Очерки истории российской внешней разведки. Том 2 - Примаков Евгений Максимович - Страница 19

Но по дороге казаки разбежались, не захотели идти в чужие места, а у самого Маныча, возле небольшого хутора, настиг их какой-то отряд — то ли красные, то ли банда. Коней постреляли, полковника ранили в плечо. Все же ушли, до вечера отсиживались в перелеске, а ночью поплыли через Маныч. Хорунжий взял себе полковничье оружие. До середины уже доплыли, как полковник стал тонуть. Он пытался ухватиться за хорунжего, но тот вывернулся и ногой оттолкнул тонущего полковника. С тех пор Говорухин ничего не слышал о Назарове.

«Выплыл-таки трехжильный черт», — пробормотал хорунжий, услышав новость о том, что Назаров жив и хочет с ним встретиться.

Это было так некстати… Говорухин после гибели Назарова стал второй фигурой в белом подполье. Сначала он пытался после разгрома дойти до отряда Улагая — не дошел. Услышав, что и кубанский десант рассеян, вернулся на Дон. Здесь его нашел представитель подпольного штаба «Армии спасения России». Ростовская организация снабдила его деньгами, обещала повышение в чине в случае успеха намеченного на середину лета врангелевского десанта с Черного моря и провозглашения независимости Дона.

К весне Говорухин сумел поставить под свое начало в общей сложности тысячи полторы шашек. Всю силу вместе он не держал: кто в камышах, кто по хуторам. Однако, если потребовалось бы, за несколько часов мог собрать всех. Штаб, с которым он поддерживал постоянную связь, приказал не предпринимать пока мелких выступлений, а держать боевую силу наготове.

Хорунжему говорили, что в штабе его ценят и самому барону Врангелю доложено о его стараниях.

И вдруг этот Назаров! Тут он и запил.

Вскоре от Назарова, который возглавлял второй отряд мятежных казаков, прибыл к Говорухину представитель с предложением о встрече. После колебаний хорунжий пришел к выводу, что лучше будет от нее не уклоняться. Договорились встретиться на заброшенной мельнице. Когда Говорухин вошел туда, то буквально остолбенел: перед ним, широко расставив ноги на пропитавшейся мукой белой земле, стоял незнакомец.

Кто же скрывался под именем «полковника Назарова»? Это была тайна ростовских чекистов, умело использовавших лже-Назарова для разоружения казачьих отрядов.

Когда «полковник Назаров» прибыл в Ростов на якобы важное совещание руководителей подполья, он был арестован. На допросе ему предложили написать приказ — отряду сдать оружие, рядовым казакам разъехаться по домам, пройти в исполкомах регистрацию и мирно трудиться. Офицерам явиться с повинной в следственную комиссию. В случае отказа чекисты обещали рассказать казакам, кто он есть на самом деле.

— Кто же? — со страхом спросил арестованный.

Один из чекистов взял со стола синюю папку с бумагами и начал медленно читать. Из документов следовало, что год назад Назар Моисеев, царский городовой четвертой части города Царицына, убил на берегу Маныча раненого походного атамана Назарова, присвоил его документы и, пробравшись на Дон, обманным путем вошел в доверие к казачеству и стал командиром отряда мятежников. Поняв, что полностью разоблачен, арестованный принял предложение чекистов и написал приказ о капитуляции. Они же организовали встречу его с Говорухиным.

После этого С.М. Буденный встретился с представителями мятежных казаков в Ростове, а затем вместе с ними и сотрудником ЧК выехал в станицу, где собрались вышедшие из плавней казаки отряда Говорухина. Буденному удалось убедить казаков в бесперспективности дальнейшей борьбы и сложить оружие.

Одновременно в Ростове были проведены аресты боевиков «Армии спасения России». Так закончилась сложная чекистская операция по ликвидации белогвардейского подполья на юге России, грозившего поднять мятеж и вновь начать гражданскую войну.

