Как Иисус стал богом - Эрман Барт Д. - Страница 90

Один ключевой пример иллюстрирует это положение вещей. В 388 году н. э. епископ небольшого города под названием Каллиникум подстрекал своих христианских прихожан напасть на местную синагогу. Они так и поступили, сравняв ее с землей. Когда еврейское население города обратилось с протестом к императору Феодосию, он приказал епископу отстроить синагогу заново на средства из церковной казны. Но в этот момент могущественный христианский лидер вмешался в попытке заставить императора отменять свое решение. Одним из самых влиятельных епископов того времени был Амвросий, епископ Миланский. Как только весть о заступничестве императора и требовании заново отстроить синагогу дошла до Милана, Амвросий написал резкое письмо в знак протеста, утверждая, что император подвергался опасности нарушить свой собственный религиозный долг, вмешавшись в ситуацию, и настаивая на том, что от епископа ни в коем случае нельзя требовать восстановить синагогу.

Здесь перед нами примечательная ситуация. Еще менее столетия назад представители власти преследовали и гнали христианских лидеров. Теперь же христианские лидеры устраивали письменный выговор императору и ожидали от него повиновения. Какая резкая перемена ролей!

Феодосий решил игнорировать протесты Амвросия. Однако вышло так, что он совершал путешествие в Милан и решил посетить богослужение в местном кафедральном соборе. Амвросий в своем рассказе утверждает, будто он произносил проповедь, обличавшую «проступок» императора, и в самой ее середине проследовал к алтарю, оказавшись с Феодосием лицом к лицу и публично потребовав, чтобы император уступил. В таком людном месте у императора не оставалось иного выбора. Он подчинился требованию епископа, христианская толпа в Каллиникуме не понесла никакого наказания, а синагога осталась лежать в руинах (см.: Амврозий, Письма, 40 и 41)^[149].

Итак, теперь не только Христос – Бог, но его слуги, епископы, обладают реальной политической властью. И они используют эту власть самым недостойным образом против своих давних врагов, иудеев, которые якобы убили своего собственного Бога.

Бог Христос и христианский мир

С обращением императора в веру в божественность Христа и верховенство христианского Бога тон дискуссий между самими христианами заметно изменился. Более ранние споры между христианами касались вопросов, рассматривавшихся как основополагающие. Был ли Христос Богом? Да. Был ли он человеком? Да. Был ли он при всем том одной личностью, а не двумя? Да. К началу IV столетия, когда Константин обратился в христианство, подавляющее большинство христиан соглашалось с этими утверждениями. Можно предположить, что это должно было положить конец богословским дебатам и поискам еретиков в ортодоксальной среде. Однако историческая правда состоит в том, что дебаты только вспыхнули с новой силой.

Я уже упоминал тот факт, что арианский спор отнюдь не завершился вместе с Никейским собором; он продолжался еще примерно полстолетия или даже больше. Возникали все новые и новые дискуссии по вопросам, казавшимся немыслимыми еще столетие назад. Богословские взгляды, развивавшиеся вслед за победой ортодоксального понимания Иисуса как Бога и человека в одном лице, становились все более сложными и касались все более тонких нюансов. То, что раньше считалось среди ортодоксов приемлемой позицией, теперь оспаривалось из-за мельчайших деталей. Внешнему наблюдателю эти вопросы могут показаться ничтожными, но для внутреннего круга церкви они обретали реальную значимость, с последствиями на целую вечность. В результате, едкий тон ничуть не ослаб даже теперь, когда «основные» вопросы были разрешены. Скорее, риторика только усиливалась, и ошибка даже в мелочах могла иметь огромные последствия – вплоть до отлучения и изгнания.

Я не стану пытаться охватить здесь, пусть даже поверхностно, различные богословские споры IV, V и VI столетий. Вместо этого я дам о них слабое представление, вкратце описав три точки зрения, которые излагались, обсуждались и в конечном счете были отвергнуты как еретические^[150]. Этот беглый обзор по крайней мере поможет осознать тот уровень, на котором велись непрекращающиеся дебаты между христианами.

