Земля викингов - Берлинде Валентин Эдуардович - Страница 2

Все окружающие воины опять заржали и стали громко выкрикивать победный клич.

– Олаф, отруби ему голову и выкинь за борт вместе с остальными!

После этих слов на коже Олега выступил холодный пот. В ушах зашумело, и, что происходило дальше, он не осознавал. Тело, ведомое инстинктом самосохранения, а не разумом, стало брыкаться, дергаться. Застежки кафтана не выдержали и разорвались. Мальчишка грохнулся на палубу. Остекленевшие глаза отца смотрели прямо на него. Испугавшись еще больше, Олег начал перебирать ногами и руками, отбиваясь от воинов, которые пытались его схватить, до тех пор пока не перелез через борт и не выпал в море.

Холодная вода Северного моря быстро привела мысли в порядок. Руки и ноги опять слушались приказов. Плавал Олег хорошо. Это было то немногое, что получалось у него лучше, чем у остальных мальчишек, с которыми он играл в Новгороде. Осмотревшись, он решил поднырнуть под скрепленные корабли и всплыть с другой стороны. Быть может, викинги не станут бегать по палубе и вглядываться в воду. Аккуратно вынырнув, Олег не стал испытывать судьбу и, немного отдышавшись, сделал глубокий вдох и снова нырнул. Нужно плыть в сторону берега, плыть, пока не закончатся силы. Единственная мысль, зудевшая в голове и не дававшая ему покоя, была о том, что варяги вот-вот его заметят, непременно догонят и убьют.

Берег серой стеной уже нависал над Олегом. Корабли викингов, где-то за спиной, давно ушли, угнав две ладьи отца. Оставалось совсем чуть-чуть, немного дотянуть – и спасительная земля окажется под ногами. Но все труднее и труднее было сделать очередной гребок рукой, все меньше было желания сопротивляться мокрому холоду, обнявшему тело. Рубашка со штанами намокли и стали неподъемной ношей, хорошо хоть сапоги давно соскочили с ног, набрав воды. Как же не хватало отца, такого сильного, смелого, всегда готового помочь. Как же хотелось снова обнять мать, такую нежную, теплую и родную. Вдруг Олег понял, что больше не может сопротивляться стихии, и его тело медленно идет ко дну, погружаясь в темное чужое море…

На севере Франции, далеко в стороне от торговых дорог и каких-либо поселений, на небольшой поляне в глубине дремучего леса, куда не проникали лучи заходящего солнца, сидел возле костра одинокий старый охотник. Волосы были убраны под бесформенную шапку, борода заплетена в три раздельные косички, а через все лицо проходил страшный шрам. Кожаная куртка со штанами были изрядно затерты, а вместо сапог на ногах были обмотки из шкур, затянутые ремешками. На поясе висели охотничий нож и пара холщовых мешочков.

Охотник вздохнул и затушил землей костер. Покрякивая и охая на каждом шаге, он медленно двинулся прочь от гостеприимной опушки. Вечерний лес наполнился новыми звуками, запахами, ощущениями. Совсем не такими, как на родине охотника. Это вызывало тоску. Там, откуда он очень давно ушел в свое последнее плавание, на крутых скалистых берегах, рассекаемых узкими фьордами, стояли сосны-часовые. А в лесах, таких густых, что даже днем темно, бесстрашно резвилась дичь. Нет, здесь, в Нормандии, такого нет. Большинство животных ушли вглубь, опасаясь деревень, городов и человеческого присутствия. Этим местам не хватало суровости и жестокости. Здесь не родятся великие воины. Но здесь, в тепле и уюте, они отдыхают. Нормандия давно стала пристанищем викингов, их перевалочным пунктом в кровавых походах.

Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, а еще нужно было вернуться домой, и вернуться хотелось засветло. Охотник не боялся ни ночных хищников, ни лихих людей. Возраст его тоже не беспокоил. В свои годы он мог без труда справиться с несколькими хорошо вооруженными воинами, а с парой грабителей – тем более. Просто не хотел он ненужных смертей – слишком много их уже было на его веку, да и меч он не доставал уже давно. С тех самых пор, как великий воин превратился в отшельника. Все в этой убогой жизни его устраивало. Все, за исключением одной маленькой тайны, которая не давала ему спокойно умереть.

