Испытание - Чиркова Вера Андреевна - Страница 12

— Ты же сам… — выдавил Ительс, посмотрел на упрямо насупившееся лицо герцога и вернулся к столу.

Спокойно взял чашку с остатками чая, достал откуда-то маленький флакон и капнул туда одну каплю. А потом резко вылил в рот полученное снадобье и повернулся к хозяину.

— Через пять минут я засну. Как тебе приятнее, чтобы я спал прямо тут или в своей комнате?

Хатгерн понял, что проиграл эту схватку характеров еще в тот миг, когда увидел фиал с неизвестным зельем. Попытаться отобрать или выбить зелье из рук у чем-то обозленного лекаря было откровенно глупо. Да и хорошего из этого все равно ничего бы не получилось. Мало ли чем оно могло оказаться, особым ядом или всесжигающей эссенцией. И неизвестно, чего ждал Ительс, может, как раз этого шага, чтобы плеснуть простаку в лицо сонным или одурманивающим зельем? Теперь, когда вампир рассказал о возможности пробуждения способностей к магии абсолютно у всех людей, необходимо быть особенно осторожным, ведь ему, Харну, никто не собирается объяснять, кто из его спутников уже стал магом и какие у него возможности.

Поэтому он молча отступил в сторону и внимательно следил, как лекарь тяжело прошагал к двери, трясущейся рукой отодвинул засов и вывалился в коридор, чуть пошатнувшись, как пьяный. А ведь он может и не дойти, сообразил Харн и ринулся за строптивым гостем. Довел упорно молчавшего Ительса до его комнаты, потом до постели. Лекарь немедленно обмяк и сонно засопел, едва коснулся головой подушки, а убедившийся в искренности его угрозы герцог отправился назад, все четче осознавая, как права была Таэльмина и его собственная интуиция, не позволяя ему расслабиться и до конца поверить аборигенам и беглым поселенцам. Уж слишком много они темнят и скрытничают, в одиночку с этой проблемой лучше и не пытаться разбираться. Все-таки две головы всегда лучше одной. Особенно если вторая голова принадлежит профессиональной тени, несколько лет учившейся тому же, чему и он. По характерным признакам и скупым сведениям составлять подлинную картину событий, о которых ничего никому не известно достоверно или все намеки на истину запутаны сознательно.

Вернувшись в свои комнаты, герцог прежде всего проверил, на месте ли его любимая, затем запер все двери и окна. И только после этого задумался, где ему лечь спать. Кровати в спальне хватило бы на четверых, но во сне он вполне может бессознательно подвинуться ближе к тени, а как ответит на такое своеволие она, не стоит и пытаться угадывать. Но во всех случаях лучше не рисковать и не провоцировать судьбу, постановил наконец Харн, прихватил одеяло и уныло поплелся в гостиную, усмехаясь тому, с каким невероятным усилием далось ему такое простое и логичное решение.

Таэльмина проснулась мгновенно, как обычно просыпалась в случае тревоги. И резко откатилась в сторону, одновременно распахивая глаза и стремясь разом рассмотреть происходящее и понять, насколько опасно разбудившее ее движение или звук.

Широкая кровать, легкие облачка занавеси, свежая постель и незнакомая одежда… тонущие в утреннем полумраке углы незнакомой комнаты и темная фигура в кресле у кровати, — почти молниеносно все было охвачено взглядом, оценено и просеяно сквозь сито придирчивых определений. И так же мгновенно были опознаны все тонкости, какие разум счел на этот момент главной опасностью.

— Чего тебе здесь нужно? — облокотившись о подушки, холодно поинтересовалась графиня, не переставая обдумывать увиденное и решать несколько важнейших сейчас вопросов.

Где она находится, какие события произошли после того, как пропал странный огонь, и куда делся Хатгерн. Все остальное сразу же было отнесено ею в разряд вещей второстепенных и в срочном выяснении не нуждающемся.

— Я пришел попросить прощения. И еще нам нужно поговорить.

