Перемещенцы (СИ) - Успенская Ирина - Страница 7

В конце концов, пока все идет по плану, а значит, он может задержаться здесь еще на пару дней.

— Тебе не кажется, что для дикого леса место слишком ухоженное? — спросила Арина, разжевывая очередную питательную «жвачку».

— Согласен, больше похоже на парк: ни завалов, ни бурелома, только немного сухого кустарника, словно его специально оставили, чтобы мы могли разжечь костер, — отозвался бредущий немного позади Сэм. Ему пеший поход давался тяжело, но парень старался идти в заданном Ариной темпе.

На привале Арина попросила:

— Расскажи мне о своем мире, а то весь день ты только слушаешь. Кто твои родители? Друзья? Какой он, твой мир? Судя по твоим «прибамбасам» — высокотехнологичный.

Сэмуил помолчал, глядя на огонь и массируя гудящие ноги.

— Мои родители волхвы, поэтому я рос и воспитывался в Искарае. Это место для одаренных детей, несущих в себе наследственность ведичества, но не желающих пойти путем Света. Я сделал свой выбор, когда мне было тринадцать, и с тех пор ни разу не видел людей, давших мне жизнь, — он замолчал.

— Извини меня, пожалуйста, — с сочувствием произнесла Арина, жалея, что затеяла этот разговор.

— За что? — удивленно отозвался Сэм. — У нас не принято самим воспитывать детей, считается, что развить присущие ребенку способности гораздо правильнее в специальных школах узкой направленности. В четыре года дети отправляются в школы развития, где воспитываются до момента выбора, который наступает в тринадцать лет у мальчиков и в четырнадцать лет у девочек. Почти никто из моих друзей не общается с родственниками, но прекрасно знает историю своего Рода до его основателя. Встреча с родителями происходит только на церемонии обретения профессии и после этого происходит регулярно по обоюдной договоренности.

— Наверное, мне повезло, что я до тринадцати лет рос в поместье родителей, правда, оттуда и моя нелюбовь к лесу. Слишком много его вокруг было, и женщина, давшая мне жизнь, постоянно пыталась учить меня разговаривать с деревьями и травами, слушать птиц и змей, она рассказывала мне о физиологии живых, о лечении болезней, о всяких процессах в организме, — он скривился. — А мой талант был в совершенно другой сфере. Я — технарь, как ты говоришь.

— А кто твои родители? Волхв — это волшебник? — Воспользовалась Арина возникшей паузой, чтобы задать давно мучающий ее вопрос.

— Не совсем. Они хранители древних знаний, владеющие искусством воплощения своих желаний в реальность с помощью энергии мироздания. Ведуны, ворожеи, провидцы, разговаривающие с духами — вот неполный перечень специализации волхвов. Это люди, у которых очень сильно развита связь с информационным полем космоса и которые умеют легко к нему подключаться, считывая информацию о грядущих событиях, просчитывая варианты, иногда меняя энергетические потоки, направляя их в другое русло, дабы избежать нежелательных последствий определенных действий. Волхвов немного — это своего рода закрытая каста людей со своей иерархией и образом жизни. Они устанавливают правила и следят за их неукоснительным соблюдением, при этом, не вмешиваясь в жизнь государства, по крайней мере, видимо. — Сэм улыбнулся, вспоминая сплетни, которыми полнился виртуал. — В основном волхвы занимаются научно-исследовательской деятельностью и консультациями. Люди, давшие мне жизнь, занимают весьма высокие посты в Содружестве волхвов. Есть и такое, — кивнул он в ответ на поднятые брови Арины, — Оно объединяет всех волхвов мира.

— Так ты у нас графских кровей? — Пошутила женщина.

— Я князь по крови рождения, если ты это имеешь в виду, и студент по праву выбора, — скромно уточнил Сэмуил.

Арина присвистнула. После дня болтологии разговаривать ей уже не хотелось.

— Когда мне исполнилось тринадцать, я предстал перед Советом Выбора и отказался от пути Света, так называется ученичество у волхвов, после чего меня признали склонным к точным наукам, программированию и работе с виртуалом, определили в школу со специальным уклоном в эти области, где я и проучился до девятнадцати лет, а затем поступил на первый цикл в Академию. В ней я должен был учиться десять лет, потом три года стажировки по профессии, чтобы не ошибиться в выборе деятельности. Затем еще два года на познание тонкостей мастерства, и можно было бы начать работать.

— Не черта себе, — не выдержала Арина. — Это сколько же лет вы учитесь? А жить когда?

— Арина, у нас средняя продолжительность жизни двести тридцать лет. Мы давно научились использовать полностью ресурсы организма, в отличие от землян.

— Это, что же выходит, по вашим меркам ты совсем младенец? — женщина даже привстала на локтях, ошарашенная таким заявлением Сэмуила.

