Неандертальцы: какими они были, и почему их не стало - Вишняцкий Леонид Борисович - Страница 3

«Мы, в сущности, почти ничего не знаем о том, как выглядел неандерталец, но все ... дает основание предполагать, что он был покрыт густой шерстью, уродлив с виду или даже омерзителен в своем непривычном для нас облике, с покатым и низким лбом, густыми бровями, обезьяньей шеей и коренастой фигурой». Эти слова из книги Герберта Уэллса «Очерк истории», написанные еще в начале двадцатого века и приобретшие широкую известность благодаря другому классику английской литературы, Уильяму Голдингу, использовавшему их в качестве эпиграфа к своему роману «Наследники», видимо, и сегодня, в начале века двадцать первого, мало у кого вызовут возражения. Действительно, у неандертальцев, мягко говоря, неважная репутация среди нынешних обитателей Земли, представляющих их себе обычно этакими гоблинами —уродливыми, грязными, злобными и кровожадными существами, выбиравшимися из своих пещер лишь затем, чтобы кого - нибудь убить и сожрать. То обстоятельство, что никто из наших современников, а также и современников наших бабушек, прабабушек и так далее до бог знает какого колена не встречался с этими существами непосредственно, не сталкивался, так сказать, нос к носу, нисколько не мешает устойчивости отрицательных ассоциаций, возникающих у большинства из нас при слове «неандерталец». Часто это слово используют просто как ругательство, желая указать на невежество или ограниченность умственных способностей того, кого так называют, либо же на невоспитанность человека, отсутствие у него каких бы то ни было моральных устоев.

Традиция такого отношения была заложена уже вскоре после открытия в гроте Фельдгофер. На первых изображениях неандертальцев, принадлежат ли они художникам, полагавшимся в основном на свое воображение, или ученым, старавшимся особо не отрываться от анатомических реалий, перед нами предстают одинаково непривлекательные существа, в облике которых так мало человеческого (рис. 3; 4). Одного взгляда на любой из этих «портретов» достаточно, чтобы пропало всякое желание познакомиться с прототипом лично, а уж о возможности встречи с монстром вроде того, что изображен на рисунке 4, где-нибудь в темном переулке и думать не хочется.

Рис. 3. Согнутые в коленях ноги, сутулая спина, кривая шея: все не как у людей! Набросок фигуры неандертальца из Спи, сделанный бельгийским геологом М. Лоэ вскоре после открытия в этой пещере двух почти целых скелетов (1886 г.) и предвосхищающий ошибки М. Буля (ср. с рис. 4).

Рис. 4. Таким изобразил в 1909 г. обладателя скелета из Ля Шапелль-о-Сен художник Франтишек Купка, рукой которого «водил» французский антрополог Марселин Буль, считавший, что неандертальцы — тупиковая ветвь эволюции.

«Волосатый и страшный, с большим, подобным маске, лицом, массивными надбровьями, и без малейшего намека на лоб, сжимающий огромный камень и двигающийся как бабуин, выдвинув голову вперед, вместо того, чтобы держать ее по-человечески прямо, он, вероятно, вселял при встрече ужас в наших предков», — пугает читателя Уэллс в другом своем «антинеандертальском» произведении — рассказе «Люди-нелюди»[4] (1921). Этот словесный портрет явно списан с рисунка художника Ф. Купки (рис. 4), вдохновителем и консультантом которого был знаменитый французский антрополог М. Буль. В таком же примерно духе большинство людей представляет себе неандертальцев и сейчас. Их образы в художественной литературе и в кинофильмах тоже, как правило, весьма звероподобны.[5]

Тем не менее, если оставить расхожие штампы и обратиться к фактам, то выяснится, что столь часто приписываемая неандертальцам «монструозность» не просто изрядно преувеличена, она — целиком и полностью плод фантазии, вымысел, не имеющий под собой сколько-нибудь серьезных фактических оснований. Это миф, возникший, во-первых, вследствие присущего образованным людям Нового времени (эпохи прогресса, эпохи, не знавшей ни мировых войн, ни теории относительности) взгляда на самих себя как на высшую стадию и цель развития и нежелания делить место на пьедестале эволюции (или творения) с кем-либо еще, а во-вторых, в результате ряда ошибочных выводов об анатомии и поведении неандертальцев, сделанных известными учеными конца XIX — начала XX веков при изучении ископаемых находок. Особенно большую роль в формировании этого мифа сыграл Марселин Буль — классик палеоантропологии, исследователь, заложивший изрядную часть фундамента этой науки и пользовавшийся огромным авторитетом среди коллег во Франции и других странах.

