Последний бог (СИ) - Заклинский Анатолий Владимирович - Страница 10

- Но это же смехотворно. Как они могут ими быть?

- Видите ли, - он осторожно улыбнулся, - в общем курсе истории нашего мира есть такой раздел, как религии, который они, как и все остальные разделы, досконально изучили. Если следовать логике, им просто нужно сказать, что да, мы вот жили где-то там, создали вас, влияли на вас, и мы поэтому ваши боги.

- Но мы-то знаем, что это не так.

- Это очень сложный вопрос. Отрицая их существование, мы тут же натыкаемся на то, что наши предки поклонялись вымышленным идолам, и вся суть их верований противоречила самой себе. В кого они, получается, верили? И что мы оставили от религии в нынешние времена? Не потому ли, что эта вера всё ещё в нас жива?

- Но мы-то ведь знаем, что даже согласно писаниям, ни один из прошлых богов не имел звёздных кораблей и уж точно не жил где-то вдалеке.

- Все эти рассуждения очень сложны в силу того, что рано или поздно надо признать нашу веру заблуждением, противоречащим самому себе.

- Хорошо. Давайте вообще отринем всё. Почему, раз завязать с ними нормальные отношения не получается, мы вообще не можем отказаться от контакта с ними?

- Ну, скажем так, лучше этого не делать.

- Война?

- Нет, как раз-таки наоборот. Войны не будет, но, как бы это сказать, в глазах галактического сообщества мы будем выглядеть нехорошо. Этот вид имеет контакты с несколькими другими, отношения с которыми осложнятся, если мы не будем уверенно контактировать с первыми.

- И все те виды признают в них богов?

- Нет. По крайней мере, нам об этом неизвестно, но все они более развиты, чем мы. Грубо говоря, нам нужно признание на галактической арене, и мы хотели бы его заслужить как можно более простым способом. Высшее руководство считает, что нужно показать, что наша религия, в особенности новая, несколько выше всех прошлых писаний. Их сами, эти писания, можно признать заблуждениями, но до этого нужно отделить от них человеческую веру. Ведь её мы оставили, а писания теперь не больше, чем исторические памятники. Вы можете выстроить подходящую логическую концепцию?

- Я ведь не политик. И не дипломат.

- Видите ли, они разговаривают с нами с позиции силы. Они могут себе это позволить, и если смотреть на ситуацию в целом, то выглядит она, как издевательство. При этом разговоры идут относительно мягко. То есть, они не показывают своё не слишком уважительное отношение. Это многих ставит в тупик, так что будьте осторожны.

- И я буду говорить с ними?

- Да. Вам выпала великая честь представлять нас. Ту нашу часть, что имеет отношение к религии.

- Но я могу только всё испортить.

- Вам нужно будет лишь внимательно следить за тем, что говорят все остальные. Придерживайтесь нашей линии, но в то же время имейте, что сказать. Вы должны понять, что нам нужны именно вы, как человек знающий и представляющий, что из себя представляет религия. Вы можете говорить то, что думаете сами, но делать всё нужно очень осторожно. Эти инопланетяне могут вывернуть любое ваше слово так, что вы и сами удивитесь, какой потайной смысл заложили.

- Да уж. Я теперь очень опасаюсь, - честно ответил Ожегов, - а когда состоится эта конференция?

- Уже скоро. Собственно, нам осталось чуть больше часа, и уже нужно будет выдвигаться. Я рассчитывал, что мы долго провозимся с костюмом и не успеем зайти сюда.

- Да уж, - повторил Ожегов, - вы огорошиваете раз за разом.

- Я не хочу принизить уровень мероприятия, которое нам с вами предстоит, но вы, на мой взгляд, чрезмерно волнуетесь. Разве вы не должны стараться успокоиться и сконцентрироваться?

- Я стараюсь.

- Если хотите, можете побыть один. У меня есть кое-какие мелкие поручения, которыми я могу заняться.

- Пожалуй, так будет лучше.

