Я выбираю свободу - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 36

Вот только я здорово сомневалась, что это получится.

За этими мыслями я не заметила, как мы вошли в почти уже родной для меня холл госпиталя. Здесь, как обычно, царила деловитая суета, на этот раз — почти шумная: Колос зычным голосом собирал студентов.

— Не может быть, — вдруг растерянно проговорил Бельфенор, замерев едва не на пороге. — Риль! — окликнул он кого-то. Его взгляд был настолько ошарашенным и растерянным, будто он увидел призрак. Правда, понять, куда именно Фель смотрел, я не смогла, а через мгновение шокированное выражение из глаз ушло, уступив место раздражению, а брови тяжело нахмурились.

— Что случилось? — все же уточнила я, не надеясь на ответ, и вновь окинула взглядом присутствующих. В нашу сторону, кажется, никто не смотрел, и на оклик никто не отреагировал.

— Обознался, — поморщившись, отмахнулся светлый. — Куда нам дальше?

— Да, действительно, пойдем, — опомнилась и я.

Бельфенор из корней Серебряного Дуба

О портале договориться удалось, но — через несколько дней, и после разговора с эль Алтором само собой получилось, что его внук перешел под мою опеку. Контактировать с местными детьми он отказывался категорически, взрослых дичился. Причем не только местных и Таналиора, вообще мало кому нравящегося с первого взгляда, но и бывших стражей Владыки, отнесшихся к мальчику с теплотой и пониманием. Инталор с удовольствием общался со мной, весьма благосклонно реагировал на Тилль, и… все.

Очевидно, что о каких-то сознательных политических убеждениях речи быть не могло. Он даже толком не понимал, чем светлые, кроме имен, отличаются от диких, а от инородцев шарахался точно так же, как от посторонних эльфов. Да и в принципе очень смутно понимал, что такое «разные виды», эльфов путал с людьми и даже с гномами, уверенно отличал по зеленой шкуре только орков. Вид гриза вовсе поверг его в настоящий ужас: блохастые ассоциировались у мальчишки с обыкновенными дикими животными и будили стремление сбежать подальше и спрятаться повыше. Или, вернее, вцепиться в меня так крепко, что я уже готов был проститься с парой пальцев и куском штанины.

Стало очевидно, что годы дикой жизни наложили серьезный отпечаток на детскую психику. Казалось странным, что мальчик не забыл речь и вообще сохранил, на первый взгляд, нормальный разум, и единственное разумное объяснение состояло в том, что он все-таки регулярно наблюдал за местными. К взрослым, может, и опасался выйти, но сверстников точно слушал. Иначе чем еще объяснить достаточно специфический лексикон?

В общем, оставалось только порадоваться, что эль Алтор — сильный и опытный менталист. Уж если кто-то сумеет разобраться в проблемах этого ребенка, то именно он.

А пока Инталор ходил за мной хвостом. Кажется, думал, что, если на мгновение отвлечется, вновь окажется в полном одиночестве. Сложно упрекнуть его за этот страх, объяснений он не понимал — или не хотел понимать, а настаивать или прибегать к каким-то уловкам я не стал. Лучше доверить это профессионалу, а особенных неудобств мальчишка не доставлял: когда я находился в его поле зрения, вел себя совершенно спокойно и адекватно.

Вечером мы шли к морю ловить рыбу и по дороге встречали Тилль. Не знаю, какими резонами она руководствовалась — назвать это совпадением было сложно, но всякий раз целительница присоединялась к нам. Пока я нырял, она сидела на берегу с Инталором, который боялся заходить в воду глубже чем по колено. Наверное, просто сочувствовала мальчишке и искренне хотела принять участие в его судьбе. Мы с ней почти не разговаривали, обменивались какими-то малозначительными фразами, слушали рассказы друг друга, предназначенные для детских ушей, и… пожалуй, все.

Не хотелось об этом думать, но ее присутствие рядом даже вот в такой странной форме очень мне нравилось. Было приятно наблюдать за ней, за ее движениями, за сменой выражений на очень живом лице, слушать голос, рассказывающий давно забытые легенды и сказки, звенящий смех.

