Поймай меня Или моя полиция меня бережет (СИ) - Орлова Анна - Страница 5

Меня пока начальственный гнев не коснулся. Сначала шеф песочил Мердока, который воспринял выволочку с поистине нордическим хладнокровием.

— Может, у вас есть план, Мердок? — вопрошал полковник, рыжеволосый краснолицый оборотень с квадратной фигурой и манерой орать так, что стекла дрожали. Кажется, по второму облику он питбуль (хватка уж точно та же!) Он многозначительно обвел взглядом подчиненных, но все отводили глаза — никто не хотел высовываться. — Подвижки? Свидетели?

— Сожалею, пока нет, господин полковник, — с видом человека, смирившегося со своей участью, отвечал тот. — Однако мы работаем.

— Пока нет? Работаете?! — повторил полковник и зловеще понизил голос: — Вы понимаете, что это значит? Мэр в ярости, городской совет требует найти и наказать, а начальник полиции может вот-вот уйти в отставку… Как хотите, но чтоб поймали мне этого Кукольника!

Все закивали, однако энтузиазма не выказали.

Я же рисовала в блокноте бабочек, глаза и молнии.

Мердок тоже помалкивал, зная, что лучше не соваться начальству под горячую руку. В этом обшарпанном кабинете он выглядел, как принц крови на помойке: безупречно белая рубашка, галстук стоимостью с подержанный автомобиль, костюм под стать и обманчиво скромные часы — непритязательные, если не знать, какое клеймо таится под крышкой. А странно, кстати, — не на зарплату же Мердок так одевается! Хотя я вообще знала о нем немного, он совсем недавно к нам перевелся.

Полковник уступал франтоватому следователю по всем статьям, знал об этом, но явно воспринимал философски. Зато все знали, что он очень переживает из-за ширящейся с годами лысины. Оборотни стареют быстро, и его «под пятьдесят» — это уже довольно солидный возраст, вот-вот на пенсию пора.

— Ладно, — тяжко вздохнул Чандлер и саданул ладонью по столу. — На сегодня свободны!

Все с облегчением зашевелились и начали расходиться. Я сидела в дальнем углу, поэтому сбежать не успела: в открытую дверь формально постучали, и в кабинет заглянул дежурный.

— Ну? Чего тебе еще? — недовольно спросил Чандлер.

— Господин полковник! — вытянулся во фрунт тот, даже пузо поджал. — Тут передали посылку для домового Стравински.

И показал аккуратный пакет размером чуть больше моей ладони.

— Чего-о-о? — лицо полковника опять на глазах налилось нездоровой краснотой. — А ну давай сюда!

— Простите, господин полковник, — возразила я, резво вскочив на ноги. — Позвольте, сначала я. Вдруг там… проклятие или яд?

— Вот еще! — Чандлер насупился. — Чтобы ваша бабушка мне голову открутила? Ну!

И повелительно протянул руку. Что оставалось делать бедному дежурному? Только вложить в его ладонь посылку. Мне же достался извиняющийся взгляд.

Я пожала плечами и села на место. Ну что стоило этому олуху дождаться, пока я выйду?!

Полковник поднес пакет к лицу и тщательно его обнюхал, забавно шевеля не по-человечески подвижным кончиком носа. Затем нахмурился еще сильнее и резким движением вскрыл упаковку. Несколько мгновений он тупо смотрел на посылку, затем вытряхнул на ладонь что-то, даже в тусклом свете переливающееся льдисто-голубым.

В кабинете наступила звенящая тишина, только дежурный гулко сглотнул.

Затем Мердок встал и подошел к столу полковника. Вежливо извинившись, забрал из рук оцепеневшего начальника пакет, поднял к свету ожерелье и констатировал:

— Бриллианты. Осмелюсь предположить, украденные этой ночью. Как вы можете это пояснить, домовой Стравински?

В первое мгновение мне стало не по себе в перекрестье взглядов, а затем я разозлилась и встряхнулась.

— Вы обвиняете меня в связях с Кукольником?

— Полагаете, для этого нет оснований? — он бросил ожерелье на стол и, вынув листок бумаги, прочитал с чувством: — «Красавицам, как и алмазам, нужна огранка. Кукольник». Как прикажете это понимать, домовой?

Я подняла бровь и предположила:

— Как намек, что он считает меня неотесанной?

