Сердце пирата (СИ) - "Лиэлли" - Страница 9

Пираты стали приходить в себя, и Черный Волк поспешил увести свой корабль подальше от этого опасного места. И из этой передряги ему удалось выйти относительно без потерь. Только вот… кого за это благодарить?

На всякий случай капитан прошептал благодарственные слова Ки, свирепому морскому божеству, и принялся подсчитывать свои убытки. После переклички стало ясно, что количество команды сократилось на двенадцать человек. Среди погибших числились квартмейстер и канонир ².

Что же, это не так страшно, но, чтобы найти новых, нужно снова причалить в каком-нибудь порту и потратить несколько дней. Волк ненавидел терять кого-нибудь из своей команды и старался уберечь каждого человека. Основной состав, который являлся костяком команды, почти всегда оставался неизменным: эти люди прошли с ним сквозь самый настоящий ад и помнили многие славные приключения своего капитана. Но некоторые уходили и приходили вновь — Волк действительно очень рачительно относился к составу своей команды и никогда не принимал абы кого. Иначе вряд ли бы тогда о нем слагали такие легенды и небылицы, если бы он брал к себе всякий портовый сброд.

— И еще Сэма и Виллоу нет, — доложил Суолк, который, к счастью, остался на корабле.

— Это все? — мрачно спросил капитан, передавая ему штурвал.

Суо взглянул на него с опаской, надеясь, что внезапный приступ ярости, которые случались иногда у капитана, минует их в этот раз. Иначе второго стихийного бедствия команда не переживет. Пираты виновато смотрели на своего капитана, сгрудившись бестолковой толпой на палубе, и отводили глаза. Уж их-то капитан не стал жертвой чар морских ведьм, а они, видимо, оказались слишком слабы духом, если сразу пошли на их зов. Хотя это было довольно странно, ведь сирены имеют власть абсолютно над любым мужчиной… Впрочем, они уже давно привыкли к тому, что их капитану все нипочем — что разъяренная стихия, что морские чудовища.

— Возьми штурвал и следуй курсу, двигаемся в направлении островов Хаоса, — резко произнес Волк, спускаясь со второй палубы вниз и направляясь в свою каюту, чтобы сменить одежду на сухую.

Усталость неожиданно навалилась на плечи, а голова слегка закружилась. Но в груди клокотала опаляющим огнем первобытная ярость. Такое всегда случалось, когда ему приходилось терять людей. Нервно сжимая кулаки, Волк рванул на себя дверь каюты и скрылся внутри, хлопнув дверью так, что вздрогнули все.

— Ну, что встали? По местам! — рявкнул Суолк, стоило капитану скрыться из виду.

Достав из шкафа стопку своих рубашек, Волк выбрал одну и кинул на кровать. Парочка сухих штанов тоже нашлась — висели на вешалке и были аккуратно сложены. Насухо обтершись полотенцем, Волк надел чистые вещи и налил себе виски в бокал. Осушив его залпом и более или менее согревшись, он оглядел каюту рассеянным взглядом, задержав его на окне. За окном еще по-прежнему царила глубокая ночь, но окутавшая море тьма уже неохотно уступала свое место предрассветным сумеркам. Звезды мерцали все тусклее, и море постепенно укрывал утренний туман.

В каюте же царил идеальный порядок… ну, относительно идеальный, учитывая недавнюю встряску, даже постель была заправлена. И только сейчас Волк осознал, что такого порядка в его вещевом шкафу отродясь не было, уж насколько он сам являлся педантичной личностью.

Пленник!

Выругавшись, Волк отшвырнул от себя бокал и бросился к двери, не обращая внимания на жалобно зазвеневшие осколки, осыпавшиеся на пол возле стены.

— Где пленник?! — появившись на палубе, рявкнул капитан.

Пираты, и без того подавленные после недавнего нападения сирен, поспешили убраться от гнева своего капитана подальше. Лишь Суолк осмеливался разговаривать с ним, если Волк пребывал в таком состоянии. Когда глаза капитана становились почти черными от клокочущей в них ярости, никто не рисковал встречаться с ним взглядом и вообще попадаться на его пути.

