Я выбираю свободу - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 34

— А отчего умер сын? — тихо уточнила я.

— Знаешь, Тилль, давай-ка ты будешь удовлетворять свое любопытство где-нибудь в других местах, ладно?

— Ты же никогда не считал зазорным распространяться на подобные темы? — недовольно огрызнулась я. Правда, злилась все больше не на него, а на себя.

— И сейчас не считаю. Только я жить хочу, а насколько щепетилен в подобных вопросах Фель, я знаю. Если он двинул мне в морду за вопросы о в общем-то совершенно посторонней женщине, то за такие вот подробности может и убить. И я сейчас совершенно серьезен. Очень я тебе не рекомендую в это лезть, от всей души. Нет, тебя-то он вряд ли убьет, но… в общем, не рекомендую. Неужели он тебе настолько понравился? — с иронией уточнил Мельхиор.

— Да, ты нрав, извини, не стоило потакать своему любопытству, — глубоко вздохнула я, игнорируя последний вопрос. — Глупо получилось, я… не ожидала, что там все вот так. Просто мы нашли мальчишку-светлого, ты его видел, и Фель очень странно к нему отнесся. Я подумала, может, у него семья осталась там, на родине, а оно… вот так. Извини. Я пойду.

— Ну-ну. Иди, — кивнул он, провожая меня взглядом. Не насмешливым и ехидным, как обычно, а очень пристальным и понимающим. Будто на несколько мгновений из-под маски балбеса и охламона выглянул настоящий Мельхиор. Это было… неприятно.

Я медленно двинулась по коридору, не спеша догонять ушедших вперед мужчин и пытаясь взять себя в руки. А это было сложно, очень сложно. Самое страшное проклятие, которым может покарать судьба — это проклятие родителям пережить своих детей. Жутко представить, что чувствовал этот светлый, жутко поставить себя на его место и даже в мыслях, даже на мгновение пропустить эти чувства через себя. Жутко становилось всегда, когда рядом кто-то умирал, оставляя родных одинокими, но сейчас этот ужас оказался особенно пронзительным. Наверное, потому, что война уже кончилась и я успела отвыкнуть от постоянных смертей вокруг, излечиться от того морального отупения, которым разум отгораживался от чужой боли.

Сразу стало понятно и болезненное отношение Бельфенора к этому чужому мальчишке, и та застарелая мучительная горечь, которую я мимолетно уловила во время ритуала. Горечь вины. Любой родитель, провожая дитя за Грань, винит в этом себя, и не важно, существовал ли на самом деле шанс что-то изменить или нет.

Я не представляла, как теперь смогу смотреть в глаза Фелю и не думать об этом, не вспоминать о, должно быть, застарелой, зарубцевавшейся уже ране, растревоженной сейчас мальчишкой, наверное, очень похожим на того, другого, которого больше нет.

Увы, путь оказался недолгим, и окончательно успокоиться на том отрезке коридора, что разделял неизвестный кабинет и нужную переговорную, не сумела. Да что там — окончательно, мне не удалось даже толком справиться со вставшим в горле комом, отдающимся острой болью за грудиной.

По счастью, к моменту моего прибытия пространственник уже все наладил и ждал ответа с другой стороны. Кажется, дедушка Инталора был отнюдь не бедным эльфом и вполне мог себе позволить штатное связное устройство. Такие приборы, способные работать без участия мага, придумали уже во время войны, но ввиду громоздкости и дороговизны широкого распространения они не получили, хотя маги всего мира активно бились над проблемой упрощения и уменьшения конструкции.

Небольшая круглая линза портала отразила сидящего в глубоком кресле с резными подлокотниками мужчину. Очень резкие острые черты лица его сложно было назвать идеальными или даже гармоничными, но зато они запоминались и привлекали внимание. Светлые, пронзительно-ледяные глаза сильного менталиста с приподнятыми и чуть оттянутыми к вискам уголками производили тревожное, тяжелое впечатление, как будто глаза статуи.

Интересно, почему мне последнее время то и дело попадаются маги исключительной силы вместо нормальных разумных существ?

— Светлого дня, эль… — формально и с явно звучащим в голосе уважением начал Бельфенор, но собеседник оборвал его движением ладони.

