«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 57

— Ваше сиятельство, не нужна мне дуэнья! Я уж как-нибудь сам разберусь, я вас не подведу!

Предположение, что ему, главному повесе графства Барруа, может не повезти с дамой, показалось Готье столь ужасным, что весь налет робости и провинциальности разом слетел с него, как осенний лист под порывом ветра. Он даже решился возразить сеньору, чего не позволял себе уже три месяца, с той злополучной ночи, когда принял шевалье Жоржа-Мишеля за соперника-школяра.

Жорж-Мишель расхохотался. Пажи захихикали. Шевалье де Ликур хмыкнул. Ланглере улыбнулся.

— Браво, Готье! — с трудом выговорил граф де Лош, отсмеявшись. — Что ж, мадам, — продолжал он, вновь обращаясь к Жанне, — я могу приказать своему офицеру умереть за меня, но его чувства не в моей власти. Так что ваши услуги мне не нужны. Не смею более отнимать ваше время.

Несколькими минутами ранее графиня де Пьенн готова была стать новой Лукрецией и уже сочиняла мысленно жалобу на вольность графа де Лош, теперь же готова была умолять шевалье Жоржа-Мишель сделаться хотя бы и Тарквинием. Однако подобно лотовой жене, обратившейся в соляной столб, не смогла вымолвить ни слова. Граф де Лош торжествующе улыбнулся и обошел графиню де Пьенн так, как и положено обходить неподвижные колонны. А уже к вечеру по Лувру начали гулять слухи о том, что «святоша» пыталась соблазнить красавчика Готье де Шатнуа, да только молодой человек, не будь дураком, не захотел связываться со старухой. О большем шевалье Жорж-Мишель и не мечтал, а Готье де Шатнуа получил сразу с полдюжины любовных посланий, и на все записки дал ответ, вполне достойный офицера и дворянина.

Только Жанна де Пьенн неистово рыдала у распятия и молила Всевышнего то поразить графа де Лош и его офицеров молниями, то послать ей вечную любовь. Но, должно быть, Господь отвернул от Жанны свой лик, ибо вместо грозы на землю пролился слабый дождичек, а придворные поглядывали на графиню с нескрываемым пренебрежением. Наконец, отчаявшись обрести нового любовника, Жанна мысленно поклялась выйти за возлюбленного замуж, удалиться от двора и жить в тиши и покое, наслаждаясь молитвами и любовью. На этот раз ее мольбы были услышаны.

Королевский паж был красив, как ангел, доверчив, как щенок, и наивен, словно ребенок. Строго говоря, Александр де Бретей и был ребенком, и его юная красота приводила Жанну де Пьенн в состояние восторженного умиления. В один миг были забыты графы и герцоги, бывший муж и Жорж де Лош. Жанна могла думать и мечтать только о юном Амуре. При виде золотых кудрей и синих глаз пажа, графиня забывала об осторожности, вечном страхе перед оглаской и гневом королевы-матери. Ей было абсолютно все равно, что подумает или скажет о ее любовной лихорадке бывший муж — она вообще никого и ничего не замечала. Граф де Лош и де Бар получил от дядюшки Шарля письмо и спешно покинул двор — Жанна была занята только тем, как завлечь пажа в свой альков. В первый раз она велела мальчику подать оброненный ею платок — он не понял. Во-второй, принести забытый веер. В третий — четки. Паж старательно выполнял поручения графини, но его взгляд оставался по-прежнему чистым и невинным. Жанна ставила свечи в церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа, заказывала бесчисленные мессы — все было напрасно. Наконец, графиня решила быть смелее, приказала слугам накрыть к ужину стол, постелить постель и призывно откинуть полог, и передать Александру, чтобы он принес в ее комнату оставленный в луврской часовне молитвенник. Жаркие объятия и поцелуи должны были разбудить спящего принца. Жанна помолилась и стала ждать жениха.

— Ваше преосвященство, позвольте вам представить: Жорж-Мишель-Ролан-Готье-Ален де Лоррен, граф де Лош и де Бар.

Епископ Меца оглядел молодого человека с ног до головы — среднего роста, темноволосый с живым лицом, он поклонился с изяществом хорошего танцора и фехтовальщика. Поклонился и замер, ожидая.

— Присаживайтесь, граф, — доброжелательно произнес епископ, указывая на табурет, — вы ведь и мой племянник тоже.

