Эволюция всего - Ридли Мэтт - Страница 28

Как писал в 1944 г. Людвиг фон Мизес[26], реальными хозяевами экономического рынка являются потребители.

«Покупая или отказываясь покупать, [потребители] решают, кто будет владеть капиталом и управлять предприятием. Они решают, что и в каком количестве следует производить. Их позиция определяет прибыль или потери предпринимателя. Они делают бедняка богачом, а богача бедняком. Это капризные начальники. У них множество фантазий и причуд, изменяющихся и непредсказуемых. Они совершенно не учитывают предыдущие заслуги. Если им предлагают что-то, что им нравится больше или стоит дешевле, они отворачиваются от своих прежних поставщиков».

Посмотрите, сколь уязвимы крупные компании, когда их потребителям что-то не нравится. Напиток New Coke стал для компании Coca-Cola настоящей катастрофой. Крупные компании зависят от вкусов потребителей, и они это знают. Свободная рыночная торговля – единственная система человеческой организации, в которой решение принимают простые люди, в отличие от феодализма, коммунизма, фашизма, рабства и социализма.

Для людей «правого толка» является аксиомой, что многие вещи, которые не может дать рынок, должно обеспечить государство. Заложенный в основе этого представления мистицизм редко подвергается анализу. Если рынок не может что-то обеспечить, почему нужно считать, что государство лучше справится с этой функцией? Говоря словами Дона Будро, это «допущение чуда». Вспомните историю нескольких последних столетий, и вы обнаружите, что попытки государства обеспечить что-нибудь, чего не смогли обеспечить сами люди, далеко не всегда приводили к положительному результату, часто все было наоборот. Однако мы любим обсуждать ошибки рынка, но предпочитаем не говорить об ошибках власти.

Рассмотрим, к примеру, шесть базовых элементов современного человеческого быта: питание, одежда, здоровье, образование, жилье и транспорт. В целом в большинстве стран еду и одежду обеспечивает рынок, здравоохранение и образование обеспечивает государство, а жилье и транспорт обеспечивают оба этих механизма посредством частных компаний с почти монопольными привилегиями со стороны государства («кумовской капитализм»).

Вас не удивляет, что за последние 50 лет стоимость еды и одежды постепенно снижалась, а стоимость медицинских услуг и образования постепенно повышалась? В 1969 г. средняя американская семья тратила 22 % средств на еду и 8 % на одежду. Сегодня она тратит 13 % на еду и 4 % на одежду. При этом качество и разнообразие еды и одежды с тех пор невероятно повысились. Напротив, расходы на медицинское обеспечение за этот же период выросли более чем вдвое – от 9 до 22 %, а расходы на образование втрое – от 1 до 3 %. Причем качество обоих видов услуг является постоянным предметом жалоб и недовольства. Цена растет, качество практически не меняется, инновации отсутствуют. Что касается транспорта и жилья, рыночная часть проектов (недорогие авиаперелеты, строительство домов) становится лучше и дешевле, тогда как государственная часть (инфраструктура и планирование территорий) дорожает и замедляется в развитии.

Таким образом, на первый взгляд рынок лучше обеспечивает людей всем, в чем они нуждаются (а также всем, чего они хотят, в частности развлечениями). Но, возможно, это мнение пристрастно. Медицинское обслуживание дорожает, поскольку появляются новые процедуры и увеличивается продолжительность жизни. Так же можно оправдать и удорожание образования, но я сейчас не хочу на этом останавливаться.

Существует общепринятое мнение, что здравоохранение и образование должно обеспечивать государство. Почему? Потому что рынок не готов играть эту роль? Вряд ли. Потому что рынок будет обманывать неосведомленного потребителя? Но ведь он не обманывает потребителя одежды и пищевых продуктов, во всяком случае не сильно. Потому что рынок будет обслуживать только состоятельных людей? Опять-таки на рынке одежды и пищевых продуктов наблюдается иная ситуация, и история медицинского обслуживания говорит о другом. В прежние времена врачи часто брали больше денег с богатых клиентов, чем с бедняков, и фактически лечили вторых за счет первых. Как писал американский политик и бывший врач Рон Пол, до появления программ медицинской помощи малоимущим гражданам «каждый врач понимал, что несет ответственность перед самыми малоимущими, и бесплатная медицинская помощь бедным была нормой».

