Как Иисус стал богом - Эрман Барт Д. - Страница 78

Ибо одно дело – иметь, другое – быть. Например, чтобы я был мужем, мне следует иметь жену, ведь не буду же я сам себе женой. Точно так же, чтобы я был отцом, я [должен] иметь сына, ведь не буду же я сам себе сыном.

А чтобы я был сыном, я [должен] иметь отца, ведь не буду же я сам себе отцом (Против Праксея, 1 0).

Ведь если я сам буду сыном, который в то же время якобы есть отец, то я уже не имею сына, но сам являюсь сыном. А не имея сына, поскольку я сам являюсь сыном, как я буду отцом? Я ведь должен иметь сына, чтобы быть отцом. Следовательно, я не являюсь сыном, поскольку не имею отца, который делает сына [сыном] (Против Праксея, 10).

Здесь перед нами своего рода ересиологическая версия «Кому быть первым?» Эбботта и Костелло. Подобно Ипполиту, Тертуллиан также мог апеллировать к Писанию:

Вот, например, я приведу то, что сказал Отец Сыну: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя (Пс 2:7). Если ты хочешь, чтобы я поверил, что Он одновременно есть и Отец, и Сын, то покажи такое высказывание где-либо в другом месте: Господь сказал Себе: Я Сын Мой. Я ныне родил Себя (Против Праксея, 11).

Доктрина Троицы как результат

Несмотря на яростные нападки, которым Ипполит и Тертуллиан подвергали позицию модалистов, они хотели удержаться за богословское утверждение, благодаря которому эта позиция и возникла в первую очередь. Подобно своим оппонентам-модалистам, они соглашались с тем, что Христос был Богом, и Бог Отец тоже был Богом, однако существовал лишь один Бог. Чтобы сохранить этот взгляд, отвергая при этом решение, предложенное модалистами, Ипполит и Тертуллиан развили идею божественного домостроительства, или икономии. Слово икономия в данном контексте указывает не на монетарную систему, а на способ организации взаимоотношений. В божественном домостроительстве есть три личности – Отец, Сын и Святой Дух. Эти трое существуют отдельно друг от друга, но полностью едины в том, что касается воли и намерений. Как мы увидим в следующей главе, в итоге эти утверждения трудно – чтобы не сказать, невозможно – совместить в сознании, однако они провозглашаются таким образом, который может быть назван по меньшей мере парадоксальным. Трое представляют собой одно. Как выражает свою точку зрения на божественную икономию Ипполит:

В самом деле, Отец – Един, но лиц – два, потому что еще – и Сын, а также третье – Дух Святой. Отец заповедует, Слово совершает, Сын же, чрез Которого веруют в Отца, открывается… Повелевающий – Отец, повинующийся – Сын, сообщающий знание – Святой Дух. Иначе мы не можем и мыслить единого Бога, если не будем по истине веровать в Отца и Сына и Святого Духа (Против Ноэта, 14).

Ипполит называл этого триединого Бога триадой. Тертуллиан, как я уже отмечал, именовал его Троицей. С его точки зрения, у Единого Бога есть Сын, «Его Слово, Которое произошло от Него, и через Которое все начало быть». Этот Сын – «Бог и человек, Сын Божий и Сын Человеческий» (Против Праксея, 2). Очевидно, что к этому времени «Сын Человеческий» – уже не апокалиптический термин, а обозначение человеческой сущности Христа, тогда как «Сын Божий» – обозначение его божественной сущности.

Для Тертуллиана, взаимоотношения Отца и Сына развиваются в рамках божественного домостроительства, в котором Дух также играет заметную роль. Это таинство домостроительства «располагает Единицу в Троицу, производя Трех – Отца, Сына и Святого Духа. И Трех не по положению, но по степени, не по сущности, но по форме, не по могуществу, но по виду. В самом деле, Они имеют единую сущность, единое положение и единое могущество, ибо Один Бог» (Против Праксея, 2).

