Две грани нейробука (СИ) - Парамохин Максим - Страница 57

   Жить можно, только скучно. Прошлым вечером она включила телевизор. По четырем каналам крутили боевики - "доблестный" кибер побеждает террористов, так они звали Сопротивление. Еще по трем - типа комедия, как глупые пусты пытаются превзойти хаймена. Разумеется, безуспешно. На двух каналах втирают, как хорошо жить под властью губернатора Стилера.

   Телевидение контролируют киберы, потому и большинство передач такие, что смотреть тошно.

   В Интернет Айрин тоже старалась не выходить. Киберы все отслеживают, могут вычислить адрес или, в случае смартфона, примерное местонахождение человека. Она ограничилась тем, что связалась по электронной почте с братом, Стефани, еще несколькими знакомыми. Только убедиться, что живы, на свободе.

   Три человека не ответили. Айрин убеждала себя, что у них просто нет доступа к Интернету. Не хотелось думать о худшем.

   Из соседней комнаты донесся сдавленный стон. Джантор. Стараясь ступать тише, Айрин подошла к двери и заглянула внутрь. Он лежал на кровати, закрыв глаза, весь напряженный. Порой начинал дрожать, лицо искажала гримаса жуткой боли. Потом какое-то время лежал неподвижно. И снова корчился в муках.

   Она подошла ближе. Хотелось обнять его, приласкать, как-то утешить, облегчить страдание. Или заплакать от собственного бессилия.

   Очередная гримаса, стон сквозь плотно сжатые зубы. Затем Джантор обмяк, выдохнул, открыл глаза. Увидев Айрин, улыбнулся.

   - Все закончилось?

   - Нет, - он качнул головой, сразу помрачнев. - Надо немного передохнуть.

   - Хочешь чаю?

   - Давай.

   Айрин убежала ставить чайник. Пока пили, разглядывала его. Джантор осунулся, стал бледным, лоб избороздили морщины.

   - Я могу как-то помочь? Хочешь, буду тебе компрессы делать?

   На секунду он задумался.

   - Бесполезно. Они снижают периферийную болевую чувствительность, а моя боль идет прямо сюда, - Джантор коснулся головы.

   Несколько минут сидели молча.

   - Тебе долго еще осталось? - спросила Айрин.

   - Трудно сказать. По расчетам выходит дня четыре, может - пять. Понимаешь, отключить программу целиком невозможно. Поэтому я перешел на более низкий уровень - отдельных электродов. А их там десятки тысяч, и для каждого своя мини-программа управления. Мне нужно изменить все. Пока отключил только шесть процентов.

   - Шесть процентов? - она ужаснулась. Джантор мучается уже второй день. И так мало. Но ведь в таком случае...

   - С каждым разом чуть-чуть легче, - он словно прочитал ее мысли. - По мере отключения электродов боль слабеет, процесс идет быстрее. Если в начале это ощущалось так, будто содрали всю кожу и засунули в кипящее масло, то теперь на одной ноге кожу оставляют, - он вымученно улыбнулся.

   Айрин зажмурилась, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Не хотелось даже думать, как ему плохо. Кошмарно. Ужасно. Она бы такого не перенесла. Еще недавно ФИОМС казался ей почти невозможным раем, теперь она ненавидела тех, кто им руководит. Кто придумал столь чудовищную пытку. Даже киберы не так жестоки.

   Допив чай, Джантор молча поднялся. Губы его сжались, лицо словно окаменело. Ему предстоит новая ужасная боль.

   Айрин включила телевизор, сделала звук погромче. Она не могла это выносить. Слышать его стоны, вскрики, сознавая, что помочь бессильна. Хотелось заткнуть уши, уйти, убежать.

   Но вдруг она ему понадобится?

   Вечером зашел дядя, и не один, Айрин бросилась обнимать тетю Сьюзен. Она боялась, что киберы найдут ее, и выместят свою злобу.

   - Я так рада, что с тобой все в порядке. Где ты скрывалась?

   - Айрин, - Майкл с укором покачал головой.

   Она виновато улыбнулась. Лучше не знать, где прячутся другие. Тогда, если схватят киберы, она никого не выдаст.

   - Как Джантор?

   - Плохо. Очень плохо. Но он двигается вперед, - она старалась говорить уверенно.

