по жизни. Если бы я его не так хорошо знал, подумал бы, что ошибся в человеке. А что, бывает же. Но мы с ним уже два года бок о бок. Я ж его – как облупленного. И с тристапроцентной уверенностью могу сказать, что, во-первых, с котелком у него все в порядке. А во-вторых, никакой он не извращенец и не развратник. Хороший парень, честный и чистый. Нет в нем ни пошлости, ни грязи. Так что, пришлось мне в срочном порядке свои представления о жизни пересматривать.

Пересмотрел. Ладно, думаю, бывает, наверное, такое, что нормальный парень в другого парня влюбляется. Но только почему в этого?

- Птица, – говорю, – что ж ты себе такого выбрал? Он же шлюха пробитая, пикапер хренов. У него ж парни каждую неделю меняются. Он ведь поматросит и бросит. Этого, что ли, хочешь?

– Ничего я, Пашка, не хочу, – отвечает, – Мне вообще от него ничего не нужно. Только смотреть и все.

А у самого тоска в глазах. И видно, что врет. Мало ему просто смотреть. Время идет, Ромка тоскует. Хотя, конечно, старается себя держать. И даже улыбается. Только лучше уж вообще никак не улыбаться, чем так. Ну, вот что мне с ним делать? Как ему помочь, без понятия.

Все как-то само собой произошло. У нас в Универе кроме столовой еще буфет есть. В вестибюле Главного корпуса. Так, ничего особенного, прилавок и три столика, как в кафетерии, чтобы стоя есть. Пирожки разные продают, пиццу, сосиски в тесте. Ну и чай с кофе, сок там всякий. Мы с Ромкой как-то раз между парами там стояли, пиццу лопали. Вдруг вижу, глаза у Птицы остекленели и такой, знаете, дымкой подернулись. Я рукой у него перед лицом помотал, позвал. Он – ноль внимания. Только чуть в сторону отклонился, чтобы, понимаете ли, лапа моя ему обзор не загораживала. Ну, думаю, все ясно. Где-то тут «блондинко» наше ненаглядное шарится. Обернулся: ну, точно. Стоит красавец и доску объявлений изучает. И, что весьма нехарактерно, один. Правая подмышка почему-то свободна. Тут меня, наверное, черт под зад подтолкнул, не сам я пошел. «Подожди, — говорю, — Ромаш, я скоренько».

Подхожу, значит. «Блондинко» к доске объявлений так прилип, что аж рот приоткрыл. Что уж его там так заинтересовало, я не понял. Но на меня – ноль внимания. Я культурно так по плечу ему постучал. «Кхы-кхы», — говорю. Тут уж он, конечно, оборачивается и теперь мне в лицо упуливается. Примерно, как только что в объявления. И я тоже как дурак на него смотрю. Никогда еще так близко не видел. Мама родная! Ресницы все в туши, каждая как бревно. Просто какой-то забор. Как он только ухитряется веки открытыми держать? И посреди этого частокола зеленые глаза. Чисто зеленых глаз у людей, как известно, не бывает. Когда говорят «зеленые глаза» — это обычно значит зеленовато-карие. Но у него по-другому совсем. У него они серые и с прозеленью. И прозелени там столько, что глаза эти цветом как трава, такая, знаете, с серебристым налетом, как будто пыльная. Не знаю, может это тоже не редкость, но я таких глаз больше не встречал. Ни до, ни после. Посверлил он меня немного этими жуткими глазищами и спрашивает:

- Что?

А я как раз сообразил, что подойти-то, я подошел, а что говорить – не придумал. И тупо так отвечаю:

- Что «что»?

Шедевр. Нарядный на меня с удивлением посмотрел:

- Надо тебе что?

- А-а-а! – говорю, — Это? Это так, ничего особенного. Представиться решил. А то я тебя знаю, а ты меня нет. Тебя ведь Владиславом зовут и ты архитектор, правильно?

- Нет, – отвечает, – Неправильно.

- Что неправильно?

- Все неправильно. Не Владислав я. И не архитектор.

Тут я ненадолго завис. Ромка вроде же говорил, что он Влад. И с Архитектурного он, факт.

- Как это «неправильно»?

- Да так. Не архитектор, а дизайнер. И не Владислав, а Владимир.

- Ну, – говорю, – Извини. Ошибочка вышла. Ну и ладно. Что архитектор, что дизайнер – какая хули разница, факультет-то все равно один, Архитектурный. Только почему вдруг «Влад»? Чем тебе, к примеру, «Вовка» не нравится? Звучит слишком беспонтово?

