Сердце пирата (СИ) - "Лиэлли" - Страница 7

Юношу бросило в краску, и он гневно сжал кулаки. Он, со свойственным ему врожденным упрямством, еще больше сузил глаза и произнес раздраженно:

— Ах так…

— Ты хочешь мне что-то сказать? — любезно осведомился Волк, чем вызвал у него еще большее негодование.

То, что он сделал в следующее мгновение, явно не ожидали ни пираты, ни их капитан. Бывший королевский фаворит содрал с себя рубашку Волка, в которой вышел на палубу, и, швырнув ее себе под ноги, начал яростно топтать.

— Неблагодарная свинья! — прошипел он, разъяренно сверкая изумрудными глазами. — Больше и пальцем до меня не дотронешься! — И затем, резко повернувшись, скрылся в каюте капитана.

Пираты изумленно затихли, но потом раздался чей-то смешок, потом второй, и вот уже грянул очередной взрыв хохота.

— Ты смотри-ка, какой строптивый… Эй, капитан, дайте мне недельку, уж я-то его обуздаю! — выкрикнул кто-то.

— У капитана получится быстрее! — насмешливо ответил крикуну еще кто-то из пиратов.

— Возвращайтесь к своим делам, — сухо прервал Волк завязавшуюся было перепалку, которая наверняка бы вылилась в очередное бессмысленное пари.

Сытое выражение исчезло из его глаз. Теперь он задумчиво смотрел туда, где далекая линия горизонта разделяла небесную синь и морскую лазурь. Мальчишка действительно попался с норовом. Неужели он и в самом деле надеется проучить Черного Волка? Взять в оборот? Диктовать свои условия? Какая восхитительная самонадеянность. Посчитал, что раз сумел залезть к нему в постель этой ночью, то теперь может вертеть им как хочет? Либо он невероятно глуп, либо слишком много о себе мнит.

Волк был склонен ко второму варианту — потому что, как показало общение со строптивым пленником, тот был весьма высокого мнения о себе. Оставалось лишь гадать, вызвано ли такое самолюбование тем, что он гордился своим положением королевского фаворита, или же чем-то еще. Волк был бы очень разочарован, если бы его неожиданный любовник считал огромным достижением свой статус шлюхи Его Величества. Слишком много гонору у этого мальчишки, обидно было бы узнать, что у него нет ни капли мозгов, а за красивой мордашкой скрывается лишь павлинья самовлюбленность.

Волк решил заглянуть в свою каюту ближе к вечеру, а до этого времени приказал своему первому помощнику приглядывать за пленником. Все равно ему некуда сбежать с корабля — вокруг до самого горизонта простирается бескрайнее море.

После выходки последнего Суолк подошел к капитану, подобрав с пола его испачканную, затоптанную рубашку, и тихо поинтересовался:

— Он настолько хорош в постели, капитан, что вы оставите такое его поведение безнаказанным?

Волк небрежно пожал плечами и неохотно оторвал взгляд от алой полосы горизонта, полыхавшей далеким заревом приближающегося вечера.

— Кто сказал, что я оставлю порчу моего имущества безнаказанным? — поинтересовался он ничего не выражающим голосом.

Однако Суолк, хорошо знавший своего капитана, все же сумел различить добродушные нотки в бархатном тембре его речевых модуляций, от которых по коже мурашки шли. Кажется, капитан пребывал в неплохом расположении духа благодаря хорошо проведенной предыдущей ночи. Значит, можно задать еще один вопрос.

— Вы собираетесь вернуть его Леонидиону?

— Сомневаюсь, — отрезал Черный Волк.

Когда солнце начало клониться к горизонту, он передал штурвал Суолку и направился к своей каюте. То, что ожидало его там, одновременно и позабавило, и неприятно удивило Волка.

В каюте царил полный погром. Все карты валялись на полу, вещи из сундуков, что стояли у стены, были разбросаны по всей комнате. Хорошо еще, что некоторые сундуки были заперты, а ключ от них Волк прятал в другом месте. Содержимое шкафа, в котором хранилось спиртное и другие приятные сердцу мелочи, тоже было раскидано по полу и даже кровати.

Сам же мальчишка сидел на столе, скрестив ноги, и с упоением полосовал на ленточки найденными в одной из шкатулок ножницами очередную рубашку капитана. Рядом лежали катушки с нитками и набор иголок; несколько штанов, что валялись тут же, тоже, видимо, пострадали от его «рукоделия». Он сшил штанины так, что теперь в них нельзя было просунуть ноги.

