«Пятая колонна» Советского Союза - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 21

Но 4 апреля писатель отправил письмо Сталину. Страшное письмо, рассказав, как обирали и пытали людей, как население умирает от голода, просил экстренной помощи. Иосиф Виссарионович откликнулся сразу же. 16 апреля от него пришла «молния»: «Ваше письмо получил пятнадцатого. Спасибо за сообщение. Сделаем все, что требуется. Сообщите о размерах требуемой помощи. Назовите цифру. Сталин». Михаил Александрович во втором письме от 16 апреля указал, сколько нужно хлеба. Сталин опять прислал «молнию», где попенял: «Надо было прислать ответ не письмом, а телеграммой, получилась потеря времени». Хлеб был направлен немедленно, и даже много больше, чем просил писатель.

А 6 мая Сталин послал Шолохову свое письмо. Выговаривал, что и колхозники, по его мнению, были не без вины: «Уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию — без хлеба… по сути дела, вели «тихую» войну с Советской властью». Но оговорился: «…Конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдывать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание». Для расследования на Дон была направлена комиссия во главе с членом Центральной контрольной комиссии Шкирятовым.

Некоторые авторы скептически утверждают, будто Сталин просто заигрывал с Шолоховым, силился «расположить к себе писателя». Это чушь. Михаил Александрович был еще не «звездой» с мировым именем, а лишь талантливым «начинающим» автором, одним из многих. С чего, спрашивается, генеральный секретарь должен был с ним считаться и заигрывать? Мигни он — и «начинающий» исчез бы без следа. Выходит, дело было в другом. Сталина действительно убедили в саботаже, в том, что нужно применить «чрезвычайные меры», как уже делалось в 1928 г. Но на практике усугубили эти меры, организовали операцию на полное истребление. Но ведь это, в свою очередь, должно было уничтожить главную советскую «житницу», срывало любые планы индустриализаций! А в перспективе вело к голодным бунтам, полному хаосу в стране — и на волне восстаний к власти приходила оппозиция. Неужели в этом был заинтересован Сталин? Он ни в коей мере не являлся гуманистом, но было бы абсурдом обвинять его в попытках разрушить собственное государство.

Так кто же проводил политику голодомора? В письмах Шолохова упоминаются руководители Северо-Кавказского крайкома. Но можно обнаружить и другое: во всех кампаниях по заготовкам зерна, даже по севу и другим полевым работам на первом месте фигурируют имена полномочных представителей ОГПУ. А местное начальство с ними, конечно же, не спорило. Приказано — действуй, пока самого не объявили «пособником». Шолохов писал Сталину только о том, что видел сам, о своем и соседнем районах. Но тому же Северо-Кавказскому крайкому подчинялись Кубань, Ставрополье. Очевидно, Иосиф Виссарионович получил и другие сигналы, обратив на них внимание. И голодомор… прекратился.

Не постепенно, а «сразу». Так же неожиданно, как исчезли продукты с прилавков и закрылись магазины, так же они открылись и продовольственные товары появились. Вчера не было — сегодня есть. Без объявлений, без объяснений. Следовательно, были они, продукты-то! Было зерно, которое по распоряжению Сталина стало присылаться в пострадавшие места. Но и на местах, где-то на складах, лежало то продовольствие, которое потом «вдруг» вернулось на прилавки. Лежало, когда рядом люди умирали, глодали кору и падаль…

Однако расследование, проведенное Шкирятовым и другими посланниками Москвы, ничего не дало. Фактически преступление замяли. А Сталина оставляли в убеждении, что опять имели место всего лишь «перегибы», чрезмерное рвение дураков. Он писал Шолохову о «болячке нашей партийно-советской работы», «как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма». Чтобы такого не повторялось впредь, был создан централизованный Комитет по заготовкам, подчиняющийся напрямую правительству. А за случившуюся трагедию ответили только мелкие сошки.