Существует реальная возможность проверить, будет ли медицинское обслуживание лучше и дешевле, если его станут контролировать потребители с помощью рынка, а не правительственные чиновники с помощью государственного аппарата, и окажутся ли пищевые продукты дороже и хуже, если их контролем займется государство, а не потребители. Как писал Томас Джефферсон, «если мы из Вашингтона будем указывать, когда сеять, а когда жать, мы скоро окажемся без хлеба». Монополия на производство пищевых продуктов – от поля до стола – существовала в Советском Союзе и до сих пор существует в Северной Корее. Результат такой политики – низкая урожайность, частый дефицит, ужасающее качество и очереди (или распределители). Именно в этом ключе ведутся дебаты по поводу путей развития британской системы здравоохранения в последние годы. В производстве продуктов потребитель напрямую стимулирует повышение качества и снижение стоимости, а в обеспечении медицинской помощи подотчетность перед потребителем, осуществляемая через государственный аппарат, происходит медленно и неэффективно, и власти часто являются заложниками производителей.

Но самое яркое доказательство – история обществ взаимного страхования. Как показал социолог Дэвид Грин, в конце XIX и в начале XX в. в Великобритании общества взаимного страхования множились, как грибы после дождя. В 1910 г. три четверти британских рабочих состояли в этих обществах. Это были небольшие локальные объединения рабочих, которые обеспечивали медицинское страхование своих членов и договаривались об оказании медицинской помощи с врачами и госпиталями. Плохие врачи теряли работу, так что они напрямую отвечали перед своими пациентами, тогда как сейчас они подотчетны различным комиссиям и управлениям. Конкуренция удерживала рост гонораров, но врачи все-таки неплохо зарабатывали. Таким образом, это была национальная медицинская служба – не универсальная, но достаточно распространенная, которая быстро разрасталась и помогала рабочим, поскольку обеспечивала им доступ к более дорогому лечению, которое они не могли себе позволить напрямую. Данная система возникала спонтанно и естественно, и за 15 лет число членов таких организаций удвоилось. Это был социализм без участия государства. Не сомневаюсь, что система могла развиваться и расширяться и далее.

Однако у обществ взаимного страхования были враги. Коммерческие страховые компании, организованные в картель Combine, почувствовали угрозу и начали с ней бороться. Такую же позицию занял и профсоюз врачей, Британская медицинская ассоциация, которой, по словам писателя Доминика Фрисби, «не нравилось, что в рамках системы взаимного страхования контроль осуществлял потребитель (пациент), а врач был ему подотчетен». Высокомерные доктора не желали прислуживать рабочим, не говоря уже о недовольстве уровнем зарплаты. Они успешно лоббировали идею премьер-министра Великобритании Дэвида Ллойда Джорджа о введении системы «национального страхования», которая, по сути, сводилась к введению подушного налога. Ллойд Джордж использовал эту систему налогов для удвоения минимальной оплаты врачей, эффективно переводя средства от бедных рабочих богатым докторам. С подорожанием медицинских услуг вся система обществ взаимного страхования немедленно начала распадаться. В 1948 г. система здравоохранения была национализирована; государство стало полностью распоряжаться обеспечением медицинской помощи, которая была бесплатной, а все решения принимались на уровне правительства.

Теперь, конечно же, в системе государственной медицины есть хорошие доктора, а в системе взаимного страхования есть плохие. И, конечно же, с тех пор возможности системы здравоохранения изменились кардинально благодаря развитию науки и технологии. Но эта система могла бы эволюционировать, обновляться и развиваться вместе с ростом зарплат и стимулировать научные открытия. Мы никогда не узнаем, как выглядели бы общества взаимного страхования в XXI в., но все, что мы знаем об эволюции рыночных систем, позволяет предположить, что они прогрессировали бы очень быстро и соответствовали бы интересам всего общества, особенно его беднейшей части. Эта система столь же сильно отличалась бы от системы старого образца, как современный супермаркет отличается от маленького магазинчика образца 1910 г.