Слепой охотник (СИ) - Каршева Ульяна - Страница 24

Он шагнул за угол дома — и вздрогнул, едва не споткнувшись и сразу зажмурившись. В привычной темноте будто две бесшумные гранаты ослепительно взорвались в нескольких шагах от него. Что это машинные фары — дошло не сразу.

Но глаза распахнул секунды две спустя. Ещё слепой, тем же белым светом, режущим глаз, пойманный в мутный капкан из света и тусклых теней, Женя тем не менее сгруппировался так, чтобы сразу реагировать на любое враждебное движение. Мельком пожалел, что зонт в руках, и тут же сложил его — уже благодарный Ирине, что заставила в подъезде несколько раз проделать это движение.

Почему-то он быстро сообразил, чья это машина.

В мути впереди замельтешила неясная фигурка, визгливый голосок проверещал:

— Эй, ты! Иди сюда! Поговорить!

«Иди сюда». Он сразу представил, как Демьян будет сидеть в машине, по-барски разговаривая с ним. А он, Женя чуть не раболепно согнётся, чтобы расслышать, что именно ему говорят, и будет унизительно мокнуть под дождём… Помахивая «дубинкой» зонта, подвешенного за шнурок на кисть, и постукивая ею по ноге, он лениво отозвался:

— Демьяну надо, пусть и тащится сюда.

Смутная фигурка растаяла в ярком свете. Послышались негромкие переговоры. Свет фар померк, стал как-то даже уютней, если это только возможно в промозглую погоду.

Женя покосился на угол дома. Чёрт, место неудобное. Пока там, за завесой света и теней, совещались, он быстро шагнул ближе к стене дома. Торец здесь глухой, без окон. Но это ничего. Хоть что-то за спиной… И сумел усмехнуться. А здесь, оказывается, подветренная сторона! Дождя меньше. Только брызги долетают. Если Демьян встанет напротив, дождь весь его будет.

Свет фар исказился, его уродливо разорвало в стороны. Демьян шагнул из света — позади него торопился кто-то из его свиты, трепетно держа над ним огромный зонт. Женя чуть тряхнул кистью. Нагревшийся браслет поёрзал на коже, и Женя успокоился, почувствовав его. Мало ли кто с Демьяном. А вдруг — упырь?

Если в театре из-за костюма Демьян казался вальяжно полным, раскормленным, то сейчас, в полупромокшем трикотажном костюме, выглядел довольно поджарым, разве что в покатых плечах то ли жирноват, то ли накачан.

— Поговорим? — недовольно спросил Демьян.

Женя ещё больше расслабился, одновременно цепко вслушиваясь в происходящее.

— Начинай, — предложил он, всё так же лениво постукивая сложенным зонтом по бедру. Мимоходом вспомнилась трость Нины Григорьевны, что заставило его улыбнуться.

Кажется, Демьяну эта улыбка не понравилась. Он тут же недовольно сморщился.

— Разговор будет коротким, — заявил он. — Сюда ты больше не придёшь. Понял?

— Нет, — сказал Женя и выждал, каким будет продолжение. Продолжения не последовало: Демьян смотрел на него сверху вниз, будто здоровый пёс на уличного задиристого кота, которого вроде и опасаться нечего, но — ведь когти! Кота можно придушить, убить, но пару раз от него по морде когтистой лапой точно получишь. Поэтому Женя добавил: — Объяснись, с чего это я сюда больше не приду. Мне любопытно.

— Ирка моя, — спокойно сказал Демьян. — Моя штучка. И не фиг тут всяким шляться к ней, с толку девку сбивать. Теперь ясно?

— Ясно. — Женя некоторое время смотрел на него, слабо ухмыляясь, и предложил: — Ну, что? По-пацански вопрос решим? Или ты как? На такое не ведёшься?

— Ты… это серьёзно? — медленно сказал Демьян.

— А что такого я сказал? — удивился Женя. — По мне, так Ирина пока ещё не определилась с выбором. Можем решить по-своему. Между собой. Ну?

— Не тот у тебя уровень, чтобы мне лично с тобой разбираться, — высокомерно сказал Демьян. — С такими, как ты… разве моих шавок на тебя натравить?

— Мила-ай, — насмешливо протянул Женя, — а не боишься? Шавок твоих раскидаю — ты следующим будешь?