— Ага! — весело оскалился тот. — А ты по нашим меркам совсем недалеко от меня ушла. Если сопоставить продолжительность жизни наших миров — мы практически ровесники, — и он неожиданно кинул в нее маленькой зеленой шишкой, которыми были покрыты ветки кустарника, росшего рядом.

— А у тебя есть какие-нибудь экстраординарные способности?

— Есть, как у любого в нашем мире. От князя, давшего мне жизнь, я унаследовал дар эмпанта, которым стараюсь не пользоваться, — Сэмуил скривился, словно ему в рот попала сверхпротивная гадость, — еще могу немного лечить наложением рук. От его спутницы жизни мне достался очень полезный дар абсолютной памяти и невосприимчивость к любым ядам.

— А почему ты называешь родителей лицами давшими жизнь, а не отцом и матерью?

— У нас не приняты эти слова, — просто ответил Сэмуил. — Я и слово родители почерпнул из твоего лексикона, как и многие другие, — он улыбнулся и постучал пальцем по виску, — мой переводчик трансформировал понятия моего мира соизмеримо с твоим восприятием, особенно технические термины.

Арина поежилась. Для нее это все звучало дико.

— А братья, сестры у тебя есть?

— Нет. У волхвов не бывает больше одного ребенка в семье. Меньше — да, больше — никогда. Никто не знает, почему так, — пожал он плечами, со стоном вытянул налитые свинцом ноги к костру и продолжил, — я всегда мечтал о сестре или брате. Когда был маленьким, все просил родителей купить старшую сестру, — он смущенно улыбнулся и сменил тему, — а мир мой очень гармоничный. В отличие от вас, мы никогда не воевали, и у нас не было стычек из-за религий. Наша религия — единая система верований, в основе которой лежит поклонение силам природы. Красивые, бережно хранимые и чтимые обряды, которым учат с детства. Я с рождения знаю, что природа — это часть меня, как я — часть мироздания. У нас полностью экологически чистое производство, как ты говоришь. Мы не загрязняем окружающую среду, весь мусор идет в переработку, как и отходы жизнедеятельности человека, идут на изготовление удобрений для зеленой зоны. Все века нашей истории наука развивалась параллельно с экосистемой. У нас нет промышленных зон, а самые крупные предприятия полностью автономны и находятся на территории, схожей с вашей Африкой.

— Негров эксплуатируете? — не удержалась от шпильки Арина.

— Кого? — искренне удивился Сэм.

— Людей с черной кожей, проживающих на территории аналогичной нашей Африке.

— У нас нет других народностей кроме славян. На всей планете единое государство, разделенное на княжества — федераты, формально возглавляемые Князьями. Реально же во главе федерата стоит Наместник, которого выбирают на тайном голосовании тридцать представителей от волхвов, знати, ремесленников и ученых. — Сэмуил сладко зевнул и взмолился. — Давай завтра продолжим, я устал как агрок и спать хочу.

— Хорошо, только расскажи, кто такой агрок? — смилостивилась Арина.

— Это простимулированный геймер после семи суток игры, — пробормотав это, Сэмуил повалился на свое ложе из ветвей, и спустя пару минут до Арины донеслось только тихое сопение.

«Какие крепкие нервы», — подумала женщина, глядя на огонь и рассуждая, как можно жить, не видя, как растет и взрослеет твой ребенок, не переживая с ним первую любовь, первые успехи и неудачи? Затем ее мысли плавно перетекли на собственную семью, на глаза навернулись слезы, она тихонько поплакала, уткнувшись в ладони и, наконец-то, забылась нервным, чутким сном. Ей приснилась дочь, которая стояла у черной мраморной плиты с ее именем. Арина всей душой потянулась к ней, ей захотелось утешить, вытереть слезы, как в детстве прижать к себе, сказать, что с нею все в порядке, она вернется, и все у них будет хорошо. Но какая-то невидимая сила держала женщину за кромкой сна, не давая приблизиться, словно ее душа намертво прикипела к неповоротливому, тяжелому и такому неуклюжему телу, застрявшему где-то между измерениями. Она рванулась сильнее, чувствуя, как со звоном рвется нить, связывающая ее с плотью. Чтобы утешить самого дорогого для нее человека, она была готова стать призраком, бесплотным духом, кем угодно, только бы высушить слезы из глаз ее девочки. Арина изо всех сил желала прорваться сквозь барьер, ощущая, как липкая и тягучая субстанция, в которой она увязла, начинает потихоньку поддаваться под ее отчаянными рывками. И вдруг все прекратилось. Видение исчезло, и женщина оказалась в белом тумане, сквозь который проглядывала знакомая золотистая фигура. Нежный голос, который последний год не единожды слышался Арине во снах, произнес: