Секреты - Пирс Лесли - Страница 61

— Хочется кричать от счастья, — сказала она.

— Не делай так, — нервно сказал Майкл, потому что заметил несколько бродяг, идущих в их направлении. — Они могут подумать, что ты собираешься спрыгнуть с утеса.

— Если бы я спрыгнула, я бы полетела, — засмеялась она и, захлопав руками, побежала с криками по траве прочь от вершины утеса.

Тогда Майкл тоже начал смеяться, ему было легко оттого, что он узнал правду, он был счастлив оттого, что его ждали последние дни в Оксфорде и что скоро он будет зарабатывать себе на жизнь, летая на самолетах. Он подождал, пока бродяги подошли совсем близко, потом поднялся, широко взмахнул руками и побежал во весь опор к Адель. Он надеялся, что бродяги подумают, что встретили пару сбежавших умалишенных.

Это случилось через два месяца, в июне. Хонор помыла и вытерла посуду после чая и включила приемник, чтобы послушать шестичасовые новости. Этот приемник на батарейках принес ей Майкл несколько недель назад. Он сказал, что один его знакомый из Оксфорда собирался его выбрасывать, хотя она этому не поверила, у него был слишком новый вид. Но откуда бы он ни появился, он ей очень понравился. Вечера пролетали быстро за радиоспектаклями и комедийными передачами.

Она села в кресло и взяла в руки вязанье. Она подумала, что Майкл, вероятно, прав, предлагая ей провести электричество. Масляные лампы и свечи — это, конечно, хорошо, но ее зрение было уже не таким острым, и света было недостаточно, чтобы читать.

Новости были, как обычно в эти дни, мрачными. Рассказывали больше о том, как немцы вступили в Австрию и всех австрийских евреев за две недели предупредили об увольнении. Только на прошлой неделе они с Адель ходили вместе в кино и видели в «Пэйс-Ньюс» Адольфа Гитлера. Хонор, конечно, знала его по фотографиям в газетах, но когда она увидела его живьем на экране, до нее дошло, насколько реальную угрозу он представляет. Его снимали на каком-то собрании, он выкрикивал слова, вращая глазами и размахивая руками, как сумасшедший. Она никак не могла понять, почему люди хотят следовать за этим маленьким отвратительным человечком, и ей казалось, что ему так нелепо все отдавали честь! Если бы она была в Германии, ей захотелось бы поприветствовать его очень грубым жестом.

Когда они пришли домой, Адель рассмешила ее: прилепив себе под нос немного черной шерсти, она вышагивала по гостиной, подражая Гитлеру. И все-таки, как бы они ни смеялись над этим человеком и как бы правительство ни уверяло, что Англия не будет втянута еще в одну войну с Германией, Хонор не была в этом уверена.

Завершающие новости были чуть веселее. В Риджент-парк открыли новый зоопарк, и сказали, что это самый большой и самый красивый зоопарк в мире. Она подумала, что ей бы хотелось поехать и посмотреть его. Может быть, они с Адель позже этим летом смогут поехать туда на поезде.

Стук во входную дверь застал ее врасплох. По вечерам к ней заходили крайне редко.

— Кто же это может быть? — пробормотала она себе под нос, раздраженная, что ее побеспокоили, когда она только устроилась поудобнее.

Хонор открыла дверь и увидела на пороге женщину. Она выглядела настоящей красоткой — в ярко-синем облегающем платье, с красной помадой на губах, со светлыми волосами, в туфлях на очень высоких каблуках, без чулок и без шляпы.

— Да? — спросила Хонор, удивляясь, как в таком наряде можно гулять по сельской местности.

Женщина самодовольно хмыкнула ей в лицо, и Хонор поняла, что в ее облике есть что-то странно знакомое.

— Я вас знаю? — спросила она.

— Предполагаю, что да, — ответила женщина. — Собственно говоря, я твоя дочь!

Хонор в ужасе отшатнулась. И все же она знала, что это правда, потому что единственным человеком на свете, у которого были такие невероятно голубые глаза, была Роуз.

— Ч-ч-что ты здесь д-д-делаешь? — пробормотала она, почувствовав некоторую слабость.

— Я пришла навестить тебя, мама, — сказала Роуз, саркастически подчеркнув последнее слово.

— Я не хочу тебя видеть, — сказала быстро Хонор, пытаясь взять себя в руки. — Ты потеряла все права на посещение моего дома в тот день, когда украла мои вещи и исчезла!

