Наследство - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 2

— Ты вообще слышишь меня? — спросила Елизавета, доедавшая четвертое пирожное.

— Я? Да, конечно…

— Цветкова, ну я же вижу, что нет. Мой предыдущий был в постели просто зверь, но…

— Ты знаешь, мне пора идти, — вдруг прервала ее на полуслове Яна.

— Как? Так вот сразу? — оторопела Лиза. — Мы же хотели посидеть, поболтать…

«Это ты хотела, и болтаешь тоже только ты», — подумала Яна, оставила деньги и решительно покинула кафе, уже на ходу накидывая полушубок из ярко-рыжей лисы, который ей очень шел.

Госпожа Цветкова вообще была очень яркая, стильная женщина с весьма своеобразной внешностью. Хоть Валентина Петровна и говорила, что ее дочь высокая и стройная, сама Яна согласилась бы только с определением «высокая». Сто семьдесят пять сантиметров плюс туфли на высоченных каблуках, которые она не снимала. Поэтому ее ноги из просто длинных превращались в длиннющие, словно она носила гордое звание «фигура-циркуль». А вот что касается стройности, тут Яна с мамой готова была поспорить. Госпожа Цветкова была дамой худой, а лучше сказать — тощей. Угловатые локти, острые коленки, впалые щеки. Хотя Яна считалась привлекательной — густые светлые волосы, пронзительно-голубые выразительные глаза, прямой нос, подвижный рот. Конечно, Яна давно могла бы придать губам сексуальности и увеличить их до размера сарделек, но она твердо решила сохранить свое лицо. Да и сексуальность в ее понятии заключалась в мозгах, а не в других частях тела, и смысл тогда их увеличивать?

Одевалась она настолько ярко и неординарно, словно ее предками были цыгане. Излюбленными нарядами Цветковой уже много лет оставались короткие платья и юбки с воланами. Ася, ее единственная подруга, с которой она дружила с трех лет, удивлялась:

— Слушай, что ты опять на себя надела? Это неприлично! Тебе по возрасту уже нельзя носить такие короткие юбки, но как ни странно, тебе идет!

— Поэтому я и ношу их совершенно спокойно! — отвечала Цветкова.

— У многих молодых фигуры хуже, — вздыхала привлекательная шатенка Ася, моргая глазами светло-орехового цвета.

Она работала адвокатом по уголовным делам и воспитывала без мужа двух дочерей. Почему-то на мужчин ей катастрофически не везло, к ней липли мужики намного моложе ее, к тому же, как правило, безработные.

Ася защищала своих любовников от нападок подруги как могла. Один раз она очень рассмешила Яну. Будучи в состоянии легкого подпития и уже понимая, что ее очередной роман терпит крах, Ася выдала загадочную фразу:

— Никакой он не альфонс! Так… всего лишь легкий жигало.

Яна потом долго вспоминала ей этого «легкого жигало».

Кроме всего прочего Яна питала склонность к крупным украшениям — золотым, серебряным, с камнями невероятных размеров, блеск которых грозил ослепить всякого, кто на них посмотрит.

— В прошлой жизни ты была хозяйкой медной горы, — заключила как-то Ася и добавила: — И золотой жилы.

— А еще алмазного рудника! Обижаешь… — ответила Яна, смеясь.

Расставшись с болтушкой Лизаветой, Яна вышла на улицу и, подхваченная ветром, понеслась к своему ярко-красному «Пежо». Это был уже второй «Пежо» ярко-красного цвета в ее жизни. Яна пробовала пересесть на машину другого цвета, но из этого ничего не вышло. Сердце снова потянулось к красному «Пежо».

— Вот бы мне и с мужчинами быть такой же верной и постоянной, — вздохнула тогда Цветкова, — как с машиной-то. Но железный конь не предает в отличие от людей. Эх, моя девочка! — разговаривала с автомобилем Цветкова.

Она села за руль и включила отопление. Снег пошел еще сильнее, и дворники едва с ним справлялись.

«Похоже, что этот Новый год я буду встречать с Агриппиной Павловной», — грустно подумала Яна, имея в виду свою домоправительницу. Ричард забрал их сына на все зимние каникулы и улетел с новой семьей в Швейцарию на горнолыжный курорт. «Лучше бы и я с ними напросилась», — продолжала размышлять Яна и представила лицо Люды, нынешней жены Ричарда, когда бы он спросил: «Можно моя бывшая поедет с нами?» Конечно, Люда не стала бы возражать. Люда была очень доброй, милой и покладистой. Именно такую женщину Яна всегда и желала бывшему мужу. Но даже при минимальном общении с Людмилой Цветкова всегда чувствовала, что Люда ревнует ее к Ричарду. Грешным делом Яна и сама подсознательно понимала, что Ричард любит ее. Это мучило и напрягало, поэтому Яна не очень любила бывать у них в загородном доме, а вот сын часто бывал в гостях у отца.

