Assassin's Creed. Откровения - Боуден Оливер - Страница 6

– И ты прав, – с грустью ответил ему Эцио.

Эцио бродил по улицам Афин, любуясь памятниками и храмами золотого века Греции. На его родине эту великую культуру прошлого открывали заново, и она вызывала благоговейное восхищение. Сейчас он собственными глазами видел статуи и здания, восхищавшие его римских друзей Микеланджело Буонаротти и Донато Браманте. Надо отметить, что даже под властью турок нынешние Афины процветали. Правда, иногда в глазах греков ассасин ловил гордое презрение к завоевателям. Что касается его самого, семья Мамуна – шурина капитана – устроила пышное празднество в его честь, осыпала подарками и уговаривала погостить подольше.

Эцио так и так пришлось задержаться в Афинах дольше, чем он рассчитывал. Причиной тому были необычные для этого времени года бури, бушевавшие в Эгейском море к северу от острова Серифос. Афинская гавань Пирей оказалась закрыта на целый месяц, если не больше. Таких бурь в конце зимы не помнил никто. Уличные прорицатели вновь забубнили про скорый конец света, как и накануне 1500 года. Эцио сторонился подобных разговоров. Недовольный задержкой, он изучал привезенные с собой карты и записи и безуспешно пытался разузнать хоть что-то о тамплиерах, действовавших к югу и востоку от Греции.

Семья Мамуна устроила несколько торжеств в честь Эцио. На одном из них он познакомился с далматинской принцессой. Однако дальше легкого флирта дело не пошло. Сердце Эцио так и осталось в затворничестве, где пребывало уже длительное время. Себе он говорил, что давно перестал искать любовь. Ни собственному дому (настоящему дому), ни семье не было места в жизни Наставника ассасинов. Эцио кое-что знал о жизни своего далекого предшественника Альтаира ибн Ла-Ахада. Тот дорого заплатил за то, что позволил себе иметь семью. Отец Эцио оказался немногим удачливее Альтаира.

Наконец ветры улеглись, море успокоилось, и бури сменились прекрасной весенней погодой. Мамун устроил ему поездку до Крита. Затем тот же четырехмачтовый когг «Кутейба» должен был доставить Эцио на Кипр. На одной из нижних палуб по обоим бортам стояли десять пушек. Дополнительные орудия располагались на носу и корме. Помимо треугольных парусов, грот- и бизань-мачты были оснащены квадратными парусами европейского типа. На случай полного штиля под оружейной палубой находилась гребная – по тридцати весел с каждого борта. К одному из них был прикован пиратский берберский капитан, которого Эцио искупал во время нападения на «Анаан».

– На этом корабле, эфенди, тебе не будут грозить никакие опасности, – сказал Эцио Мамун.

– Я восхищен этим судном. Похоже, оно строилось по европейским чертежам.

– Наш султан Баязид очень ценит все красивое и полезное, что есть в вашей культуре, – ответил Мамун. – Мы могли бы многому научиться друг у друга, если бы только захотели. – (Эцио кивнул.) – «Кутейба» повезет нашего афинского посланника на важную встречу в Никосии. Через двадцать дней корабль должен прийти в Ларнаку. Остановка в Ираклионе будет краткой, только для пополнения запасов воды и продовольствия.

Они с Мамуном сидели в его конторе, попивая шербет.

– А я тебе кое-что приготовил, – вдруг сказал Мамун.

Турок подошел к тяжелому, окованному железом шкафу, что стоял возле дальней стены, открыл дверцу и достал карту.

– Любые карты драгоценны, но эта – мой особый тебе подарок. Это карта Кипра, составленная и вычерченная самим Пири-реисом. Ты же пробудешь там некоторое время.

Эцио попытался самым вежливым образом возразить – не против подарка, а против задержки. Однако Мамун лишь поднял руки и улыбнулся. «Чем дальше на восток, тем меньше у людей понимания спешности», – подумал Эцио.

– Я понимаю, – продолжал Мамун. – Тебе не терпится поскорее попасть в Сирию. Но «Кутейба» сможет довезти тебя только до Ларнаки. А там мы позаботимся о твоем дальнейшем плавании. Не беспокойся. Ведь ты спас «Анаан». Должны же мы надлежащим образом отблагодарить тебя за это. Скажу без хвастовства: никто не доставит тебя в Сирию быстрее нас.