— Мало того, что ты невероятно глуп, так у тебя еще и с психикой не все в порядке, — констатировал Волк, остановившись в дверях.

— Я хочу мою одежду! — упрямо повторил пленник.

— С такой формулировкой своих потребностей максимум, чего ты от меня добьешься — несколько плетей, — ровно ответил Волк, с недобрым прищуром наблюдая за тем, как тот режет на лоскуты его рубашку. Любимую рубашку. Черную. Из ияшхиримского шелка…

— О, так ты еще и любишь садизм? — усмехнулся мальчишка и резво соскочил со стола, но тут же, морщась от боли, отшвырнул ножницы на пол и приблизился к нему. Уперев руки в бока, он задрал голову и теперь гневно смотрел в синие глаза пирата. — Так, и где моя одежда?

— Тут нет ничего твоего, — холодно отрезал Волк. — Все, что находится в пределах этого корабля — мое. И ты тоже.

— Не надо играть со мной в свои игры после того, как ты показал мне свое истинное лицо прошлой ночью! — рявкнул пленник и зловеще добавил: — Я слышал, что Черный Волк никогда не остается в постели со своими любовниками. А ты так миленько засопел под утро на соседней подушке…

— Это была моя постель, — парировал Волк. — И даже если я тебя трахнул, это еще не значит, что я стану потакать твоим прихотям.

— Да я первый, кто за последние бог знает сколько лет не шарахнулся от тебя в постели! — тыкнув его в грудь указательным пальцем, взвился юноша. — Хоть малейшую благодарность прояви!

— Кажется, это была твоя инициатива, а не моя, — равнодушно пожал плечами пират. — Ты слишком много на себя берешь.

Он небрежно прислонился плечом к дверному косяку и сложил руки на могучей груди, глядя на мальчишку сверху вниз.

— Отдай мне сундук с моими вещами! — упрямо потребовал тот.

Волк едва не возвел глаза к потолку. Опять двадцать пять… Ну что за упрямец! Неужели понимает лишь грубую силу? Он вспомнил, как этой ночью стройное тело цвета алебастра извивалось под ним в порывах страсти, но тут же отогнал от себя эти мысли, решительно тряхнув головой.

— Мне угодно, чтобы ты ходил так, — отрезал он ледяным тоном.

Несколько секунд юноша смотрел в его глаза, злобно сверкая своими собственными, а затем процедил:

— Ну ты, изверг, дай мне тогда хотя бы мазь из моего сундука с одеждой! Ты оставил на мне кучу синяков! — Сжав кулаки, он гневно стиснул зубы так, что желваки заходили, и добавил язвительно: — Или опять в виски искупаешь?

— Я дам тебе одежду только тогда, когда начну доверять, а до тех пор ты будешь либо ходить в чем придется, либо безвылазно сидеть в моей каюте, — повторил Волк холодно.

Юноша недоверчиво уставился на него, а потом бессильно топнул ногой, больно ушибив при этом пятку. Подумать только — заставить его выбирать между тем, чтобы носить то, что прикажет он сам, либо ходить голым и торчать безвылазно в его логове… Каков психологический прием! Не дать той одежды, что ему привычна и удобна, чтобы окончательно унизить и показать его место!

— Ты не из тех, кто доверяет, — обвинительно бросил он в непроницаемое лицо Волка, снова ощутимо ткнув его пальцем в грудь.

Пират терпеливо вздохнул и, небрежно отведя его руку от себя, пожал плечами безразлично.

— Пока ты не приберешься здесь и не приведешь мою одежду в порядок, не получишь еды. И не выйдешь отсюда, — жестко припечатал он. — Я все сказал.

Затем Волк вышел из каюты, подозрительно тихо закрыв за собой дверь. В замочной скважине заскрипел ключ.

— Гад! — яростно выкрикнул ему вслед мальчишка, содрав со стола чернильницу, только чудом не пострадавшую при разгроме, что он тут учинил, и от души швырнул ее в толстую дубовую дверь.

*

Волк так и не вернулся в каюту, когда наступила ночь. Юноша ожидал, что капитан придет в свою постель. Ну не будет же он в самом деле ночевать на палубе? Но нет, не пришел. Похоже, всерьез вознамерился заморить его голодом, превратив свою каюту в тюрьму.