#duo (СИ) - Кова Юлия - Страница 12

— Нет. Просто тогда были линзы, — смущённо признаётся она. — А куда мы едем?

— Ко мне в гости, как я и обещал. Или ты хочешь изменить маршрут? — В душе я молюсь, чтобы Наташа не навязала мне поход в кино, в кафе, в парк или в торговый центр.

— Нет, нет, давай поедем к тебе.

«Какая славная зайка!»

Таксист высаживает нас у моего дома. Наташа собирается открыть дверцу машины. Я трогаю её за руку:

— Дай мне поухаживать за тобой.

Щедро рассчитываюсь с игриво ухмыляющимся «бомбилой», выпрыгиваю из автомобиля и подаю руку Наташе.

— Выходите, леди, — забавляюсь я. Наташа мило краснеет и, сжимая мои пальцы, выскальзывает из такси. Впрочем, мою ладонь она не торопится отпускать.

— Что? — теперь смеюсь я.

— А ты умеешь ухаживать. С тобой я чувствую себя принцессой, —признаётся Наташа. Приобняв её за плечи, целую её в тёплый висок, кружу носом над ухом, но отчего-то представляю себе совсем другую женщину. У этой женщины светлые волосы и глаза цвета дягиля. Но эти мысли сейчас неуместны, и я открываю дверь подъезда:

— Входи.

— А ты один живешь или с родителями? — Наташа разглядывает кнопки лифта, который я успел вызвать.

— Один.

— Но ты же говорил, что…

— Наташ, — пользуясь тем, что кабина лифта очень мала, подхожу к «зайке» вплотную. — Наташ, неважно, что я тогда говорил. Тогда всё было иначе.

— А сейчас?

— А сейчас здесь только ты и я.

— Тогда хорошо, — шепчет Наташа.

В молчании мы прибываем на пятый этаж. Я открываю двери квартиры:

— Проходи, располагайся и чувствуй себя, как дома.

Пока Наташа осматривается и осваивается (длинная, выстроенная полукругом, прихожая и три стеклянных двери, ведущие в кухню, в спальню и в комнату), я цепляю ветровку на вешалку и иду на кухню. Споласкиваю руки, открываю холодильник и ставлю на барную стойку бутылку охлаждённого «Пино Гриджио».

— Или ты есть хочешь? — Я протягиваю Наташе высокий бокал.

— Нет, есть я не хочу. — Наташа чуть-чуть отпивает из стакана. В её глазах появляется огонёк, который мне пока не понятен.

— За повторное знакомство. — Я присаживаюсь на подоконник, шутливо салютую «зайке» и подношу бокал к губам. Вино терпкое, ледяное. Ставлю запотевший бокал на столешницу барной стойки.

— Расскажи о себе, — предлагаю я, закладывая ладони в задние карманы джинсов.

— Потом, — Наташа ставит свой бокал рядом с моим. Освобождается от босоножек, ступает босыми ногами на пол и медленно движется ко мне: — Всё потом, Артём…

Наташа привстаёт на цыпочки. Я обнимаю её за талию, разворачиваю спиной к столу. Целую в шею, в губы. Они мягкие, тёплые и послушно раскрываются навстречу мне. Я поднимаю Наташу и помогаю ей присесть на кухонную стойку. Отодвигаю кружево юбки, поглаживаю её бёдра и вижу татуировку сердечка.

Прикусываю её губы. Наташа тяжело дышит и отправляет свою ладонь мне под футболку. Завожу назад руки и тащу через голову свою майку. Мои пальцы тянут ремень. Наташа пытается расстегнуть молнию на своей юбке.

— Не снимай, — шепчу я и укладываю Наташу боком на стол.

— Почему?

— Мне так больше нравится.

Но я вру: у Аллы татуировки не было. Как не может быть и вульгарной отметки у той, мне ещё пока недоступной.

Тремя часами позже, я сижу на кухне один. Передо мной — открытый ноутбук. Монитор светит голубым цветом. Наташа безмятежно спит в спальне, куда я отнёс её. Мы так и не допили вино и ни о чём толком не разговаривали. Но, может быть, это и к лучшему, потому что я ставлю пальцы на клавиатуру и начинаю выплёскивать себя в злых словах, отточенных и яростных фразах, в чувствах, которые я больше не хочу давить. Я выдёргиваю из себя откровенность, но не ищу в ней спасения, потому что всё, чего я хочу — это вывернуть наизнанку женщину.