Молодой человек сидел, ничем не выдавая своего волнения и не обнаруживая усталости. А ведь епископ знал, что Жорж-Мишель трое суток провел в седле… и полученное им письмо было весьма странного свойства.

— У меня для вас радостная новость, племянник, — кардинал Лотарингский, переодел перстень с одного пальца на другой. Епископ Меца не отрываясь смотрел на гостя.

— Завтра вы женитесь, Жорж, — мягко произнес кардинал. Полено в камине треснуло, епископ вздрогнул.

— Ваше преосвященство, дядя… но я еще не готов, — с непринужденной улыбкой отозвался граф де Лош, оглядывая прелатов безмятежным взглядом. Он начал догадываться, зачем его заманили в Релинген, но хвататься за шпагу было слишком рано, а пытаться сбежать — уже поздно.

— Вот как? — почти натурально удивился кардинал, оглядывая племянника. — А мне казалось, что вы созрели для брака достаточно давно… уже лет шесть… или семь?

Молодой человек развел руками.

— Но у меня были планы, дядя, — начал было он, становясь серьезным, как будто его тон мог заставить кардинала Лотарингского отказаться от своих планов.

Две свечи погасли от сквозняка, но в комнате не было слуг, чтобы их вновь зажечь. Князь-архиепископ впился взглядом в молодого человека.

— Что ж, теперь ваши планы переменятся, только и всего, — столь же доброжелательно продолжал прелат, понимавший чувства племянника, но не желавший ссориться с релингенским чудовищем. — Этот брак — просто блестящая партия для вас. Нашей семье повезло, что ее высочество приняла наше предложение.

— Ее высочество приняла предложение? — граф де Лош медленно встал с табурета. Это было уже слишком! Гиз набедокурил, а теперь ему придется становиться безмолвной ширмой для галантных похождений кузена и этой твари. Ему, потомку Валуа, сыну принцессы Блуасской, ближайшему родственнику короля Франции, почти принцу!

— Вы хотите сказать, — он бросил мимолетный взгляд на епископа, — что моя невеста… выбрала… — впервые за свою жизнь граф де Лош понял, что голос у него сорвался и он не может вымолвить ни слова.

— Жорж, вы самый умный из моих племянников и самый любимый, — кивнул кардинал и наградил молодого человека улыбкой. — Вы правы. Завтра граф де Лош и де Бар обвенчается с Аньес Хагенау, принцессой Релинген.

При последних словах кардинала молодой человек выпрямился еще больше, сделал шаг вперед, рванул душивший его воротник и произнес всего три слова:

— Ни за что!

— Граф! — одновременно возмущенно произнесли князь-архиепископ и кардинал. Но молодой человек перебил прелатов.

— Ни за что! — повторил он, делая еще один шаг. Граф де Лош был бледен. Руки его сжались в кулаки. — На этом чудовище!.. — продолжил он яростно.

— Шевалье! Сядьте! — скомандовал преосвященный Лодвейк, пять месяцев назад подписавший десять смертных приговоров своим родственникам.

Граф сел, но говорить не перестал:

— Да об этом все говорят! Все! Она даже родственников…

— Государям следует карать изменников, — холодно произнес кардинал. — Это их долг перед Богом и подданными. И здесь не имеют значения узы родства!

— Кажется, эти узы не имеют значения вовсе, — вскинул голову шевалье. Еще несколько свечей погасло, когда он вновь вскочил, взмахнув плащом.

— Вы не правы, Жорж, — продолжил увещевания кардинал Лотарингский, — у меня ведь много племянников…

— И кузен Генрих, — граф закусил губу. — Разве он не хотел бы этого брака?

Епископ Меца сидел неподвижно. Так вот в чем дело. Все эти громкие слова о «чудовищности» принцессы просто ревность. Что ж графа ждет приятный сюрприз. Строптивец начинал нравиться преосвященному Лодвейку, и он даже немного сочувствовал юноше, помня о том, как сам чуть было не отправился с Аньес к алтарю. Но зачем жениху об этом знать? Чем меньше он будет стремиться остаться в Релингене, тем лучше. Епископ Меца уселся поудобнее, с интересом наблюдая за дядей и племянником, и размышляя о том, что некоторые статьи брачного контракта надо поправить, дабы вознаградить графа де Лош за настоящие и будущие неудобства.