— Нет и нет. Я никогда тебя не прощу, — категорично отрезала тень, посмотрела на упорно молчащий силуэт и так же твердо добавила: — И ты сам отлично знаешь почему. Вы много лет внушали мне, что можно прощать людей слабых и заблуждающихся, вдруг открывших или осознавших всю подлость или неверность своих поступков. Но ты давно не такой. И всегда точно знаешь, чего хочешь и чем все закончится. И сейчас просишь прощения не по велению души, а ради пользы своего дела. Пока не знаю какого, а возможно, никогда и не узнаю, но это не важно. Где Хатгерн?

— Если я скажу, что он ушел выполнять задание старших рас ради того, чтобы вернуться домой, ты поверишь?

— Нет. Хотя он и мог так сделать, если бы вам удалось его обмануть, но я постаралась сделать все, чтобы этого не произошло. С первого дня я видела во всех ваших поступках, в жизни поселенцев и помощи Ительса столько нелогичности и несвойственных людям порывов, что сразу поняла: все это часть чьего-то плана или, скорее, умысла. И постаралась всеми доступными мне способами вызвать у напарника недоверие и неприязнь ко всем вам без исключения. Так где Харн?

— Спит в соседней комнате, — сообщил Ганти и нехотя признался: — Я побрызгал рядом с ним настойкой сон-травы.

— И после этого ты еще хотел бы, чтобы я тебя простила? — едко усмехнулась тень и ловко соскользнула с постели с противоположной стороны. — У тебя есть три минуты, пока я одеваюсь, чтобы разбудить его. Потом мы выслушаем твою просьбу, если не передумаешь.

Тень схватила висевшее на вешалке подаренное кикиморой платье и юркнула в дверку, которая по виду не могла быть ничем иным, кроме двери в умывальню. Более чем уверенная: разговаривать с нею при Хатгерне бывший наставник не станет. Слишком ценит гильдия теней собственные тайны и свою репутацию, чтобы вот так просто открыть их герцогу, каким, возможно, Крисдано однажды вернется в свой замок в Тангре.

Однако когда она ровно через три минуты осторожно отворила дверь в гостиную, Ганти молча сидел перед столом, который ловкий Тук быстро и бесшумно накрывал к завтраку. Напротив мастера-тени на диване сидел заспанный и злой Хатгерн и сверлил бывшего наставника Мин свирепым взглядом. Это резко меняло многое в сложившейся было у тени картине происходящего, и теперь Таэльмине необходимо было обдумать новый поворот и выложить новую мозаику. И для этого ей требовалось время и информация, поэтому тень сделала лучшее, что могла в этот момент, — спокойно шагнула в комнату и самым кротким голоском пожелала всем доброго утра.

— Таэль, — вмиг забыв про незваного гостя, вскочил с места герцог, шагнул девушке навстречу и, крепко обняв за плечи, вгляделся в глубину серых глаз, — как ты себя чувствуешь?

Тень смотрела на его осунувшееся лицо, с которого участливо и взволнованно взирали на нее зеленые глаза, словно проверяя, на самом ли деле она цела и здорова, и в душе девушки разгоралось давно позабытое тепло. Только один человек всегда так дотошно рассматривал Таэльмину при встрече — ее старая няня, так и не понявшая до конца, зачем ее нежной девочке нужна куча ножей и разных колючих железок. И только рядом с няней тень прятала их подальше, твердо уверенная в собственной безопасности.

— Вроде ничего… — чуть растерянно сообщила Таэль, но в тот же миг взяла себя в руки. — И буду чувствовать еще лучше, если мой напарник умоется и мы сможем позавтракать.

— Начинай без меня, я не голоден, — тотчас подтолкнул ее к столу герцог, не очень понимая, как должны себя чувствовать люди после того, как становятся магами. Зато он отлично помнил предупреждение вампира. — И будь осторожна, у тебя пробудилась способность к магии.

Харну хотелось сразу же сказать ей и про остальные предложения вампира, но говорить об этом при Ганти герцог не желал. Интуитивно понимая, как легко может выдать мастеру-тени затопившую душу горечь, и не желая обнаружить в его глазах превосходство или торжество.

Он старался умываться как можно дольше, давая им время поговорить, ведь ясно, к кому пришел в гости Ганти. Не к нему, это уж точно. Однако, выйдя из умывальни, обнаружил, насколько недооценил обиду своей напарницы. Таэльмина сидела в спальне, нарочито неспешно разбирая кучку своего оружия, а дверь в гостиную была плотно прикрыта.