— Не надо формальностей. Счастлив видеть тебя в добром здравии, пусть и в подобной обстановке. — Взгляд его красноречиво обвел доступное пространство, в которое попали облезлая стена, покосившийся шкаф и потертое кресло. Комната убранством напоминала кабинет, Фель сидел во главе стола, а мы все — вдоль другого стола, приставленного ножкой буквы «Т», так что, кроме светлого, чужак никого заметить не мог, а мы могли рассматривать его чуть искаженное изображение с обратной стороны линзы. Законы оптики здесь соблюдались лишь отчасти, а линзой это окно называлось в основном за внешнее сходство. — Что-то случилось, Бельфенор?

— Случилось, но, для разнообразия, хорошее, — чуть улыбнулся тот. — Я с приятными новостями, эль Алтор. Нашелся ваш внук, Инталор. Подойди, пожалуйста. — Фель бросил взгляд в нашу сторону. Мальчишка резко поднялся с места с выражением отчаянной решимости на лице, но тут же оробел и недолгий путь проделал уже гораздо менее уверенно. Немного расслабился, только когда остановился рядом с сидящим в кресле огневиком, который ободряюще сжал его плечо.

Эль Алтор впился в лицо мальчика жадным, пристальным взглядом, а тот ответил настороженным опасливым любопытством и недоверием. Немая сцена длилась невыносимо долго, и если бы не побелевшие костяшки пальцев, сжавшихся па резных подлокотниках кресла, можно было бы предположить, что светлый спит с открытыми глазами.

— Здравствуйте, эль Алтор, — первым неуверенно подал голос мальчик, и его собеседник вздрогнул, будто очнувшись.

— Здравствуй, мальчик мой, — надломленным голосом проговорил он. — Ты… так похож на своего отца, — тихо добавил светлый. Пару раз быстро моргнул и на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь побороть подступившие слезы.

— Почему вы плачете? Светлые же не плачут! — упрямо нахмурился Инталор, а его дедушка улыбнулся легко и иронично, утирая костяшками пальцев все-таки сбежавшую по щеке предательскую каплю.

— Плачут, малыш. Все плачут, но не всем хватает мужества в этом признаться. Фель, я… в долгу перед тобой. — Взгляд серых глаз метнулся к лицу светлого, выглядевшего сейчас гораздо более бледным и осунувшимся, чем после ритуала. Впрочем, о причинах этого я уже догадывалась. — Ты принес мне новость, о которой я и мечтать не смел. Если я когда-нибудь хоть чем-то смогу тебя отблагодарить…

— Не стоит, эль Алтор. — Бельфенор качнул головой. — Ваш внук сам меня нашел, я просто выступил посредником. Помочь ребенку отыскать родных — долг любого взрослого, а мне это, ко всему прочему, ничего не стоило.

— И все равно, пусть боги будут к тебе милостивы, мальчик. — Эльф низко склонил голову. — И пусть за все потери тебе воздастся сторицей. Боги никогда не отнимают что-то, не оставляя ничего взамен; я сейчас понимаю это как никто другой.

— Если только не хотят преподать урок, — с горькой усмешкой откликнулся стихийник.

— Тогда надо усвоить этот урок, — спокойно возразил Алтор. — И когда ты его усвоишь, сделаешь выводы и шаг в нужном направлении, не проявляя трусости и не сбегая за Грань при малейшем признаке трудностей, получишь награду.

— Видимо, я на редкость труслив или непроходимо туп, — рассмеялся в ответ Бельфенор, сбрасывая оцепенение и, кажется, беря себя в руки. — Ладно, довольно обо мне, нужно придумать, как доставить мальчика к вам.

— Я выбью разрешение на портал, — убежденно кивнул менталист, потом настороженно нахмурился. — Если, конечно, на это согласится отправляющая сторона. Я, увы, далек от политики и не знаю, кто там сейчас всем заправляет, но… Фель, я готов отдать за него что угодно, вплоть до собственной жизни, если это понадобится.

— Оставьте свою жизнь для воспитания внука, — высказалась я. Получилось неожиданно резко и даже зло, а маг нахмурился, не понимая, откуда идет голос: звуки портал, в отличие от изображения, передавал все. — Не стоит называть нас бездушными зверями.

— Кто это? — вопросительно уставился на огневика эль Алтор. Тот в ответ как-то странно усмехнулся, бросив на меня задумчивый взгляд.