— Я подумала, что ты, возможно, смягчилась, потому что взяла к себе Адель, — сказала Роуз и вошла в дом, закрыв за собой дверь прежде, чем Хонор смогла остановить ее. — Где она?

Хонор никогда серьезно не рассчитывала, что Роуз однажды может прийти сюда, и сейчас она вдруг испугалась. Роуз, которая двадцать лет назад покинула дом, возможно, была вызывающей, бесчувственной и бессердечной, но она разговаривала мягко и была прилично воспитанной. У этой Роуз был грубый голос и грубые манеры, и первый раз в своей жизни Хонор оробела.

— Она работает, — сказала она, бросив на дочь такой взгляд, от которого та когда-то могла дрогнуть. — И я не смягчилась в отношении тебя. Я не знаю, как у тебя хватило наглости прийти сюда после стольких лет.

Роуз просто хмыкнула, открыла свою сумочку и достала пачку сигарет.

— А здесь все как было, — сказала она, закуривая сигарету и задумчиво обводя взглядом комнату. — И ты, и коттедж, и мебель. Время словно остановилось на двадцать лет. Я думала, ты будешь совсем старой и морщинистой, но ты не так уж плохо выглядишь.

Хонор была ошеломлена ее наглостью.

— Убирайся, — сказала она. — Давай, иди отсюда. Я не хочу тебя здесь видеть.

— Я пойду, когда буду готова, — сказала Роуз, томно выдыхая дым от сигареты. — У меня есть полное право прийти и спросить про мою дочь.

— У тебя нет такого права, — возразила Хонор. Она не привыкла кого-то бояться и не знала, что с этим делать. Даже когда отчаявшиеся безработные мужчины подходили к двери, выпрашивая шесть, она никогда не теряла хладнокровия. Она чувствовала, что приход Роуз может обернуться бедой, потому что если бы ее целью было просто увидеть Адель, она бы скорее пустила в ход обаяние, чем угрозы.

Она предположила, что большинство людей посчитало бы Роуз все еще привлекательной, учитывая, что ей было тридцать семь лет. Она была намного тяжелее, чем в семнадцать лет, но у нее все еще была хорошая фигура и очень красивые глаза. Но она выглядела такой грубой и бесстыдной, у ее кожи был сероватый оттенок, и даже ее светлые волосы потеряли свой шелковистый блеск.

— Ты лишилась всех прав на Адель, когда тебя положили в клинику, — твердо сказала Хонор. Она не собиралась дать себя запугать. — Если бы я только знала, что ты плохо обращалась с ней, я бы пришла и забрала ее. Так что можешь не думать, что ты просто так снова вернешься в ее жизнь и перечеркнешь все добро, которое я сделала.

— Кто сказал, что я собираюсь возвращаться в ее жизнь? Я просто хочу про нее знать, — выпалила в ответ Роуз.

— Ты сбежала из клиники. Куда ты пошла? — спросила Хонор.

Роуз оседлала подлокотник кушетки и скрестила ноги, потом попыталась смахнуть пепел с сигареты на печку, но промахнулась.

— Обратно в Лондон, куда же еще? — сказала она.

Хонор выхватила сигарету из ее пальцев и бросила ее в печку.

— Чем ты жила?

— То тем, то тем, — сказала уклончиво Роуз. — Перебивалась.

Хонор ощетинилась. Было очень похоже на то, что она продавала себя на улицах, и, глядя на нее, вполне можно было себе это представить.

— А твой муж, Джим Талбот? Где он?

Роуз пожала плечами.

— Почем мне знать? Он свалил, когда меня забрали. Ну а теперь расскажи мне про Адель. У тебя есть ее фотография?

— Фотографии у меня нет, — отрезала Хонор. — Она учится на медсестру. Она счастлива. Поэтому иди, куда шла, и не возвращайся.

— У нее кто-то есть? — спросила Роуз так спокойно, будто не слышала, что сказала Хонор.

— Да, у нее есть молодой человек, — сказала чопорно Хонор. — Это очень приятный молодой человек. И я не собираюсь говорить тебе, где она работает, так что не трудись спрашивать. Последнее, чего она бы хотела, — это твое появление здесь.

— Откуда тебе знать? — фыркнула Роуз. — Держу пари, ты давила на нее, как когда-то на меня. Знаешь, девочки ведь этого не любят.