Эта немудреная шутка успеха не имела.

Полковник выставил караульного, велев ему закрыть дверь, и, подперев голову рукой, произнес мрачно:

— Мердок в чем-то прав. Может, вас пока отстранить от работы, а, домовой Стравински? Какие-то подозрительные у вас связи с этим преступником.

Я всерьез обиделась и прибегла к нечестному приему.

— Как прикажете, — я сладко-сладко улыбнулась и добавила: — Только бабуля удивится, увидев, что я сижу дома. Придется сказать ей, что меня заподозрили в соучастии.

Обычно бабуля предоставляла мне самой выпутываться из неприятностей — если они не пятнали славное имя Стравински.

Мердок не дрогнул, а вот наш начальник тут же пошел на попятную.

— Ну, Стравински, не надо так волноваться, — заюлил он. — Вы же понимаете, мы должны рассмотреть все версии!

— Понимаю, — мрачно буркнула я.

— В общем, так! — он хлопнул ладонью по дубовому столу (единственному по-настоящему дорогому предмету интерьера, но другая мебель темперамент нашего полковника просто не выдерживала). — Стравински, раз уж вы в этом деле и так по уши, будете помогать Мердоку. В свободное время, от основной работы вас никто не освобождает. Все понятно?

— Но… — начал следователь, который не ожидал такого поворота, однако Чандлер больше не собирался с ним миндальничать.

— Это приказ, Мердок! Вам ясно? — и вперил в него взгляд покрасневших от недосыпа глаз.

— Ясно, — процедил следователь. — Разрешите исполнять?

— Мердок, — вздохнул Чандлер, расстегивая вдруг ставший тесным ворот рубашки. — Не ерепеньтесь. Если вы случаем позабыли, то напоминаю, что Стравински у нас спец по хищениям ценностей.

— Сокровищ, — поправила я хмуро.

— Не вижу разницы, — заметил Мердок, остановившись напротив.

Я криво улыбнулась.

— Всякое сокровище — ценность, но не всякая ценность — сокровище.

Господин следователь смерил меня скептическим взглядом и поднял бровь.

— Так, а ну марш отсюда оба! — рявкнул начальник. — Приказы не обсуждаются. Работайте!

Пришлось идти, куда послали…

— Стравински, извольте следовать за мной! — бросил Мердок и, не оборачиваясь, зашагал к своему кабинету.

Правда, дверь передо мной вежливо придержал. Вот это воспитание!

Берлога Мердока отличалась от остальных кабинетов в отделе, как сам он отличался от прочих полицейских. Здесь было безупречно чисто, аккуратно и очень, очень дорого. Интересно, когда он допрашивает всяких мелких воришек, он следит, чтобы отсюда ничего не сперли?

Хотя что это я? Следователь Мердок до мелюзги не опускается, а убийцам и насильникам не до интерьера.

— Присаживайтесь, домовой, — предложил он сухо. — Я внимательно слушаю все, что вы можете поведать о Кукольнике.

Приглашению я не последовала: осталась стоять напротив стола. Раз уж я то ли подчиненный, то ли подозреваемый…

— Послушайте, господин следователь, — с раздражением начала я. — Я ничего не знаю о Кукольнике!

Он смотрел на меня с неприкрытым сомнением.

— Хм?

— Точнее, знаю не больше, чем уже рассказала! — поправилась я.

Еще с минуту он так внимательно меня рассматривал, что захотелось подбочениться и спросить кокетливо: «Нравлюсь?»

Видимо, на моем лице что-то такое отобразилось. Или же он сам наконец пришел к определенному мнению.

— Ладно, — вздохнул Мердок, устало потер переносицу и повторил настойчиво: — Присаживайтесь, Стравински. Давайте попробуем работать.

Я не торопилась принимать это завуалированное предложение о мире, но и нарываться было бы глупо.

Опустилась на краешек мягкого кожаного кресла, сложила руки на коленях и вопросительно посмотрела на Мердока. Очень хотелось курить, но в его кабинете об этом не стоило и думать.

— Давайте начнем с самого начала, — он взял карандаш и принялся крутить его в руках. — Насколько я понял со слов господина полковника, вас часто привлекают к расследованию краж? Отчего так?

Что там Роза говорила о «бархатном» взгляде? Сейчас глаза следователя больше походили на алмазные сверла.