Он смотрел на этого громилу, за которым прятался один из тех, кого Демьян пренебрежительно обозвал шавкой, и почему не ощущал ни малейшего страха. Причём впечатление пришло пару секунд назад — и он как-то его здорово прочувствовал. Ну, то, что бояться нечего. Как будто подошли свои ребята и встали за спиной. И всё. Не один.

Настойчиво смотревший в его глаза Демьян вдруг вскинул голову и огляделся.

— Ладно, — с угрозой сказал он, — поговорим ещё.

И ушёл, сопровождаемый шавкой, семенившей рядом мелким шажочком, всё ещё держа раскрытый над ним зонт.

Женя так удивился, что только проводил глазами проехавший мимо него джип.

А спустя минуту удивился ещё раз. От дороги перед домом вкрадчиво выехала ещё одна машина. Остановилась рядом. Дверца открылась.

— Женька! Садись!

— Никита? — поразился Женя и поспешил к нему. Сел рядом и оглянулся на сидящих сзади. — Опа… А вы откуда здесь?

— Красимиру скажи спасибо, — недовольно отозвался Ярослав. — Он такие вещи на раз чует.

— Не понял, — снова повинился Женя. — Какие вещи?

— После встречи с Демьяном я чую всё, что с друзьями происходит, хорошего или плохого, — неохотно сказал Красимир. — Иногда стоит перед глазами, что вот этому помощь нужна, — я и бегу к нему или звоню. А мы тут рядом были, болтали… Ну, я и сказал, что ты здесь, у дома Ирины. И какая-то опасность.

— А что ты тут делал? — спросил Ярослав.

— Да ничего, — пожал плечами Женя. — Проводил Ирину, она меня чаем угостила. Потом вышел и наткнулся на Демьяна.

— А Нина Григорьевна дома?

— Дома.

Ярослав с каким-то облегчением откинулся на спинку сиденья и больше ни о чём не спрашивал. Впрочем, больше никто и не разговаривал. Никита сказал, что развезёт всех по домам, и сразу же осведомился, не надо ли за кем завтра утром заехать, чтобы отвезти на Арбат. Пассажиры не отказались, а Женя сказал:

— За мной не надо. Я на своей приеду.

Его высадили первым — у подъезда дома.

В лифте Женя пришёл к выводу, что он постепенно тоже начинает развивать свои способности: почуял же он, что ребята рядом. Теперь понятно это чувство защищённости.

На своём этаже вышел насторожённо, но никого не увидел. И, только вставляя ключ в замочную скважину, вспомнил: а ведь Демьян тоже почуял ребят, хотя машина Никиты пряталась у первого подъезда. Поэтому он и удалился — с достоинством, пока не погнали… Надо взять на заметку.

И снова не сумел заставить себя написать Ирину. Демьян перебил желание.

Покружившись по комнатам, Женя швырнул лист на стол и схватил карандаш.

Будто выпал в странное место, где мозги разжижаются, а рука с карандашом работает сама по себе. Причём он видел возникающие линии, слышал даже треск разок, когда порвал бумагу, слишком сильно нажав грифелем в паре мест… Но единого целого не видел. Полное впечатление, что он бродит где-то в странной метели, от которой пропадает чувствительность кожи… Пальцы расслабились. Карандаш выпал и с сухим стуком улетел куда-то на пол…

Женя зажмурился. Глаза болели так, словно он выстоял пару минут на сухом и пыльном ветру. Аж горели…

— Надо бы потренироваться, — пробормотал он, — делать то же самое, но чтобы полный контроль оставался… Ну-ка, что там у меня.

Он склонился, опираясь на стол, над листом. Затаил дыхание.

Ожидал многого, но такого…

Медведь. Не портрет получился, а рисунок. Жанровый. Или иллюстрация.

Если портреты Волка Красимира или Змея Ярослава были именно портретами, то это…

Медведь явно был бешеным. Он орал, чуть не выворачивая оскаленную пасть, из которой, падая ошметьями, тянулась белая пена, и размахивал лапами со страшными когтями. Белые глаза, полные сумасшедшей злобы, вылупились с рисунка, чуть не выпрыгивая из глазниц… Когда Женя пришёл в себя от страшноватого образа Демьяна, он подтащил к столу стул, сел и снова уставился на портрет.

— Нет, не понимаю, — прошептал он. — Что-то в этом есть, но… Может, Демьян, в отличие от Ярослава и Красимира, какой-то порченый? Они владеют какими-то способностями, пусть маленькими, но их внутренняя суть на портретах спокойная… Что с Демьяном? Или сила, которой он давит людей, так в нём самом бушует?