Белая Луна (СИ) - Скоробогатова Ольга Александровна - Страница 42

- Никогда! - с пафосом воскликнул Лешка и поцеловал Милу. - А если серьезно, нам действительно нужны деньги. Лина одна, как она будет жить?

- Ну, у нас же общий бюджет. Как-нибудь, проживем!

- Вот я и хочу заработать, чтобы ни ты, ни она не нуждались! Будете тут мою зарплату получать, а те деньги, что я там заработаю, пустим на кооператив.

- Здорово ты придумал, только расставаться не хочется.

- Год пролетит - не заметишь!

- И когда ты собираешься? - уже чуть не плача, спросила Милка.

- Если дам согласие завтра, - он немного подумал и ответил, - три месяца оформлялки и тю-тю...

- Значит в марте-апреле?

- Получается так.

- Что ж! Может, ты и прав. Но... - Мила заплакала, - Как же я без тебя останусь?

- Ну, не плачь, милая моя, все будет хорошо! - он обнял плачущую жену и поцеловал ее в губы. - Пойдем спать? Я тебя быстро успокою...

- И куда ты решил ехать? - всхлипывая, спросила Мила.

- В Ливию. Там спокойно и платят хорошо. Хотя в Афганистане тоже неплохо.

- Только не это! - совсем разревелась Милка. - Только не в Афганистан!

В конце марта Мила проводила мужа в Ливию. С родителями и сестрой он простился дома, и провожать его они не поехали. Ленка, будто позабыв, что выгнала брата с невестой из дома, перед отъездом Лешки в Триполи стала приветливой и ласковой, надеясь на то, что брат не забудет о существовании младшей сестренки и привезет ей подарки.

Отъезд Лешке дался нелегко. Когда он начал думать о загранкомандировке он еще не знал, как тяжело ему будет расставаться с любимой. А Мила наоборот приняла все как должное, стараясь не плакать, чтобы не нервировать мужа. Лешка знал, что она тоже сильно переживает из-за предстоящей разлуки с ним, но держится молодцом, зная, что это не прихоть, а вынужденная необходимость.

С Глебом он больше не виделся, и даже не позвонил ему перед отъездом, потому что боялся проговориться. Он даже не узнал, стал ли его друг отцом, ведь Ирина должна была родить в конце марта. После ухода в декретный отпуск, Лина чувствовала себя все хуже и хуже. И хотя физически с ней и с ребенком было все в порядке, ее душевное состояние оставляло желать лучшего. Она почти каждый день плакала, запираясь в своей комнате, и не хотела ни с кем разговаривать. Друзья очень беспокоились за нее и решили поговорить об этом с матерью Лины.

Марина Константиновна выслушала их, и с горечью согласилась с тем, что с дочерью не все в порядке. Она так же, как и они, очень волновалась за ее душевное состояние, и поэтому решила уложить ее к себе в больницу, чтобы Лина всегда была у нее на глазах.

После разговора с матерью Лины, Лешка и Милка приехали в Балашиху, собрали вещи подруги, и, несмотря на бурные крики и протесты, отвезли ее в больницу к матери. Лешка облегченно вздохнул, зная, что теперь Лина будет находиться под неусыпным контролем врачей, и наказал Милке почаще ее навещать. Она с удивлением посмотрела на мужа и напомнила ему, что вообще-то Лина ее лучшая подруга...

В Шереметьево, после объявления о посадке, Мила все же расплакалась. Лешка в последний раз поцеловал жену, и с трудом оторвавшись от любимой, сказал:

- Ну, все! Держитесь, девчонки!

Садясь в самолет, Алексей почувствовал жжение в глазах. Он даже не представлял, как проживет этот год без них, своих дорогих девчонок...

Ирина перехаживала уже почти две недели. Уходя каждое утро на работу, Глеб боялся, что у Ирины начнутся роды, когда его не будет дома. Он уже давно уговаривал жену лечь в больницу. Но та все время отнекивалась. Ей не хотелось ехать в роддом заранее. В третьем триместре беременности Ирина стала намного спокойней, приступы раздражения прекратились. Она почти не донимала мужа упреками, не устраивала сцен ревности, и вообще стала, как будто, совершенно другим человеком. Это радовало Глеба. В их доме воцарились покой и тишина, они ждали появления малыша на свет и почти не ссорились. Лишь иногда на Ирину что-то находило, и она подолгу сидела одна в своей комнате. Глеб не беспокоил ее в такие моменты, он знал, что ей стало тяжело носить их ребенка, и подозревал, что жена боится предстоящих родов.