Думать не хотелось, но не думать не получалось. Вызванные совместной ночью эмоции немного сгладились, меня уже не накрывало такой волной желания от одного только присутствия эльфийки. Хотя взгляд продолжал цепляться за нее и искать знакомую фигурку в толпе тогда, когда она находилась далеко. Это злило. В основном потому, что я ничего не мог с этим поделать и уже вполне ясно осознавал: меня к ней тянет, тянет сильно и почти непреодолимо. Вдаваться в подробности и выяснять, причиной тому чистая физиология или есть что-то еще, не хотелось, но, опять же, запретить себе думать я не мог, и отвлечься получалось далеко не сразу и не всегда.

За этими мелкими сиюминутными переживаниями я постоянно забывал, что где-то рядом темный эльф упорно ищет убийцу Владыки, и, судя по выражению лица Мельхиора, дело пока не спешило заходить в тупик.

В общем-то, закономерно, что постоянные мысли о черноволосой светлой привели к тому, что она мне приснилась. И сложно было удивляться крайне непристойному характеру сна, от которого я очнулся среди ночи в крайне взмыленном и, пожалуй, жалком состоянии. Растерянность и липкий сладкий дурман сменились жгучей злостью, и чтобы не потерять под влиянием эмоций контроль над стихией, я сначала загнал себя в ледяной душ, а потом до рассвета сгонял семь потов в тренировочном зале, под который стражи приспособили бывший зал приемов.

Стало совершенно ясно, что дольше так продолжаться не может, пришла пора прекратить собственную агонию. Одно утешало: сегодня вечером должен был прибыть эль Алтор и забрать внука, значит, видеть Тилль так часто я перестану. А перестану видеть — глядишь, и вовсе выкину из головы. Так что появления менталиста я ждал с надеждой, которую старательно прятал от мальчишки. Я, конечно, тот еще психолог, но если Инталор примет эту надежду за радость избавления от его общества, вряд ли это пойдет ему на пользу и вряд ли это его обрадует.

Помимо непосредственно заинтересованных лиц, желающих посмотреть на работу портала набралось еще с десяток, погода не способствовала прогулкам: близился шторм, воздух пах электричеством, а с моря дул пронизывающий и обжигающе-ледяной, особенно на фоне недавней жары, ветер. Мы стояли вблизи портальной арки, а портальщики, зло поглядывая на собирающиеся тучи, спешно что-то перенастраивали, пытаясь обезопасить рискованный в таких погодных условиях переход. Ожидание затягивалось, любопытствующие в конце концов сдались перед дыханием непогоды и разошлись по домам.

Мне в коконе защитных чар и Инталору, которого я держал за руку, удары холода не были страшны, а вот стоявшая передо мной и чуть сбоку Тилль зябко ежилась, обхватив себя за плечи, и тревожно косилась на небо.

Чары можно растянуть и на нее, даже не прикасаясь. Сложно и затратно, но для моего резерва совсем не критично. Можно ограничиться простым прикосновением к руке, как я согревал Инталора. Но очень остро захотелось пойти на поводу у собственных желаний и воспользоваться возникшим поводом, поэтому я обхватил ее за талию, привлекая к себе. Прижал — да, излишне крепко, но слишком хотелось вновь почувствовать ее близость наяву. Целительница вздрогнула, напряглась, вцепилась обеими руками в мое предплечье — и замерла как пойманная мышь.

— Что ты делаешь?! — тихо прошипела она. — Пусти!

— Ты замерзла, я тебя грею, — так же тихо ответил ей на ухо, пытаясь взять себя в руки. Стоило дать слабину — и сразу захотелось большего. Не просто прижать, но скользнуть ладонью или вверх, к груди, или вниз, к бедрам. Зарыться лицом в волосы, от которых одуряюще пахло какими-то травами. Поймать губами так заманчиво выглядывающий между прядями волос заостренный кончик ушка, сейчас отчетливо алеющего. Последнее, впрочем, было вполне объяснимо: не почувствовать моей реакции на собственную близость она в таком положении не могла. Поэтому, наверное, и шипела так возмущенно:

— Инталора ты греешь почему-то совсем не так!