   Дядя все понял. Обнял ее.

   - Он сильный парень. Он обязательно справится.

   Они втроем присели на диван. Больше всего Айрин хотелось узнать, как дела в их районе, насколько сильно другие пострадали от киберов. Но Майкл отвечал уклончиво, тетя заявила, что, как покинула дом, вообще ничего не знает.

   - Дядя, скажи честно, неужели там настолько плохо?

   Он вздохнул. По лицу Айрин видела, как не хочется ему отвечать.

   Тут дверь соседней комнаты распахнулась, появился Джантор. От его вида ей стало не по себе. С каждым разом он становился меньше, будто таял.

   - Как ты, парень? - спросил Майкл.

   - Двигаюсь вперед. Понемногу. Поесть найдется?

   Айрин разогрела ужин. Разговор не клеился. Джантор сидел мрачный, погруженный в себя, они тоже не знали, что сказать. Как помочь.

   - Слушай, может, тебе анальгетиков каких достать? - предложил дядя.

   - Надо подумать.

   Думал он долго. Наконец покачал головой.

   - Мне пригодилось бы средство, избирательно подавляющее активность болевых зон мозга. Но у вас его нет. Все ваши препараты неспецифические. Подавляют активность мозга в целом, а мне нужная ясная голова.

   - А у вас? - спросила Айрин. - У вас есть такие?

   Джантор улыбнулся.

   - Нам они без надобности. Наш главный анальгетик здесь, - он коснулся головы.

   Ну конечно. Проклятый нейробук, который, собственно, и причиняет такие страдания. Тут ей в голову пришла другая мысль.

   - А как насчет нейрокайфа? Ты говорил, что боль - это как бы нейрокайф наоборот. Они могут нейтрализовать друг друга?

   - Нет, они же воздействуют на разные зоны. И потом, нейрокайф затопляет сознание, не оставляя места для других мыслей, так что... - Джантор замолчал, несколько секунд глядел в никуда. - Хотя, есть вариант.

   Оставив недоеденный бутерброд, он вернулся в свою комнату. Улегся на кровать, закрыл глаза. На несколько секунд губы его расплылись в довольной улыбке. Затем гримаса жуткой боли. Снова улыбка, и снова мука.

   Джантор открыл глаза.

   - Спасибо, Айрин. Ты просто умница.

   - Получается?

   - В определенном смысле. Обычно мы предаемся нейрокайфу по полчаса утром и вечером, но можно ведь разбить на маленькие отрезки. Он поднимает настроение, и становится легче переносить боль. Так дело пойдет быстрее. Проклятье, мне следовало самому догадаться, - он покачал головой. - Ты умница.

   Остаток вечера Айрин ощущала себя безмерно счастливой. Она сумела ему помочь!

   Но даже с поддержкой нейрокайфа процесс занял еще два дня. Наконец, зайдя к ней с улыбкой, какой девушка не видела уже давно, Джантор сообщил, что болевая защита отключена.

   - Значит, все кончено, - обрадовалась Айрин. - И теперь нейробук полностью твой.

   - Не совсем, - ответил он, принимаясь за еду. - Там десятки папок с тайными программами, но теперь все пойдет быстро, потому что боли нет.

   - То есть ты продолжишь?

   - Я и не останавливаюсь, - ответил Джантор, поглощая спагетти. - Работа идет мысленно, в голове.

   За ужином он выглядел уже не столь радостным.

   - Что-то не так? - Айрин испугалась, что болевая программа снова включилась.

   - Просто я разобрался с некоторыми программами. И я даже не подозревал, как много они контролируют. Помнишь, я говорил тебе, что у нас все работают, никто не отказывается, не отлынивает. Ты еще удивлялась. Так вот, одна программа посылает во время работы легкие импульсы положительных эмоций. Это она побуждает каждого фиомсянина работать с удовольствием. А другая аналогичным образом стимулирует занятия спортом. Мы не ощущаем усталости, как вы, но легкую эйфорию, когда бегаем или поднимаем штангу. Вот почему у нас каждый регулярно тренируется. Еще, как я и предполагал, есть программы, подавляющие интерес к операционной системе, истории, к жизни вне пределов ФИОМСа, вызывающие страх, когда человек приближается к границе.

   На следующий день Джантор стал еще мрачнее.