В книге, озаглавленной «Ископаемый человек из ля Шапелль-о-Сен» и опубликованной в трех номерах французского ежегодника «Анналы палеонтологии», выходивших с 1911 по 1913 г., Буль подробно описал и проанализировал кости, найденные в пещере Ля Шапелль в 1908 г. Эта работа оказала большое влияние на несколько поколений антропологов, а созданный Булем образ неандертальца — недоразвитого троглодита с сутулой спиной, полусогнутыми коленями и кривой шеей (рис. 4) — прочно укоренился в массовой культуре и в сознании широкой публики. Таким этот образ, как уже говорилось, остается, в общем-то, и по сей день, несмотря на то, что за сто лет, миновавших со времени открытия и публикации шапелль- ского скелета, появилось множество фактов, свидетельствующих о том, что и в анатомическом, и в культурном плане неандертальцы уже очень далеко ушли от приписываемого им животного состояния, а кое в чем, возможно, даже превосходили современных им гомо сапиенс.

Изучая шапелльский скелет, Буль мимоходом отметил на костях признаки остеоартрита, но не придал им особого значения. Понадобилось почти полвека, чтобы это упущение было исправлено, причем большую роль здесь сыграла простая случайность. В 1955 г. французский геолог и палеонтолог Камиль Арамбур, сам страдавший артритом, опубликовал рентгеновский снимок собственного позвоночного столба, сравнив его с ша- пелльским и продемонстрировав их сходство. Тем самым он поставил под сомнение вывод Буля о врожденной сутулости неандертальцев и их неспособности ходить так, как ходят современные люди. Идею Арамбура вскоре подхватили и развили другие исследователи, убедительно доказавшие, что «обезьяноподобная» осанка и походка шапелльца есть исключительно следствие его пожилого возраста, усугубленного тяжелой формой артрита, а вовсе не общевидовой признак.

Сегодня мы знаем, что неандертальцы были похожи на нас не только осанкой, но и по многим другим важным анатомическим характеристикам — строению ступни, кисти, объему мозга и т. д. В то же время мало кто станет спорить и с тем, что многими своими чертами они все же отличались от гомо сапи- енс. Попробуем выяснить, как же они выглядели на самом деле и в чем именно заключалось своеобразие их облика по сравнению с современными людьми.

Из всех черт, приписываемых неандертальцам авторами их ранних «портретов» — идет ли речь о словесных описаниях или о рисунках — самой отталкивающей является, пожалуй, волосатость. Густая шерсть, покрывающая все тело — это именно тот внешний признак, который более, чем что-либо другое, заставляет воспринимать изображаемое существо скорее как животное, чем как человека. Были ли неандертальцы действительно покрыты шерстью? Вряд ли. То есть полностью такую возможность исключать нельзя, поскольку ни ископаемых, ни иных материалов, которые позволяли бы с абсолютной уверенностью, окончательно и бесповоротно решить этот вопрос, пока нет, но косвенные данные свидетельствуют все же в пользу отрицательного ответа.

Большинство антропологов считает, что наши предки лишились шерсти на теле не менее полутора миллионов лет назад, т. е. задолго до появления неандертальцев. Помимо весьма зыбких теоретических построений,[6] это мнение базируется и на некоторых фактах. Так, судя по генетическим данным, как минимум 1,2 млн. лет назад люди, жившие тогда еще исключительно в тропиках и субтропиках, уже обзавелись черной кожей, а кожа такого окраса могла им понадобиться лишь в том случае, если была ничем не защищена от солнечного ультрафиолета (Rogers et al. 2004). У большинства млекопитающих кожа под мехом светлая. Есть еще данные по генетике вшей, которые указывают на то, что эти бедные букашки лишились значительной части своей мохнатой территории на теле гоминид примерно 3 млн. лет назад. Словом, похоже, что насчет «густой» неандертальской шерсти Уэллс, Купка (см. рис. 4) и «иже с ними» несколько погорячились. Впрочем, в любом случае речь идет о чисто внешней особенности, меняющей лишь облик человека, но не связанной с его интеллектом. И в историческое время жили (и живут) люди с густым волосяным покровом на теле и лице (в медицине этот феномен известен как синдром семьи Амбрас), совершенно полноценные во всех отношениях.(убедительного объяснения причин утраты людьми сплошного волосяного покрова до сих пор не найдено. Наиболее популярная теория, согласно которой это произошло вследствие перехода к активной охоте в условиях жарких африканских саванн, когда шерсть стала помехой эффективной терморегуляции (попросту говоря, чтобы остыть, надо потеть, а чтобы потеть, надо избавиться от шерсти), может быть, в целом и верна, но многие вопросы она оставляет без ответа.)