Эцио развернул карту. Она и впрямь была превосходной и очень подробной. Если бы ему предстояло задержаться на острове, она сослужила бы ему верную службу. Из материалов, найденных в отцовском архиве, он знал, что ассасины всегда проявляли интерес к Кипру. В их извечной борьбе с тамплиерами этот остров играл важную роль. Вполне возможно, что там он найдет какие-то подсказки, которые ему помогут в основных поисках.

Увы, природные стихии опять вмешались в человеческие замыслы. Плавание оказалось куда продолжительнее. После трехдневной остановки в Ираклионе, едва «Кутейба» покинул Крит, ветры вновь принялись свирепствовать. Правда, это были уже другие ветры, прилетавшие с северного побережья Африки – теплые, неистовые. «Кутейба» мужественно противостоял им, но корабль постепенно относило к северу, к цепи островов и островков архипелага Южных Спорад. Бури утихли только через неделю, пожав урожай человеческих жизней. На корабле погибло пять матросов и бесчисленное количество галерных гребцов. Те просто захлебнулись, когда залило нижнюю палубу. Все это вынудило капитана зайти в гавань острова Хиос. Наконец-то Эцио сумел высушить и очистить от следов ржавчины свое оружие. Удивительно, но за столько лет металл его клинков, пистолета и наруча ничуть не потемнел. Одно из многих таинственных свойств сплавов, о которых Леонардо безуспешно пытался ему рассказать.

Вместо обещанных Мамуном двадцати дней «Кутейба» добралась до гавани Ларнаки только через три месяца. Драгоценное время было упущено. Посланник заметно исхудал, поскольку страдал морской болезнью. Важная встреча, на которую он торопился, давно прошла. Едва прибыв на Кипр, он тут же начал хлопотать о возвращении в Афины. Он выбрал самый прямой путь, вознамерившись, где только возможно, ехать по суше.

Эцио сразу разыскал отправителя грузов по имени Бекир, о котором узнал от Мамуна. Бекир встретил его радушно и даже почтительно. Великий Эцио Аудиторе. Знаменитый спаситель кораблей! В Ларнаке только о нем и говорили. Что же касается путешествия в Тартус – гавань, от которой ближе всего до Масиафа… Бекир обещал распорядиться немедленно, сегодня же! Но эфенди должен проявить некоторое терпение, пока все колесики механизма человеческих взаимоотношений не будут приведены в действие… А сейчас он может насладиться роскошными покоями, которые уже для него приготовлены…

Покои действительно были великолепны. Эцио отвели несколько комнат в особняке, построенном на невысоком холме. Из окон открывался вид на город, гавань и залив, воды которого отсюда казались хрустальными. Поселившись там, ассасин стал ждать, и чем больше времени проходило, тем меньше терпения у него оставалось.

– Это все венецианцы, – сетовал Бекир. – Они терпят турецкое присутствие на острове, но не более того. А военные власти, как ни печально, относятся к нам с подозрением. Я чувствую… – Бекир понизил голос до шепота, – если бы не репутация нашего султана Баязида, чья власть и могущество общеизвестны, нас бы попросту выгнали отсюда. – Он вдруг просиял. – А ведь эфенди мог бы сам ускорить свой отъезд.

– Каким образом?

– Я подумал, что, будучи венецианцем…

Эцио молча закусил губу.

Он не желал попусту транжирить время, а потому внимательно изучал карту Пири-реиса. Потом ему вспомнилось кое-что из прочитанного, что заставило его нанять лошадь и отправиться по прибрежной дороге в Лимассол.

Приехав туда, он прошел мимо насыпного холма и очутился во дворе заброшенного замка Ги де Люзиньяна. Замок был построен во времена Крестовых походов и успел прийти в полное запустение. Чем-то это напоминало некогда полезное орудие, которое владелец позабыл выбросить. Эцио шел по пустым, продуваемым ветрами коридорам, смотрел на ковер полевых цветов, разросшихся во дворах. На полуразрушенных парапетах пышно цвела буддлея. В голове Эцио стали появляться какие-то туманные воспоминания, которые подсказывали ему: нужно искать не на поверхности, а спускаться глубже, в подземелья замка.