Лишь несколько лет спустя Иосиф Виссарионович поймет другое. И тот же Шолохов в статье для «Правды» назовет руководителей, учинивших беду, «врагами народа» — за то, «что под предлогом борьбы с саботажем… лишили колхозников хлеба». Под предлогом борьбы! Сказано предельно ясно. Опубликовать подобный вывод вопреки мнению Сталина «Правда» никак не могла. Но это будет значительно позже. А голодомор, по разным оценкам, унес от 4 до 7 миллионов человеческих жизней.

Сталин был и оставался и твердым «государственником», державшим курс на укрепление Советской державы. Представлять дело так, будто он принимал катастрофические решения, а потом, спохватившись, давал обратный ход, было бы неверно. Хотя бы по той причине, что сами по себе эти решения еще не были катастрофическими. Допустим, планы коллективизации, обсуждавшиеся и утверждавшиеся на партийных пленумах, имели мало общего с тем, что произошло на самом деле. Или взять «чрезвычайные меры» по хлебозаготовкам. Они применялись и раньше, были очень неприятными для крестьян, но не гибельными, а в 1932—33 гг. их методику изменили и усугубили — именно так, чтобы сделать гибельными. «Поправки», приводившие к катастрофам, вносились на других уровнях. Но не на уровнях непосредственных исполнителей, поскольку повторяющиеся бедствия сразу охватывали обширные регионы, а то и всю страну. Следовательно, они внедрялись где-то во вторых эшелонах руководства, где определялось, как выполнять директивы верховного руководства.

Впрочем, и взгляды самого Сталина со временем менялись. Он по-прежнему верил в гений Ленина. Был уверен, что модели построения социализма, заданные Владимиром Ильичом, в основном правильны. А этим пользовалось окружение генерального секретаря. Настраивало его соответствующим образом, направляло политику — ссылаясь на «непогрешимого» Ленина. Так, Иосиф Виссарионович поддержал антирелигиозную кампанию, ведь она полностью соответствовала ленинской линии. Редактором «Правды» вместо Бухарина он поставил Ярославского (Губельмана) — председателя «Союза воинствующих безбожников». Наверняка читал его статьи, направленные против Церкви. А в 1931 г. на съезде партии Сталин под гром аплодисментов указывал: «Подавили ли мы реакционное духовенство? Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне ликвидировано». Но и в этой кампании он позже вмешался, останавливая «перегибы», — в 1933 г. запретил взрывы 500 старинных храмов и монастырей, уже намеченных к уничтожению.

А вот в разгроме российской культуры Сталин участия не принимал. Мало того, его вмешательство спасло от расправ Михаила Булгакова, Алексея Толстого, Андрея Платонова, выдающегося философа Алексея Лосева. Причем гонителей отечественной культуры Иосиф Виссарионович очень не любил, но… долгое время не мог с ними справиться! Наглядным примером служит история с РАП-Пом, где распоясавшиеся Леопольд Авербах и жена Ягоды Ида Авербах насаждали русофобию, отправляли «на свалку» классическую литературу. Сталин взялся за них в 1930 г. «Правда» начала атаки на РАПП. Подобная критика со стороны партийного официоза означала строгий приказ! Но Леопольд Авербах нагло поставил вопрос «ребром»: «Или уймите «Правду» и дайте нам работать, или меняйте руководство РАППА». И… не сменили, терпели еще два года.

Только в 1932 г. постановлением ЦК от 29 апреля «О перестройке литературно-художественных организаций» РАПП был распущен. Но его руководство чувствовало себя настолько уверенно, что даже постановление ЦК проигнорировало! Пыталось опротестовать его, подавало заявления в Политбюро, устраивало дискуссии. Самому Сталину приходилось участвовать в них, спорить с активистами «пролетарской культуры». При этом Авербахи и их присные добивались простой смены вывесок. Чтобы Союз писателей СССР, создаваемый вместо РАППа, возглавили они же, проводя прежнюю политику. Сопротивлялись они так упорно, что формирование новых писательских органов затянулось аж до 1934 г.