Я выбираю свободу - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 30

Я была уверена, что Ир — моя половина. Да и как было в этом усомниться, если мы ощущали друг друга на расстоянии и знали, что чувствует другой? Ребята подтрунивали над ним и смеялись, мол — воспитал себе невесту. А он только улыбался многозначительно и в очередной раз привлекал меня к себе для поцелуя.

Не знаю, что нашел во мне он, знавший меня не только взрослой и разумной, но и глупой самонадеянной девчонкой. Со мной-то все было просто: я не понимала, как его можно не любить. Его шальная улыбка заставляла идти за ним куда угодно не только меня. Настолько сокрушительного обаяния я не встречала никогда. Даже мой отец, уж насколько был образцом настоящего мужчины и правителя, не мог похвастаться таким умением повести за собой. Порой мне казалось, что ироничная улыбка и насмешливый взгляд Ира способствовали воплощению их — точнее, нашей мечты в куда большей степени, чем слова, идеи и устремления.

Мы хотели пожениться, когда закончится война, и в этом был смысл. Какая уж тут семейная жизнь, если виделись мы в лучшем случае раз в неделю, а порой — не виделись месяцами! Только вот я дожила до конца войны, а он — нет.

Когда его не стало, я почувствовала это задолго до того, как пришла информация. Только не поняла, откуда эта пустота в груди, откуда ощущение, будто я смотрю на мир сквозь мутное стекло. Когда все подтвердилось… насколько я поняла, Валлендор с другими попросту боялись мне сказать, но это и не понадобилось. Я сама догадалась, достаточно было просто взглянуть им в глаза.

Не знаю, почему я не ушла за ним. Может, остановил прочно укоренившийся внутри страх смерти? Но почти год с того момента, как его не стало, я провела за тем же мутным стеклом — практически не ощущая, почти не живя. Я улыбалась, помогала окружающим, исполняла обязанности целителя в госпитале — на передовую друзья меня попросту не пустили, а сил настоять не осталось. По-хорошему, они были совершенно правы: ладно себя, но в том своем состоянии я могла подвести окружающих, а так рисковать глупо.

Понять, почему все вдруг изменилось, я тоже не могла. Единственной здравой мыслью было предположение, что дело в ритуале, что боги решили меня пожалеть и помочь. Одно только смущало в этом предположении: улучшение наступило чуть раньше. А ритуал, кажется, просто ускорил процесс, встряхнул меня или вовсе вытряхнул из кокона, которым я успела себя окутать. Что послужило первым импульсом, оставалось пока неясным.

— Тилль! — радостно поприветствовал меня Колос буквально у входа в госпиталь. Целитель стоял в фойе, возвышаясь над группой студентов, а между теми, внося элемент безумия и сумятицы, носилось не то пятеро, не то шестеро радостно визжащих детей. — Привет, как же я рад тебя видеть!

— Чую подвох, привет, — проговорила, подходя ближе. Дети, обнаружив новое интересное лицо, дружно ринулись ко мне, норовя обнять и напроситься на ласку. — Что за бедлам?

— Тилль, выручай, Дробра приболела. Ничего серьезного, но ее балбесов решительно некуда пристроить. Я бы и сам с ними посидел, но уследить одновременно и за ними, и за студентами, и за…

— Я тебя поняла, — со смехом оборвала его, с удовольствием ероша лохматые макушки. — Пригляжу, конечно. Мы к морю пойдем, пособираем ракушки, как раз запасы порошка почти кончились, кое-какие травы поищем, и вообще постараемся провести время с пользой. А, молодежь? К морю пойдем?

Дети радостно загомонили, Николай благодарно улыбнулся, и я, завернув со всем выводком в кладовку за кое-какими нужными мелочами, вышла обратно под яркое солнце.

Так получилось, что за время войны при госпитале вырос небольшой сиротский приют. Дети из разных семей, разных возрастов, разных видов, но с одинаковыми судьбами. Почему-то детишкам часто везет выжить там, где взрослые погибают. Боги берегут?

