За холмом (СИ) - Шишкин Дмитрий - Страница 16

– А обкрадывали?

– Я не знаю, я тогда был слишком мал. Может, и обкрадывали, но свет в домах и на улицах был.

– Ясненько, что дело тёмненько, – впервые пошутил мальчик и сам же заливисто рассмеялся. – Так моя бабушка постоянно говорит.

– Это точно. В общем, в итоге бои дошли до тех мест на Крайнем Западе, и электростанцию, и завод, и всё оборудование на нефтяном месторождении взорвали тоже, но уже сами оборонявшиеся, когда поняли, что проигрывают.

– И тогда пропало навсегда у вас электричество, не смогли починить?

– Да, тогда уже не было у нас таких специалистов, повыгоняли да поубивали. Но свет, тем не менее, ещё какое-то время был. Правда, уже мало было электричества, хватало только на жизненно важные объекты. У подножия холма (это была территория того самого союзного городка, который отсюда видно) стояла резервная дизельная мини-электростанция размером с большой сундук. В домах и на улицах свет пропал. Но эти громкоговорители работали. Они нужны были для предупреждения жителей об атаках врагов.

– И? И что потом?

– Ну ты же сам видишь, – пастух махнул рукой в направлении обугленных развалин.

– Почему вы начали войну? – мальчик насупился, словно обвиняя этого конкретного старика, а в голосе послышались прокурорские нотки.

– Овца всему виной.

– Овца-а-а? – протянул он и сморщил лицо.

– Пойдём-ка в дом, я дам тебе нарядную одежду, праздник же. Потом погуляем по городу. В центр ходить не будем, там тебе проходу не дадут, да и меня отругают, что тебя на общее обозрение вывел. У нас тут, на окраине, площадь есть. Ну как площадь – пустырь. Там раньше были дома врагов народа, их снесли и землю посыпали солью, чтобы ничего не росло. Там у нас, жителей хибар, свои праздники.

– Нет, расскажи сначала про овцу! – заупрямился малец.

– Хорошо, я расскажу. Ты будешь одеваться, а я буду рассказывать.

Мальчику достались красные шаровары и ярко-синяя футболка. Она выглядела вполне современно, была новая и сшита аккуратно, как на фабрике. Он натянул праздничную одежду на себя в считаные мгновения, сел напротив старика, который, похоже, и не собирался менять свою, похожую на пижаму, домотканую одежду, и требовательно на него уставился.

– Давным-давно у нас в городке пропала овца… – дед задумался, потом замотал головой из стороны в сторону, – нет, я не так начинаю. Придётся всё же рассказать тебе с самого начала, как я пытался вчера.

Мальчик согласно кивнул. Пастух поднялся, взял его за руку, и они вышли на улицу.

– Пойдём гулять, по пути расскажу. Иди рядом со мной, ни к кому особого внимания не проявляй – люди у нас диковатые, откровенно говоря. Они будут все на тебя глазеть. А общаться с ними тебе нежелательно, у всех на виду, по крайней мере. Хотя ты и так не сможешь – вы же друг друга не поймёте.

Мальчик опять кивнул, а пастух хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ох же я старый идиот! Совсем забыл! – и скрылся в доме.

Через пару минут он появился с двумя голубыми флажками в руках, один протянул гостю. Мальчик сделал шаг назад и спрятал руки за спину.

– Я же тебе сказал, я не маленький! – он критически окинул старика с ног до головы, задержал взгляд на этих флажках в его руке. – Да и ты. Особенно ты по-дурацки смотришься.

Старик широко улыбнулся. Давно он так не улыбался, мальчик добавил радости в его жизнь.

– Глядя на тебя, я вспоминаю своё детство, спасибо тебе! Мне так же тяжело было принимать местные порядки, особенно учитывая, что родители мои были весьма образованны и помнили ещё прежнюю жизнь… – на глаза старика навернулись слёзы, но он продолжал улыбаться. – Но взять флажок тебе придётся. В праздник у нас все должны ходить с флажками по улицам и даже дома, когда руки не заняты чем-то другим.

– Но почему? – упорствовал маленький диссидент.

– Потому что если человек без флажка, значит, он не разделяет общее счастье и достоин наказания. Что за наказание, никто не знает, но тех, кто выходил на улицу без флажка, больше не видели… Также не приветствуется нетрадиционный цвет флажков, мужчинам следует ходить с голубыми, а женщинам – с розовыми. С белыми флажками – символами чистоты – могут ходить только люди чистой крови, да и то не все, а те, кто состоит на государственной службе. Был у нас случай: один чудак вышел на улицу с чёрным флажком – его отправили лечиться в психиатрическую клинику, поскольку только умалишённый мог выйти с чёрным флажком, это ведь так глупо, когда все ходят с голубыми, розовыми и белыми.