Давно забытое ощущение не покидало охотника – соленый привкус крови на губах. Раньше он частенько чувствовал его перед хорошей дракой.

«Странно…»

Спустя пару мгновений охотник услышал то, чего слышать никак не желал. Какая-то неведомая сила подтолкнула его в сторону, откуда доносились эти звуки. Небольшая шайка разбойников напала на старика и мальчишку, остановившихся на привал прямо на дороге. Судя по неестественному положению тела старика, ему уже ничем нельзя помочь, но вот мальчишка…

– Эй, ты, ну-ка отвали от мертвяка или пеняй на себя, – прокричал один из разбойников, размахивая дубиной.

– Зуб, да не возись ты с пацаном, грохни его, и делов-то…

Мальчишка лет четырнадцати – шестнадцати, худой и грязный, сидел над телом своего спутника с ножом в руке и никого близко не подпускал. Трое грабителей обыскивали немногочисленные пожитки жертв. Один пытался добраться до старика, но пока его успехи ограничивались свежим шрамом на щеке.

«Жаль пацана, ему осталось совсем немного». Отшельник уже хотел тихо развернуться и пройти мимо, но случайно пойманный взгляд мальчонки заставил его передумать. Столько в нем было отчаяния, ненависти ко всему, что его окружает, столько злобы на весь мир. Главное – готовность умереть прямо сейчас. Но не как баран на бойне – мальчишка собирался дорого продать свою никчемную жизнь. Охотник сделал шаг вперед и неожиданно для всех оказался на дороге.

– Большой, смотри, а у нас сегодня хороший день. К нам гости.

Манеры, грязная оборванная одежда и редкие гнилые зубы. Разбойники отличались друг от друга только размерами.

Здоровенный, очень толстый мужик повернулся и уставился на охотника тупым и безразличным взглядом. Где-то глубоко в сознании инстинкт самосохранения кричал, что надо бежать. Но разум, затуманенный постоянными попойками и безнаказанностью, не почувствовал сигнала тревоги.

– Парни, займитесь им, – небрежно бросил он.

Видимо, Большой был главарем шайки. Он отвернулся и продолжил копаться в пожитках старика, а трое грабителей начали приближаться к тому, кто необъяснимой преградой стал у них на пути.

«Глупо», – пронеслось в голове охотника. Будучи в большинстве, нападать на человека с одной стороны… Хоть бы окружить попытались. Охотник не стал ждать, пока грабители займут удобные позиции, а просто пошел им навстречу. У двоих были самодельные деревянные дубины, а у третьего – старый зазубренный нож шириной с ладонь и длиной с локоть. Его охотник и посчитал самым опасным.

Качнувшись, отшельник заставил разбойника атаковать первым. Он легко увернулся от направленного в живот ножа и ударил нападающего коленом в пах. Разбойник скривился и медленно повалился на бок, а охотник, не теряя драгоценного времени, бросился на следующего. Взмах дубиной, еще один, еще…

Нападавшие никак не могли достать юркого и подвижного противника. Охотник постоянно двигался, заставляя грабителей оказываться друг у друга за спиной. Неожиданный скачок вперед, под очередной неуклюжий замах грабителя, – и появившийся в руках отшельника нож, дожидающийся своего момента в сапоге, легко вошел в толстый живот. Раненый захрипел, не понимая, что произошло, и упал на колени. Несколько коротких взмахов – и кровь, вырывавшаяся из многочисленных ран на горле, утопила в бульканье непонятные возгласы. Не успело тело упасть на землю, как охотник, сделав длинный кувырок вперед, оказался возле третьего грабителя. Короткий удар в колено ногой, прыжок за спину и толчок тела вперед, туда, где шею уже ждала тонкая и отточенная кромка ножа.

Мгновение потребовалось старому охотнику, чтобы от группы осталось скулящее тело, зажимавшее что-то себе между ног, и главарь, который даже не обернулся на шум происходящего боя, настолько он был уверен в его исходе. Неожиданно появившийся спаситель мальчонки не стал затруднять себя благородством, а просто подошел и перерезал горло сначала главарю, а потом и раненому противнику.