«Ты так хотела опубликовать свой роман и выиграть наш спор, который я предложил тебе в шутку, что ты, не задумываясь, ударила меня по самому больному. Твой дар чувствовать других людей — это не талант, Катя, это —сделка с дьяволом, потому что сегодня, впервые за много дней, я привёл в свою квартиру женщину. Я занимался с ней любовью, но представлял я тебя. И знаешь, что мне грезилось? То, что ты пришла ко мне. Ты. Сама. Приехала.

Уверенно прошла в комнату и замерла, увидев лишь стол.

— У нас с тобой пари, — напомнил я. — Но ты ещё можешь уйти.

— Зачем? Ты ничего мне не сделаешь, — возразила ты.

— Уверена? — Ты киваешь. — Прекрасно. Тогда раздевайся.

А ты знаешь, что такое беспомощность? Это то, когда ты не можешь ответить ни «да, ни «нет», потому что принадлежишь другому, но у тебя уже есть наше пари, которое ты хочешь выиграть. И ты, отворачиваясь, нехотя стягиваешь одежду. Я отхожу, давая себе лучший обзор. Я знал, что ты красива, но не представлял, что настолько.

Я подхожу к тебе, беру за талию и подсаживаю тебя на стол, а ты пытаешься подтянуть меня ближе, чтобы укрыть наготу. Но я отвожу твои руки и укладываю тебя на бок, чтобы не видеть твоих молящих и растерянных глаз.

— Притяни к груди колени.

Знаешь, как стекает вода по воспалённой мужской плоти? Как она умеет гладить и возбуждать, но не давать освобождения? Ровно это я и собираюсь тебе показать. И я прикасаюсь к внутренней стороне твоих бёдер. Кружу губами по нежной коже, понемногу приближаясь к той запретной черте, за которой ты потеряешь опору.

— Что ты делаешь? — испуганно шепчешь ты.

Вместо ответа я откровенно раскрываю тебя и пробую на вкус. Ты вскрикиваешь и втягиваешь воздух в лёгкие. Теперь я добавляю к своей ласке ещё и пальцы:

— Скажи, тебе нравится?

Но ты молчишь, а стало быть, и наш спор не окончен. И я продолжаю ласкать тебя, дразнить, провоцировать, трогать, действуя всё откровенней, выбивая из тебя то крик, то всхлипы, то стон. Ты пытаешься перевернуться, но я держу тебя в том положении, которое удобно мне. Растравливая тебя поцелуями, я точно знаю, что твоё тело предаст тебя раньше, чем гордость и твои принципы. Но это — не насилие, потому что всё закончится ровно в тот момент, когда ты скажешь «нет» первой. Так отчего ты молчишь?

Твой вздох — и движение бёдрами навстречу мне. Ты лицемерка, девочка: ты играешь в то, что давно могла бы уже прекратить, но ты этого не делаешь. А знаешь, в чём дело? Тебя волнует наша игра. Я тебя волную.

— Мы не должны... Ты не должен. — Ты всё ещё пытаешься удержаться на краю и прячешь лицо в ладонях. И вот он, твой главный вопрос: — Зачем ты это делаешь?

— Мне ничего больше не остаётся, — отвечаю я. И я честен с тобой, потому что, прочитав твой этюд, задался только одной целью: привязать тебя к себе так, как ты попыталась это сделать со мной…

Есть такая пословица: когда ужинаешь с дьяволом, то ешь с аппетитом. Этот этюд — последний. Больше я не буду тебе писать. Потому что я понял, что слова о чувственности — это как хорошие духи на коже женщины. Не обязательно выливать весь флакон — порой достаточно одной капли».

Я так и не отправил DUO письмо. Сохранил его в черновиках и подошёл к окну. Поставил ладони на подоконник, прижался горячим лбом к холодному стеклу. Наш спор зашёл слишком далеко. Пока я размышляю, как закончить эту нелепую переписку и добраться до Бергера, до меня доносится сигнал входящей почты. Возвращаюсь к ноутбуку и вижу в нём новое письмо от DUO. Интересно, что ей ещё от меня надо? Или она хочет узнать, как поживает мой этюд? Cажусь за стол, открываю письмо:

«Добрый вечер, Герман! Скажите, мой роман откровенно Вам не понравился или Вы готовы его купить?»

«Она там совсем взбесилась?» — думаю я. Хмыкнув, читаю дальше: «Если Вы согласны приобрести мою рукопись, то я предлагаю это обсудить. Вы сможете со мной встретиться?»

Сейчас у меня вообще нет слов. Ставлю локти на стол, тру ладонями лицо. Подумав, печатаю:

«Добрый день, Катя. Вам так нужны деньги?»