- Да нет. Мама так всегда звала, вот и привык. На Вовку я не откликаюсь.

- Понятно… А я Паша. Паша Смирнов.

- Да ну? А я думал ты Бонд. Джеймс Бонд. И чего же тебе от меня надо, Паша Смирнов?

- Говорю же, познакомиться. И пообщаться.

- А зачем, Паша Смирнов? Ты, вообще-то, не в моем вкусе.

А сам лыбится, как клоун в цирке. И улыбка такая фальшивая-фальшивая. Меня аж зло взяло. Не в твоем я вкусе, говоришь? Да кому ты нужен, чучело? Страшила Мудрый. Но тоже улыбаюсь как можно лучезарней, чуть рожа не трескается:

- Расслабься, куколка. Ты мне тоже сто лет не приснился. Друг мой познакомиться с тобой хочет.

И на Птицу киваю.

- Друг говоришь? Этот? Ничего у тебя друг, симпатичный. И как же друга зовут?

- Друга зовут Рома.

- Рома, значит. Ну, пошли тогда к Роме.

Подваливаем к столику. Нарядный как галогеновая лампочка сияет.

- Здравствуй, – говорит, – Рома. Я Влад. Дружить будем?

Ромка аж огрызок пиццы уронил.

- Б-будем…

И на чучело таращится, как на шоколадный торт с орехами. Мне даже досадно как-то стало. Чего он, думаю, как дебил слюни распустил? Анджелину Джоли, что ли, увидел? Подумаешь, какой-то Нарядный. Тоже мне, звезда в окне. А чучело Птицу по полной обольщает, как будто бы в том какая-то необходимость еще есть. И они там уже о свидании договариваются. Ну и темпы, прикиньте?

Ромашка после занятий на работу побежал в свой «Макдональдс». А у меня в тот день выходной был. Я в нашу комнату в общаге притопал, на койку завалился и задумался. А не наломал ли я дров? Я ведь, можно сказать, сам лично Птицу под этот танк двумя ногами вперед бросил. Ведь это чучело его обидит, и не заметит. Обидит, как здрасьте. Но ведь и смотреть на то, как он по этому уроду сохнет, тоже сил уже никаких не было. А, может, обойдется? Вдруг эта шалава, и правда, в Ромку влюбится? Вон он у меня какой славный. А не влюбится, так тоже не велика беда. Прививку на будущее пацан получит. И все. И потом, может Ромка с ним поближе познакомится и разочаруется. В общем, успокоил свою совесть кое-как.

Я смотрю, тут кое-кто разоткровенничался не по-детски. Ну, так и я тогда скажу. Только вначале тоже представлюсь. Владимир Петров. Можно просто Влад. Как вам тут уже растрепали, учусь в Строительном Университете на Архфаке. Дизайнер я будущий. Родился и прожил почти до самого совершеннолетия в другом городе. Но тоже в большом и областном. И, кстати, до пятнадцати лет фамилия у меня была вовсе не Петров. Владимир Альварес меня звали. Спросите, откуда такая экзотика? От рОдной мамаши. Маменька у нас артисткой была. Артистка оперетты Виолетта Альварес. А папа – довольно крупный бизнесмен. В провинциальном масштабе, конечно. Сеть ломбардов, несколько ресторанов и с десяток автомоек. Всего понемножку, в общем. Они с мамашей познакомились, когда еще совсем молодыми были. Мать в юности большие надежды подавала, ей славу оперной примы предрекали. По крайней мере, она так говорила. Хотя, может, и врала. Это у нее запросто было. Ну, потом перестройка, «лихие девяностые», в стране бардак, обычная история. И стала маман примой не мировой оперы, а провинциальной оперетты.

Отец тогда начинающим бизнесменом был и ездил не на «Лексусе» как сейчас, а на старой «копейке». И вовсю трудился, зарабатывая первоначальный капитал. При этом был очень предприимчив и никогда не держался за убыточное дело. И за надоевших женщин тоже. В принципе, папаша таким уж ловеласом не был, со всеми своими бабами жил подолгу, относился к ним прилично, покупал машины и побрякушки и заводил с ними детей. Правда, никогда ни на ком не женился. Но всех своих отпрысков всегда признавал, давал свое отчество и материально обеспечивал. Так что у меня есть три младших брата и младшая сестра. Фамилии, правда, у нас у всех разные. Мамины.