Поиграем? (СИ) - Gromova Beatrice "Розовые Мечты" - Страница 56

Мужик съежился до размеров атома, как и дочь его, а я хочу спать…

Уже на выходе из кабинета бросила:

— А знаете, почему ваша идея изначально была уебанской? — дождалась, пока все внимание сконцентрируется на мне. Мужик, судя по глазам, не мог понять, как это я их раскрыла. — Ростислав девственник!

И захохотала. Громко, надрывно, больше похоже на карканье. Захохотала и закашлялась до боли в легких.

Пьяная в стельку, даже не добралась до постели — упала на пушистый палас и заснула.

Холодная вода стекает по телу, вызывая неприятную дрожь.

Зябко.

Будто со стороны наблюдаю за собой же.

Тёплые руки касаются оголенной кожи, но я слишком запоздалое ощущаю эти прикосновения.

Два пальца во рту, и слышу отдалённый шепот:

— Не откуси мне пальцы, родная. — И эти самые пальцы двигаются глубже.

То заходя по самую глотку, то почти выходя из рта.

Касаются рвотного корня на небе…

Желудок скручивает судорога, а я чувствую, как по глотке ползет горечь.

Судорога за судорогой, и, когда рвать мне в принципе ничем не осталось, пальцы покинули глотку, а вода с обжигающе холодной сменилась на еле теплую.

Буквально обжигающие руки касаются тела, намыливают.

Вижу слишком размыто. Голова раскалывается.

Желудок снова заходится в спазме, и я выплевываю вышедшею воду.

— Тише, маленькая, я с тобой. — Снова отдаленный шепот. Ничего не чувствую.

Тошнит. Болит голова. Тело отказывается подчиняться.

Хочется утопиться.

Тёплая вода из душа смывает пену, а заботливые руки вынимают из воды, прижимая к горячей груди. И плевать, что это его любимая рубашка.

Он единственный, кто действительно любит меня.

— Росс. — хнычу, утыкаясь ледяным носом в шею. Чувствую, как она покрылась гусиной кожей.

— Тш-ш, маленькая, я знаю, я видел. И я убью его. Порву за мою маленькую сестренку. Я же предупреждал, что если он тебя обидит, я ему ебало разорву, а я, маленькая, слов на ветер не бросаю. — Меня уложили в нагретую кровать, а браток отстранился. Стало так холодно. В душе пусто. Будто очень важные кусок вырвали.

Глупая идиотка.

Даже братику я не нужна! Даже он бросил меня!

Кому я такая нужна? Я ужасная! Изуродованная!

Ненавижу! Хочу сдохнуть!

Кровать заскрипела, одеяло приподнялось выпуская тепло и впуская более горячее тело.

Он просто раздевался. Просто снимал рубашку и спортивки…

Он не бросит, он мой единственный.

Мой Росс…

Утыкаясь носом в горячую грудь и обнимая любимого братика, я снова заснула.

— Знаешь, а я ревную, — шепот, на грани сознания, но уже этого хватило, чтобы я проснулась.

Голова трещит, в желудке пусто. Во рту привкус виски с говном.

Заебись, переборщила с дозой. Дура.

— Аль, прости, но я не могу бросить её. — Братишка погладил меня по волосам. — Я ведь чувствую её боль. Чувствую её. Это знаешь, как кусочек меня самого.

— Да, я слышала, что близнецы чувствую друг друга. — Прошептала она, садясь на кровать с моей стороны.

— Ага, это правда. Ты не представляешь, как я испугался, когда перестал чувствовать её. Это, знаешь, будто руку оторвали! Не чувствую мою девочку, и все тут. Даже отца не слушал, убежал. Весь дом обыскал, а она у себя потеряла сознание и умирала, моя маленькая. — Он крепче прижал к себе. Я тоже люблю тебя, родной.

— Теперь я ревную ещё сильнее. — Хмыкнула она. Но совсем не злобно. Даже как-то по-доброму.

— Да ладно тебе, раздевайся и давай к нам. — Он приглашающе раскрыл одеяло с моей стороны и спину обдало холодным воздухом.

Зашуршала одежда, и вскоре к моей спине снижалась женская грудь в лифчике, а тело девушки в точности повторила изгибы моего тела. Да, так однозначно стало теплее, но-о..

— Я против групповухи с собственным братом.

— Не спишь, маленькая пакостница? — добродушного усмехнулся брат и буквально вдавил меня себе в грудь. — Тебе надо ещё отдохнуть, спи.