- Что же, - Лисицын одним движением допил оставшийся у него в чашке чай и поднялся, - я зайду за вами через полчаса. Нам нужно прибыть пораньше, чтобы обсудить линию переговоров. Хоть вы и оказались в составе делегации благодаря высшей рекомендации, темы божественности планируется избегать. Всё-таки, у нас мир, основанный на науке.

- Да, я понимаю.

Лисицын залез в верхний ящик стола, подхватил оттуда тонкую папку и вышел из своего кабинета, оставив Ожегова одного. Вадим пребывал в очень противоречивом состоянии. С одной стороны, его сознание говорило ему, что нужно только прислушаться к тому, что говорит его душа, но с другой это были переговоры с инопланетянами, от которых зависело место землян в космическом сообществе. Ожегову, как и многим, казалось, что после перерождения и долгого пути развития их мир достаточно крепок, но, как выяснилось, всё не так. И уж точно никто не мог представить, что потом решающее место займёт религия.

Он сложил руки, опустил голову и закрыл глаза. Медленное дыхание не помогало успокоиться. Он про себя думал, что нужно лишь довериться происходящим событиям и своей душе, а дальше всё получится именно так, как должно быть. Но сердце не сбавляло темп, а душа не успокаивалась. Он ощущал свою ответственность, как тогда, на Газзиане, когда его негласно назначили полковым священником, хотя он, как и все остальные, должен был держать в руках оружие. Но там было проще.

На войне души людей преображаются, оголяются. Ты сразу видишь, кто что из себя представляет, кто на что годится и от кого чего можно ждать. Там требовалось лишь задать верное направление, и люди, обладающие силой, устремлялись вперёд. Им было нужно не так уж много - частица успокоения. И коль уж они сами приходили за ней к Ожегову, он мог с полной уверенностью сказать, что всё, что нужно, уже есть в их душе. Ему требовалось лишь немного раскрыть их, и не больше. Правда, в конце концов, это не уберегло полк от неповиновения и вооружённого восстания. Долгое время он утешал себя тем, что ничего не смог бы сделать. Недовольство солдат было слишком велико, а ситуация слишком тяжела. Но так ли это всё на самом деле?

Глаза он открыл, когда в коридоре послышались шаги. Тема прошлого, на которую он отвлёкся, не была самой лучшей в сложившейся ситуации, но нужный эффект неожиданно был достигнут. Он решил довериться себе, сказал, что всё сможет. Пожалуй, волнение перед лицом инопланетян не слишком хороший помощник. Если они готовы зацепиться за каждое слово, чтобы повернуть ситуацию так, как выгодно им, то и волнение они смогут использовать. А этого допускать нельзя.

- Вы готовы? - как и ожидал Ожегов, в кабинет вошёл Лисицын. При нём была всё та же папка, и он убрал её в тот же ящик стола, из которого взял.

- Да.

- Отлично. Нас уже ждут.

Они прошли по коридору и вошли в пустой лифт, который начал поднимать их вверх.

- Советник Ванин может показаться грубым, но не обращайте на это внимания, - давал советы Лисицын, - он является ярым противником религии, и, как нетрудно догадаться, ему не нравится тот факт, что на переговорах будет присутствовать священник.

- А то, что он не может с этим ничего поделать, злит его ещё больше, - добавил Ожегов.

- На самом деле он всегда такой, прямой и грубоватый. То, что он зол, кажется людям лишь когда они видят его впервые.

- Понимаю.

- Он специалист по контактам с инопланетными формами жизни, но основную линию будет вести старший советник Лилин, как тот, кому лучше всех удалось найти общий язык с Ганиадданцами.

- Хоть знаю теперь, как их называть.

- Да, я в суматохе и забыл сказать. И ещё на переговорах будет присутствовать старший военный советник Добряков, но его участие в переговорах минимизировано, поскольку он лишь является наблюдателем, приставленным по высшей просьбе. Основной его задачей является оценка военного потенциала наших новых знакомых. Конечно, переговоры в ней не очень помогут, но он изъявил желание участвовать и в них, чтобы иметь полную картину.

- Хорошо.

- Будьте осторожны со всеми ними. Я понимаю, что перед лицом общего оппонента мы должны сплотиться, но в особенности у советника Ванина всегда есть своё мнение.