Князь Ухтомский был приговорен к высшей мере наказания. Президиум ВЦИК заменил расстрел длительным сроком тюремного заключения. В 1932 году он был освобожден из лагеря под Вяткой и написал письмо Буденному. Вот выдержки из этого письма:

«16 декабря освобожден после 12-летнего заключения. Этими годами лишения свободы я безропотно и терпеливо искупил свое преступление. Получив (в заключении) официальное разрешение, я принялся за самостоятельную работу «Стратегический очерк мировой войны 1914–1918 гг.» в 2-х томах. Этот мой труд неоднократно рассматривался и поощрялся некоторыми представителями высшей власти… Мне доставлялись немецкие и русские сочинения, касающиеся войны, и был уже поднят вопрос об издании готового к печати. Но в декабре 1929 года мой перевод из Лефортовского изолятора в концлагеря ОГПУ прервал мои работы…

Меня гнетет теперь страшная нужда… Между тем я чувствую и глубоко в этом убежден, что при других условиях жизни я мог бы еще принести военному делу значительную пользу».

Как реагировали представители «высшей власти» на это обращение князя? Сохранилась записка К.Е. Ворошилова следующего содержания:

«Тов. Буденному.

Необходимо срочно выяснить:

1. У тюремного ведомства, как себя держал Ухтомский в заключении, что представляет собой его литературный труд.

2. У ОГПУ, как относится оно к вопросу переезда Ухтомского в Москву и к использованию его на какой-либо работе.

3. Где сейчас литературная работа Ухтомского и нельзя ли уже сейчас извлечь из нее какую-либо пользу для дела?

4. Подумать, нельзя ли послать Ухтомскому, если он действительно раскаялся, некоторую сумму в виде аванса под его литературную работу».

Эта записка стала последним документом в архивном деле «Армии спасения России»…

Но и после ее разгрома на Дону и Кубани еще долго возникали отдельные мятежные всполохи. Руководителем и организатором этого движения выступал уже «Российский общевоинский союз», где видную роль играл казачий генерал Улагай. Будучи в эмиграции, он через связников поддерживал постоянные контакты с казачьим подпольем на юге России. Одним из таких связников являлся есаул Венеровский, который находился под плотным наблюдением закордонной разведки.

Венеровский Дмитрий Константинович, уроженец г. Пятигорска, бывший есаул Терского войска, адъютант генерала Улагая С.Г., эмигрировал в 1920 году в Иран с остатками Белой армии, стал активным членом «Российского общевоинского союза».

В 1925–1926 годах Венеровский по заданию генерала Улагая, обосновавшегося во Франции, совершил нелегальный переход советской границы, пробрался на Дон и Кубань, встретился там с представителями казачьих подпольных организаций.

Возвратившись в Иран, Венеровский немедленно выехал во Францию и доложил Улагаю результаты. В 1928 году Венеровский поселился в Тегеране, окончил школу шоферов, работал вначале помощником шофера, а затем самостоятельно в одной из фирм. В это время он активно сотрудничает с отделением РОВСа в Иране, поддерживает тесные отношения с Грязновым М.И.

Справка из архивных документов ВЧК-ОГПУ: Грязнов Михаил Иванович — бывший полковник Белой армии. Среди белоэмиграции в Иране играл руководящую роль. Член закордонной контрреволюционной организации «Братство русской правды» (БРП), по заданию которой проводил активную подрывную работу против СССР. Тесно сотрудничая с РОВ Сом, поддерживал через полковника Лепехина контакты с руководителем этой организации генералом Кутеповым. Имел связи с английской разведкой, передавал ей информацию о положении в СССР, полученную через свою агентуру, совершавшую нелегальные вылазки на советскую территорию. Поддерживал связи с крупным главарем басмачества Ибраим-беком, стараясь вовлечь его в блок антисоветских сил.

В поле зрения разведки Венеровский был и летом 1930 года в г. Тебризе, на северо-западе Ирана. Именно там появился средних лет человек, во внешности которого явно чувствовалась военная выправка. Он поселился у своего старого знакомого белоэмигранта Исленьева, служащего итальянской фирмы «Маробио», торговавшей автопринадлежностями.

В Тебриз Венеровский прибыл с целью подготовки нелегального перехода на территорию СССР, получив на это указание и деньги от генерала Улагая. Учитывая опыт первой нелегальной вылазки на советскую территорию, он решил воспользоваться ранее проложенным маршрутом и перейти границу в районе Аракса. Но прежде необходимо было достать советские документы.