— Росс, — прошептала я, снова отключаясь, — а я заявление в горячую точку капитаном подала…

— Ты охуела? — злобно заорал он, но его осадила Альбина, накрыв губы ладонью. Она тоже спать хотела.

Так что я повернулась к девушке, обняла её, переплёта наши ноги так, чтобы обоим было удобно и заснула. А сзади меня обнимал братишка.

Сказать о том, что я отправляюсь служить в горячую точку родителям оказалось в разы сложнее, чем сказать об этом Россу.

Он чувствует и понимает, что мне это надо.

Что мне надо сбросить моральное напряжение. Забыться. Иначе я убью сама себя. Если не физически, то уничтожу себя морально.

А вот мама категорически отказывалась это понимать.

— Ты не посмеешь! — кричала она, заливаясь слезами.

Поздно, я уже стою в военной форме, с коротко остриженными волосами и спортивной сумкой у ног.

— Уже посмела. — Широко улыбнулась я.

— Да как тебя взяли? Ты месяц назад пыталась с собой покончить! — ещё громче закричала она.

— Об этом никто не знает. — Снова добродушная и немного кривоватая улыбка расползлась по губам. Да-а, месяц на антидепрессантах сказывается на нервных окончаниях слишком сильно.

— А я… Я всем расскажу!

— Не подействует. Тебе не поверят. Месяц прошёл, доказать ничего не удастся. — Снова улыбнулась беспомощно опустившей руки матери. — Мамочка, я тебя очень-очень люблю, — подошла и обняла самую лучшую женщину в мире. — Береги их. Их всех. Особено Ростюсика. Проследи, чтобы он поступил в свой Мед. Чтобы исполнил мечту… — Сам этот Ростюсик обнимался с Алей и бессовестно ревел ей в макушку, да и девушка пускала слёзы ему на рубашку. — Ну че за траур, народ? Вы будто хороните меня! Это всего лишь горячая точка. Вернусь я. — И весело всем улыбнулась.

— А если не вернёшься? — мама снова разрыдалась.

— Вернусь, куда я денусь?

— Не отпущу! — нда, токсикоз и перепады настроения превратили серьезного и хладнокровного адвоката в плакисивую мамочку. Она и есть мамочка. Моя мамочка…

— Мам, я люблю тебя, но мне уже пора. — Действительно, меня уже ждёт вертолёт.

Она молча, будто я её предала, отошла, а на её место занял батя.

Он просто, не сказав ни слова, сунул в руки конверт, и стиснул в медвежьих объятиях.

С Россом пришлось обниматься очень долго. О-очень!

Этот парень бессовестно рыдал мне в форму.

Обнявшись со всеми, уже вышла на улицу, где меня ждала новая порция родственников.

Дядя Яр со своей Кирой и двойняшками Васей и Русланой.

И все рыдали.

Уже надоело малость.

Не так активно попрощалась с родственниками и отправила их в дом, откуда доносили слишком, на мой взгляд, громкие рыдание матери.

Как только я приблизилась к небольшой вертолетной площадке сзади дома, он начал заводиться, а меня не вовремя окликнули.

Раздражённо повернулась на звук, и охнула, когда на меня налетел Егор.

Паренек, моими стараниями, возмужал. Вытянулся, приобрёл мышечную массу. Стал популярен у девочек.

Но любит только одну.

Соню… Стужеву…

— Решила улететь и не попрощаться со мной?

— Если ещё и ты начнешь тут рыдать, то я просто психану, убью пилота и сама улечу отсюда!

— Не, я даже рад, что ты сваливаешь! — он широко улыбнулся, демонстрируя идеально белые зубы. Я скептично приподняла бровь. Даже так? Ну, хоть кто-то. — Я займу твою комнату! — а, ну ясно. Усмехнувшись, потерпела паренька по темной шевелюре и чмокнула в нос.

Буквально затолкав меня в кабину, Егор отошёл и стал ждать, когда я улечу.

Вертолёт поднялся в воздух, оглушая звуком движения лопастей.

— Яр! — я обернулась на крик. Пришлось наполовину вылезти из кабины. Егор замахнулся, и в меня полетело что-то маленькое, но тяжелое. На уровне рефлексов поймала вещичку. — Не сдохни там! — расхохотался брат и весело поскакал домой. Разжала ладошку.

Медальон.

Размером чуть больше пятирублевой монеты.

С одной стороны красивым витиеватым почерком брата выгравировано: «Моей двойняшке.»