— А может, к Асе в гости пойти? — вслух произнесла Яна.

Дома даже елки нет. Да и зачем? Ребенка весь Новый год не будет, ей с Агриппиной Павловной лишние хлопоты ни к чему.

— Новый год без елки, без ребенка, без любимого, без желания и настроения, — констатировала Яна и тронулась в долгий путь до дома по предпраздничным пробкам.

Задребезжал телефон.

— Алло? Виталий? Что хочешь? — резко спросила Яна.

Это был давний друг — следователь, майор полиции. Дело в том, что волею судьбы госпожа Цветкова не раз становилась свидетелем того или иного преступления, а иногда и сама была то подозреваемой, то жертвой. В общем, обладала Яна Карловна потрясающей способностью влипать во все неприятности на свете. И все было бы ничего, если бы она не пыталась еще и расследовать их, чем доводила ситуацию до абсурда, а Виталия Николаевича — до белого каления. Этот «одинокий волк сыска» давно смирился с тем, что когда-то судьба свела его с Яной Карловной Цветковой и воспринимал ее как проклятие своей жизни. Агриппина Павловна и Ася даже предположили, что Виталий Николаевич влюблен в Яну, тайно, в глубине души, где-то очень-очень глубоко. Но если майор и был воздыхателем Цветковой, то он понимал, что такая женщина, как Яна, вряд ли ответит ему взаимностью. Она была слишком неординарной, непредсказуемой, к тому же все время витала мыслями в облаках. Да и Агриппина Павловна с большим сожалением и знанием дела сообщала всем Яниным друзьям и приятелям, что все попытки увлечь Цветкову бесполезны, так как она продолжает сохнуть по своему «заморскому принцу», имея в виду Карла Штольберга.

В такие минуты Яна называла ее «домомучительницей».

— Чего ты мне душу терзаешь? Зачем ты мне все время о нем напоминаешь?

— Как будто ты о нем забыла хоть на минуту! — фыркала домоправительница и удалялась с гордо поднятой головой.

«А ведь она на сто процентов права!» — вздыхала Яна.

Никакие яркие романы, возникшие в ее жизни после Карла, не вычеркнули его из памяти, словно он вошел в ее сердце самым твердым на земле алмазом, а все остальные — так… мужчины-печеньки, которые разваливаются от еле моросящего дождичка и легкого дуновения ветерка.

— Что делаешь? — спросил Виталий Николаевич.

— Стою в пробке.

— Понятно! Затаривалась в магазинах! — хмыкнул Виталий Николаевич.

— Веришь — ничего еще не покупала, встречалась с одной знакомой, и то зря. Задурила мне всю голову! — ответила Яна.

— А что на Новый год делаешь? — спросил майор.

— Я? Да не знаю…

— Я вот тебя пригласить хотел… — И голос в трубке затих.

— Куда?

— Яна, не тупи! На Новый год! Мы тут с мужиками едем к одному на дачу! Чистый снег, банька, шашлычки из того, что подстрелим!

— Чего? — переспросила Яна.

— Цветкова, ты проверь, у тебя случайно выхлопы не в салон идут? На охоту, говорю, пойдем, подстрелим кабана и зажарим на вертеле! Такого Нового года не забудешь никогда!

Яна же, с трудом представляющая себя на рыбалке и охоте, вообще не понимала, что ей там делать.

— Ты сказал, что едешь с мужиками. Я, конечно, тронута, что ты воспринимаешь меня как «рубаху-парня», но…

— Яна, мужики едут с женами, ну а я… тебя приглашаю. Вы очаг будете контролировать.

— Чего?

— Чего-чего… Уют, говорю, создавать! — не вытерпел Виталий Николаевич. — А мы на охоту.

— А если вы ничего не поймаете, мы что будем кушать на Новый год? Консервы? — уточнила Яна.

— Как это мы не поймаем?! — возмутился Виталий Николаевич. — Еще скажи, промажем и не подстрелим никого! Едет весь следственный отдел, да там такие ребята — в глаз белке попадут!