Как Иисус стал богом - Эрман Барт Д. - Страница 33

В более либеральных церквах или же в секулярной обстановке я обычно нахожу и большую свободу, и более восприимчивую аудиторию, готовую выслушать, что именно современные исследователи могут сказать относительно раннего христианства и Нового Завета с исторической точки зрения. В подобных ситуациях я часто рассказываю об историческом Иисусе, излагая точку зрения, которую я привел вкратце в предыдущей главе – а именно, что Иисус может быть лучше всего понят как апокалиптический пророк, предсказывавший, что Бог очень скоро вмешается в дела человечества, чтобы ниспровергнуть силы зла и установить здесь, на земле, свое благое царство. Как мы уже видели, этот взгляд – не оригинальное представление Иисуса, его выражение можно найти в учениях других иудеев той эпохи, склонных к апокалиптическому образу мыслей.

Когда я выступаю с докладами подобного рода, слушатели постоянно задают мне два неизменных вопроса. Первый: «Если эта точка зрения так широко распространена среди специалистов, почему я никогда прежде о ней не слышал?». Боюсь, что ответ на этот вопрос очень простой, но вместе с тем внушающий беспокойство. Во многих случаях точка зрения на Иисуса, которой я придерживаюсь, сходна с той, которая преподается – разумеется, с некоторыми небольшими вариациями – в семинариях всех основных христианских деноминаций (пресвитерианской, лютеранской, методистской, епископальной и т. д.). Так почему же рядовые прихожане никогда не слышали о ней раньше? Я не знаю наверняка, но, судя по моим разговорам с бывшими семинаристами, полагаю, что большинство пасторов не желает прослыть возмутителями спокойствия, или не думает, что их конгрегации «готовы» выслушать мнение библеистов, или даже не уверено, что они вообще хотят его выслушать. Поэтому они предпочитают ничего им не говорить.

Второй вопрос представляет собой чуть большую сложность с интеллектуальной точки зрения: «Если другие иудеи во времена Иисуса учили той же апокалиптической точке зрения, то… почему Иисус? Почему именно Иисус положил начало христианству, крупнейшей религии мира, тогда как другие апокалиптические проповедники забыты, канув в историю? Почему Иисус преуспел там, где все остальные потерпели поражение?»

Вопрос превосходный. И нередко человек, задавший его, думает, что на него есть очевидный ответ – а именно, что Иисус должен быть уникальным и совершенно не похожим на всех прочих, провозглашавших ту же самую весть. Он был Богом, а они – всего лишь людьми, и потому он положил начало новой религии, а они – нет. Согласно этому ходу рассуждений, единственный способ объяснить невероятный успех христианства – это вера в то, что за всем этим действительно стоял Бог.

Проблема с этим ответом заключается в том, что он игнорирует все другие великие религии мира. Не хотим же мы сказать, что всякая крупная и успешная религия исходит от самого Бога и любой из их основателей тоже был «Богом»? Был ли Богом Моисей? Мухаммад? Будда? Конфуций? Более того, стремительное распространение христианства по всему античному римскому миру вовсе не обязательно указывает на то, что Бог был на его стороне. Те, кто это утверждает, должны опять же вспомнить о других великих религиях мира. Вот лишь один пример: социолог Родни Старк показал, что в течение первых трех веков существования христианства число его приверженцев увеличивалось на 40 процентов каждое десятилетие. Если христианство зародилось в I веке н. э. в качестве относительно малой группы, а к началу IV века н. э. имело уже порядка 3 миллионов последователей, это как раз и дает рост примерно в 40 процентов каждые десять лет. Но что особенно поразило Старка, так это то, что тот же самый рост демонстрировала церковь мормонов со времени своего основания в XIX веке. Раз христиане из основных деноминаций утверждают, что если бы за их религией не стоял сам Бог, она не развивалась бы так быстро, готовы ли они сказать то же самое относительно церкви мормонов (которая в действительности их поддержкой не пользуется)?