В группе, опекаемой пожилой одинокой гномкой Дроброй, была одна человеческая девочка, осиротевшая совсем крошкой, и пятеро эльфов, из которых четверо — мальчишки. Девочек я взяла за руки, мальчишки с гордостью приняли на себя миссию «охраны и защиты слабых», и мы дружно двинулись к берегу, жизнерадостно болтая о какой-то ерунде. Дети делились собственными наблюдениями, проблемами и мыслями, я — рассказывала какие-то полусказочные истории, и всем стало хорошо.

Детей я действительно любила и рядом с ними оживала даже тогда, когда ничто больше меня не трогало. Каждый раз я с тоской и болью вспоминала Ира, остро сожалея, что боги за десять лет так и не подарили нам этого счастья. И винила в этом себя, вспоминая ничем не подтвержденные слухи, что интенсивные занятия магией смерти приводят к бесплодию.

Сейчас привычная горечь попыталась подняться в душе, но детский смех и пахнущий морской солью ветер быстро прогнал ее прочь.

— Ой, Тилль, а что это он делает? Танцует, да? — затеребила мою руку Альвиир, Виля — эльфийка из диких, когда мы уже подходили к морю. Я не сразу сообразила, о чем речь: вперед я не смотрела, больше сосредоточилась на мальчишках, носящихся вокруг, а для этого требовалось вертеть головой на все триста шестьдесят градусов.

— Кто, Виль? — уточнила, обшаривая взглядом широкий полукруглый пляж, выступивший из-за скал, между которыми мы пробрались в лагуну. Море в порту почти всегда оставалось спокойным, и найти на берегу что-то интересное получалось редко, а здесь волны с шелестом набегали на мелкий песок и часто оставляли на нем забавные диковинки. Собственно, звонкое девичье «а вот он» можно было пропустить мимо ушей, потому что на объект интереса я наткнулась почти сразу.

На пляже обнаружился Фель. Спрашивается, неужели кто-то из нас не мог выбрать другое место для прогулки? Или опять боги дурачатся?

Впрочем, понять, что именно он делал и что так заинтересовало Вилю, я не успела — маг заметил наше появление и замер. Нас разделяло метров тридцать песчаного пляжа с раскиданными по нему некрупными обломками скал, так что не увидеть друг друга оказалось сложно. Мои подопечные насторожились, кто-то из мальчишек решительно встал передо мной в явном намерении защитить, а я замерла, не зная, что предпринять. С одной стороны, зачем мешать его уединению, провоцировать конфликт, да и вообще лишний раз пересекаться? Но с другой — поспешное отступление в моем случае будет похоже на бегство, а пляж большой и прекрасно может вместить всех желающих.

Повисшую паузу нарушило непонятное шевеление у ближайшего к Бельфенору камня, из-за которого вдруг выскочил светловолосый мальчишка-эльф, по виду не старше моих подопечных, и метнулся к светлому. Я инстинктивно качнулась вперед, намереваясь окликнуть его и предостеречь от глупостей, но мальчик повел себя неожиданно. Вместо того чтобы бросаться на светлого с кулаками, он прижался к боку мужчины, затравленно глядя на нас. Федь успокаивающим жестом положил ладонь на лохматую макушку, а я решительно двинулась к этой парочке. Мальчик мне совершенно определенно был незнаком, и в этом стоило разобраться.

Бельфенор из корней Серебряного Дуба

Прогулка по окрестностям отчасти примирила меня с действительностью. Стоило городу исчезнуть из поля зрения, а ногам ступить с обработанного камня брусчатки на мелкий песок, и я понял, что здешняя природа тоже мне отвечает. Местные сосны с длинными мягкими иглами, развесистые пальмы и яркие рододендроны все равно отзывались на призыв, шелестели на легком ветру и источали изумительные ароматы. Даже ковер из низкорослой колючки, по виду совсем сухой, на самом деле оказался переполнен силой. И пусть местные пронизанные и прогретые солнцем растительные жители отличались от густых тенистых лесов родной земли, но они были готовы их заменить. Правда, не сейчас; сейчас жаркое солнце сморило всю зелень, и та отзывалась неохотно, вяло.

Связь эльфов с живой природой, с растениями, это не магия, как полагают другие виды. То есть мы связаны через магические поля, но это не чары, это… как дыхание. Чтобы жить, нужно дышать — это работает со всеми видами. А Перворожденным нужно чувствовать рядом отклик неторопливой размеренной жизни растений.