– У вас есть психушка?

– В каждом уважающем себя государстве должна быть психлечебница. Иначе люди, которые думают не так, как все, перестанут уважать это государство, и, значит, оно уже перестанет быть уважаемым. И это инакомыслие может быть заразным. Тут, видишь ли, в чём дело: нормальность – это состояние большинства. То есть если ты в чём-то от большинства отличаешься, то ты уже ненормальный.

– Но вот ты, например, очень тут от большинства отличаешься…

– А меня и пытались пару раз в психлечебницу упечь.

– Ого! И как же тебе удалось оттуда выбраться?

– Люди заступались каждый раз. Многие ещё меня уважают, а кто-то и боится.

– Боятся? Тебя? – мальчик был шокирован.

– Да, так тоже бывает. Если человек непонятен, это вызывает опасения. Но грань между тем, чтобы от тебя захотели раз и навсегда избавиться, и тем, чтобы тебя решили от греха подальше вообще не трогать, очень тонкая. Здесь должна быть ещё некоторая неразрешимая загадка.

– Тайна?

– Да, тайна, легенда, которая бы пугала.

– Расскажи мне!

– Перестань меня путать! – рассмеялся пастух, вручая мальчику злосчастный флажок. – Мне уже много лет, и я не могу так хорошо помнить нить разговора, как ты. Об этом я расскажу тебе позже, а пока давай остановимся на нашей истории.

– Давай! – радостно согласился мальчик, успев выторговать себе ещё и новый рассказ на будущее. Помахивая флажком, он шагнул навстречу празднику вслед за стариком. – Ты остановился на овце.

– Да… овца… – дед мгновенно почернел лицом. – Овца была потом. А сначала здесь был почти рай. У нас жило много разных племён, это была густонаселённая и процветающая долина. Тут очень хороший климат: холмы защищают от всех ветров и воды достаточно, потому что мы в низине. Кроме того, в районе холмов много полезных ископаемых. Они и заинтересовали пришельцев, так мы называем таких, как ты, людей из далёких стран. Пришельцы принесли много нового, и всё это новое было на непонятном нам языке, мы его выучили и стали в целом ничем пришельцам не уступать. Вообще, сейчас о них мало уже кто помнит. Да и память так устроена, что объективной картины не даёт: кто-то запомнил в основном только хорошее, как мои родители, например. Они хотели видеть лучшее и передали эти воспоминания мне. А вот большинство людей запомнили о пришельцах только плохое: несправедливость, обиды, неравенство…

– Почему запомнили плохое?

– Это поощряется. Новым властям выгодно, чтобы в бедах винили кого-то из прошлого и кого-то издалека – тех, кто не сможет ответить на обвинения. Пришельцев нет много десятилетий, но до сих пор можно свалить все беды на них. Мы могли воспитать несколько поколений учителей, врачей, инженеров. Мы могли построить новую справедливую и живущую в достатке страну. Но у нас рушится всё с каждым днём сильнее. Это рождает в людях уныние и злость. И надо эти негативные чувства на кого-то перенаправить. В бедных районах нет ни водопровода, ни канализации, ни нормальных дорог, я уже молчу про электричество, которого нет повсеместно. Кто виноват? Пришельцы! Это они так задумали много-много лет назад, и никому не под силу это изменить…

Мальчик понимающе улыбнулся.

– Ну и потому, – продолжил старик, – что плохое лучше помнится. У нас в стране есть художник, который пишет историю кровью – в буквальном смысле. Он так и говорит: «История пишется только кровью». И, в общем, он прав.

– И при чём тут овца?

– У кого-то из наших украли овцу. На краю этого города. А рядом было поселение пришельцев. Они любили селиться рядом и дома строили так, как на их родине: я думаю, им было жутко печально, что они живут так далеко от родины. Вот они и пытались сделать такую маленькую свою родину на нашей земле. Но никто в обиде не был, они очень много для нас сделали: у нас появились школы, электричество, машины, медицинские клиники, красивая одежда, университет… – пастух вдруг улыбнулся воспоминаниям, причём не своим собственным, а переданным ему родителями. – И вот в том районе пропала овца.