Итак, остается вопрос: что же сделало Иисуса таким особенным? Отнюдь не его весть, как мы вскоре убедимся. Она как раз успехом не пользовалась, напротив, привела его к распятию – что, конечно же, не есть признак поразительного успеха. Нет, что сделало Иисуса отличным от всех прочих, проповедовавших ту же весть, так это утверждение, что он был воскрешен из мертвых. Вера в воскресение Иисуса изменила абсолютно все. Ничего подобного не говорилось ни об одном другом апокалиптическом проповеднике тех времен, и то обстоятельство, что по поводу Иисуса такие утверждения выдвигались, делало его уникальным. Если бы не вера в воскресение, Иисус остался бы всего лишь примечанием на полях в анналах еврейской истории. С верой в воскресение зародилось движение, поднявшее Иисуса на сверхчеловеческий уровень. Именно вера в воскресение привела к тому, что сторонники Иисуса стали называть его Богом.

Заметьте, что я сформулировал предыдущие фразы предельно осторожно. Я не говорил, что воскресение сделало Иисуса Богом. Я сказал, что вера в воскресение привела некоторых из его последователей к утверждению, что он был Богом. Потому что как историк я не думаю, что мы можем доказать – с исторической точки зрения – что Иисус действительно был воскрешен из мертвых. Чтобы внести полную ясность, я не утверждаю и обратное – что историки при помощи научных методов могут продемонстрировать, что Иисус не был воскрешен из мертвых. На мой взгляд, когда речь идет о чудесах, таких, как воскресение, никакие исторические дисциплины просто не способны помочь нам установить, что же произошло в действительности.

Религиозная вера и историческое знание представляют собой два различных способа «познания». Еще когда я учился в Библейском институте им. Дуайта Муди, мы чистосердечно соглашались со словами из «Мессии» Генделя (взятыми из Еврейской Библии, из Книги Иова): «А я знаю, Искупитель мой жив». Но мы «знали» это не благодаря историческим исследованиям, а благодаря нашей вере. Жив ли Иисус и сейчас благодаря своему воскресению и действительно ли столь великие чудеса совершались в прошлом, может быть «познано» не средствами исторической науки, а лишь на основе веры. Это объясняется не тем, что от исследователей требуется «скепсис в вопросах веры» или «секулярные установки, враждебные религии», а самой природой исторического исследования, неважно, предпринимается ли оно верующим или неверующим, – как я попытаюсь объяснить ниже в этой же главе.

В то же время историки в состоянии говорить о событиях, которые не чудесные и не требуют веры для их изучения – включая то обстоятельство, что некоторые из последователей Иисуса (большинство из них? все?) пришли к вере в то, что Иисус был физически воскрешен из мертвых. Это верование – исторический факт. Но остальные аспекты, связанные со смертью Иисуса, представляют проблему для историка. В этой и следующей главах я намерен обсудить как факты, которые нам известны, так и утверждения, по поводу которых мы ничего утверждать не можем. Начнем с того, что мы не можем утверждать – либо вообще, либо с относительной долей уверенности – касательно веры ранних христиан в воскресение.

Почему историки испытывают трудности, обсуждая воскресение

Как я уже подчеркивал, историки, стремящиеся проникнуть в прошлое, по необходимости ограничены имеющимися в их распоряжении источниками. Существуют источники, описывающие события вокруг воскресения Иисуса, и первым шагом на пути исследования возникновения этого верования у ранних христиан должно стать изучение данных источников. Важнейшие из них – евангелия Нового завета, в которых содержатся самые ранние из дошедших до нас повествований об обнаружении пустой гробницы Иисуса и о его явлениях ученикам после распятия в качестве живого Господа жизни. Существенное значение для нашего исследования имеют также послания Павла, который с неподдельным пылом утверждает в них свою веру в то, что Иисус действительно физически воскрес из мертвых.