Мысли о Лине не оставляли его. И хотя он значительно реже стал видеть ее во сне, он все время о ней помнил. Его мучила мысль, что она для него потеряна навсегда, и никак не хотел смириться с этим. Ему очень хотелось поехать к ее дому, встать где-нибудь в сторонке и хотя бы тайком посмотреть на нее, но взглянув на располневшую Ирину, Глеб все время останавливал себя. Зачем бередить прошлое? Ведь теперь он навсегда привязан к жене и ребенку. И сможет ли он устоять от соблазна подойти к ней, коснуться пальцами ее чудесных волос, взглянуть в ее глубокие аквамариновые глаза? Нет, не сможет.

Так пусть его любимая живет спокойно и будет счастлива с кем-то другим, а он будет вспоминать ее, как самое светлое мгновение в его беспросветной жизни, как промелькнувший в небе солнечный лучик, и тут же снова исчезнувший в серых грозовых облаках...

Уже начался апрель, но зима никак не хотела сдавать своих позиций. По ночам еще стояли морозы, дули холодные ветры, принося за собой снежные облака, обильно посыпающие город колючим снегом. Утром выглядывало солнце, снег таял, превращаясь в лужи и бегущие по улицам Москвы грязные ручейки, а к вечеру все повторялось снова, лужи и ручьи замерзали, образуя скользь и гололед.

Как-то утром Глеб, выходя из квартиры, спросил Ирину:

- Я надеюсь, ты сегодня никуда не пойдешь? На улице очень скользко, на градуснике снова минус.

- Нет. Днем не собираюсь, а вечером мы едем в ресторан.

- Ты в своем уме? Какой ресторан?

- Ты снова забыл, что у отца день рождения! - возмутилась Ирина.

- Я помню. Надо просто его поздравить. Мне кажется, что тебе сейчас не до ресторанов! Ты хочешь родить на банкете?

- Но у него юбилей! Мы не можем не пойти, отец обидится!

- Он что не знает, что ты сильно беременна? - с саркастической улыбкой спросил Глеб.

- Ты снова начинаешь насмехаться? Я выдержу. Не беспокойся.

- Но ведь ребенку все равно, юбилей у дедушки или простой день рождения. Может, он захочет взглянуть на праздник и запросится на волю?

- Мне надоели твои злые шуточки! - закричала Ирина.

- Ну, вот! Снова крики. Я думал, что ты уже разучилась кричать. Как хочешь, только не удивляйся, если родишь за праздничным столом или в карете скорой помощи.

- Мне все равно где! Лишь бы поскорее родить!

- Мне кажется, что тебе давно уже пора было родить! Ты уже перехаживаешь, и роды могут начаться в самый неподходящий момент! Почему ты отказалась от госпитализации?

- Потому что не хочу в больницу!

- Ладно. Поедем. Но за руль я не сяду. На улице страшный гололед. Вызывай такси.

- Хорошо. К шести жду тебя дома. Я закажу такси на половину седьмого.

Глеб пожал плечами, но спорить с Ириной не стал. Пусть делает, что ей хочется. Он знал, что уговорить ее не делать глупостей ему никогда не удавалось.

- Кстати, отец приедет к нам, поедем в ресторан все вместе.

- Замечательно! Мне кажется, что у вас с папашей совсем нет мозгов! - воскликнул Глеб и вышел из квартиры, хлопнув входной дверью.

Ближе к обеду Глеб пожалел, что так резко поговорил с Ириной. Ему снова стало жаль ее - что она видит, сидя дома? Пусть развлечется, в конце концов, они же не из Москвы уезжают, а наоборот едут в центр, и если вдруг начнутся роды, будет ближе везти! Он уже привык к причудам жены и ее семейства, поэтому старался приводить свои эмоции в порядок, пытаясь найти в их неординарных, а зачастую безрассудных поступках хоть какой-то позитив.