Продолжая, Тертуллиан подчеркивает, что эти трое, составляющие единство, «допускают [множественное] число без разделения». Ниже он указывает на то, что это «правило [веры]», которого должны «придерживаться» христиане: «Иной есть Отец, иной – Сын и иной – Дух Святой». Но это различие не означает разделения: «Сын иной, нежели Отец, не по противоположности, но по распределению, и иной не по разделению, но по различению, так как не Один и Тот же есть Отец и Сын, или Один отличается от Другого лишь образом Своего бытия» (Против Праксея, 9).

Несмотря на то что Ипполит и Тертуллиан далеко продвинулись на пути к доктрине Троицы, они еще не пришли к ней. Это очевидно для любого, кто хорошо знаком с дебатами IV века н. э., которые я собираюсь обсудить в следующей главе, и читал у Тертуллиана следующий пассаж: «Также и Отец иной, нежели Сын, поскольку Один есть Тот, Кто родил, а Другой – Тот, Кто родился» (Против Праксея, 9). Более поздние богословы нашли бы их взгляды совершенно недостаточными. Подчеркивая, что Отец «более» Сына, Тертуллиан высказывает точку зрения, впоследствии осужденную как ересь. В эти первые годы формирования христианской доктрины богословие не стояло на месте. Оно прогрессировало, становясь с течением времени все более сложным, запутанным и утонченным.

Христология Оригена Александрийского

Среди раннехристианских мыслителей нет более яркого тому примера, чем Ориген Александрийский – величайший христианский богослов вплоть до эпохи дебатов IV века. Хотя для своего времени Ориген был вполне ортодоксальным богословом, в последующие века он подвергся осуждению за распространение ереси.

Ориген родился и воспитывался в Александрии, Египет, и отличался необычайно ранним развитием. Уже в молодом возрасте его назначили главой школы для образованных новообращенных, знаменитого катехизического училища. Он был умен, блестяще образован и чрезвычайно начитан. Кроме того, Ориген отличался невероятной продуктивностью как писатель. Согласно отцу Церкви Иерониму, общее число библейских комментариев, трактатов, проповедей и писем Оригена достигало двух тысяч^[129].

Ориген погружался в те области богословия, которые еще не были исследованы никем из его предшественников-единоверцев, и в результате выработал целый ряд характерных только для него и пользовавшихся широким влиянием идей. Более поздние богословы ставили под сомнение ортодоксальность взглядов Оригена, и его обвиняли в распространении идей, которые впоследствии привели к крупнейшему богословскому расколу, который я обсужу в следующей главе, – арианским спорам. Однако этот богослов работал на девственной территории. Он принимал ортодоксальные взгляды своего времени – включая христологическую перспективу, согласно которой Христос был божеством и человеком в одно и то же время, и вместе с тем одной личностью, а не двумя. Но Ориген развил эту доктрину таким образом, что она привела его в богословские области, никем до него не изведанные.

Среди многочисленных произведений Оригена, пожалуй, наибольший интерес представляет книга «О Началах», написанная около 229 года, когда ему было примерно 40 лет. Это первая дошедшая до нас попытка создать систематическое богословие, то есть применить определенную методологию, призванную решить важнейшие богословские проблемы, стоявшие перед Церковью – как для того, чтобы сформулировать верования, которых должны были придерживаться «все» христиане, так и для того, чтобы найти подход для верного понимания многочисленных «серых зон», еще не исследованных ортодоксальными мыслителями того времени.

Ориген начинает свою книгу, подчеркивая, что Христа следует понимать как Премудрость Божью, которая всегда существовала наряду с Богом Отцом (ибо Бог всегда обладал премудростью), не имея начала. Христос также есть Слово Божье, поскольку именно он сообщает миру все, что связано с Премудростью Божьей. Для Оригена Христос был не просто предвечным божественным существом – он всегда был рядом с Богом Отцом, а так как он – Премудрость Божья и Слово Божье, то он сам Бог по природе и всегда был таковым. Именно через него Бог сотворил все вещи.