Маркелл Анкирский

Одним из главных сторонников точки зрения Афанасия, принятой на Никейском соборе в противовес арианской, был епископ Анкиры по имени Маркелл (умер в 374 году н. э.). Сам он считал себя ультраортодоксом, однако сознавал, что решения, которые привели к Никейскому символу веры, оставляли значительное место для развития, в особенности в вопросе о том, каким образом Христос – который был равен и совечен Богу – в реальности соотносился с Богом Отцом. Были ли Христос и Отец двумя отдельными, но равными существами, или ипостасями (термин, который теперь означал нечто вроде «личность»)? Маркелл полностью осознавал, что модалистский взгляд уже не мог считаться приемлемым. Но имелся ли какой-нибудь способ сохранить единство и нераздельность божества, не попадая в ту же ловушку, что и Савеллий и его единомышленники, так, чтобы никто не мог упрекнуть христиан в многобожии?

Предложенное Маркеллом решение состояло в том, что существовала лишь одна ипостась, которая была Отцом, Сыном и Святым Духом. На его взгляд, Сын и Дух совечны Богу, но лишь потому, что пребывали в Нем еще до начала времен и произошли от Него ради спасения. По сути, прежде чем Христос произошел от Бога – то есть когда он еще пребывал в Нем – он еще не был Сыном, став им только после своего воплощения. А до того он был Словом Божьим, находившимся внутри Отца. Более того, на основе своей интерпретации 1 Кор 15:24–28, где сказано, что в конце времен Христос «предает Царство Богу и Отцу», Маркелл считал, что царство Христа не будет вечным. В конечном счете владычество над всем принадлежит Богу Отцу; Христос предаст царство Отцу и затем вернется к пребыванию внутри Него.

Этот взгляд, очевидно, отвечал всем требованиям по основным христологическим вопросам II, III и начала IV столетия: Христос – Бог, он стал человеком, и он только один. И этот взгляд не был модалистским. Но другие церковные лидеры решили, что он слишком близок к модализму, и потому осудили его как ересь. Вопрос обсуждался и был окончательно решен на Константинопольском (Цареградском) соборе в 381 году. Именно тогда к Никейскому символу веры была добавлена строка, которая есть там и сейчас: «Царству Его не будет конца». Это дополнение было призвано продемонстрировать отвержение богословских взглядов Маркелла. Другие церковные лидеры с таким отвержением не согласились. Поэтому споры продолжались.

Аполлинарий Лаодикийский

Аполлинарий (315–392) был слишком молод, чтобы присутствовать на Никейском соборе, но во взрослом возрасте он стал другом Афанасия и был назначен епископом города Лаодикия. Подобно Маркеллу до него, он заявлял, что является истинным сторонником той формы ортодоксии, которая отражена в антиарианском Никейском символе веры. Однако его занимал вопрос, каким образом Христос мог быть Богом и человеком в одно и то же время. Если Иисус – богочеловек, то не означает ли это, что он был отчасти Богом и отчасти человеком?

Нам не так просто установить, как именно Аполлинарий выражал свои взгляды, поскольку лишь очень немногое из написанного им сохранилось. Однако в чем его обвиняли позже, так это в том, что он будто бы учил, что воплощенный Христос в действительности не имел человеческой души. Подобно другим своим современникам, Аполлинарий, похоже, представлял себе людей состоящими из трех частей: тела; «низшей души», в которой коренятся все наши эмоции и страсти; и «высшей души», то есть разума, благодаря которому мы способны познавать мир. Аполлинарий, по-видимому, считал, что в Иисусе Христе предвечный божественный Логос заменил высшую душу, так что его разум был полностью божественным. Таким образом, Бог и человек объединились в одном лице – а именно, в едином Христе – но лишь потому, что в человеке Иисусе одна часть была от Бога, а другая – от человека.