— А разве он не был заперт в вашей каюте, капитан? — растерянно спросил Суолк. — Я думал, вы заперли его…

Волк чертыхнулся и велел обшарить каждый уголок своего судна, а сам спустился в трюм, надеясь найти мальчишку там. Он же приказал ему идти в каюту, сожри его Ки!

Маленький, непослушный, строптивый, язвительный упрямец!

Рыча от едва сдерживаемого бешенства — исчезновение пленника стало последней каплей на сегодняшний насыщенный событиями день, — Волк принялся обыскивать трюм, но тщетно, здесь только крысы пищали.

На палубу он поднялся в самом отвратительном расположении духа, и Суолк по его глазам понял — надежды первого помощника были напрасны, второй бури, гораздо страшнее нападения сирен, не миновать.

Но капитан, к счастью, не стал вымещать свой гнев на команде, потому что в исчезновении пленника был виноват только он сам. Вернувшись в свою каюту, он выпустил пар на мебели: тяжелый массивный стол из добротного красного дерева, несмотря на прибившие его к полу большие железные гвозди, полетел в стенку вместе с аккуратно сложенными на нем картами и другой мелочью, но не разбился, а лишь опрокинулся.

Слыша грохот из каюты Черного Волка, пираты лишь вздрагивали, в очередной раз поражаясь нечеловеческой силе своего капитана, и суеверно возносили молитвы Ки. Лично команда Волка давно уже считала его самим морским дьяволом во плоти. Ибо не может обычный человек жить так долго…

Многие члены команды, которые верно служили ему уже много лет, давно состарились, некоторые и вовсе померли, а Черный Волк по-прежнему оставался молод и полон сил. К тому же мужчина редко проявлял какие-то эмоции, и людей, которые видели его улыбку, а уж тем более слышали его смех, можно было по пальцам пересчитать. Самые старые члены корабельного экипажа баяли сказки, что, мол, было времечко, когда даже Черный Волк веселился от души, но им уже никто не верил, потому что капитан их всегда был неулыбчивым, сумрачным и замкнутым.

Казалось — у него нет сердца. А некоторые верили, что так оно и есть — слишком уж подозрительным был безобразный шрам, рассекавший его грудь. И такие взрывы ярости случались крайне редко, но пираты предпочли бы вообще не видеть своего капитана в гневе — слишком уж жуткое то было зрелище.

Через час он более или менее успокоился, уже под самое утро, и пираты с облегчением отправились досыпать остаток ночи. Суолк задремал за штурвалом, а впередсмотрящий на мачте и вовсе затих. Если Волк узнает, что тот опять уснул, не миновать ему трепки — десять плетей и целый день под солнцем в трюме. Или к мачте привяжет, после того как хорошенько отходит розгой за нерадивость.

Ближе к рассвету Волк вышел на палубу, мрачный, как небо перед штормом, и направился на корму. Он всегда ходил туда, когда хотел побыть один и поразмышлять. И пираты в такие моменты старались его лишний раз не дергать.

Задремавший за штурвалом Суолк не почувствовал присутствия капитана — слишком уморился за ночь, да и поступь у Волка была абсолютно неслышной.

Волк прошел к корме корабля и положил руку на гребень деревянной копии Ки. Внезапно внизу послышался тихий всплеск, и когда капитан опустил голову, то не поверил своим глазам: там, на деревянной лапе, держась за резной рельеф дракона, погруженный в воду по пояс, спал обнаженный пленник. Каким образом он туда попал и как не стал жертвой сирен — Волку оставалось лишь гадать.

— Эй! — позвал он негромко, протягивая к мальчишке руку.

Тот испуганно вздрогнул, открыл глаза и задрал голову. Заметив хмурое лицо капитана, мальчишка издал непонятный звук и едва не соскользнул в воду, но тут же вцепился в дерево еще сильнее, судорожно сжимая тонкими, хрупкими пальцами деревянные узоры на теле дракона.

— А ну-ка, живо вылезай из воды, маленькая дрянь, — процедил Волк, перевешиваясь за борт и железной хваткой вцепляясь в плечо юноши.

Тот зашипел от боли и едва не вскрикнул, но сдержался.

— Я не могу, пусти же! — Пытаясь избавиться от хватки стальных пальцев капитана, мальчишка едва не упал за борт.